Блеск и нищета британской империи
В то время, когда стало известно о том, что Стивен Найт, создатель остросюжетных и занимательных в культурно-историческом замысле Острых козырьков (Peaky Blinders), взялся за съемки первого сезона таинственной мистической драмы о человеке, что выжил и возвратился на родину по окончании нескольких лет вынужденного изгнания в Африке примера начала девятнадцатого века, многие прочили этому детищу не меньший успех, чем Козырькам, и с нетерпением ожидали выхода на экраны первого сезона. А приятно поразившие необыкновенной стилистикой кадры, щедро распространяемые еще до премьеры, еще больше подогрели интерес.
Сериал Изгоняющий сатану: хороший ребут культовой франшизы
Но действительность была намного сложнее и причудливее. Один из авторов английской The Guardian кроме того изобрел по такому случаю термин frustrate-watching, что призван обрисовать ту гамму чувств, которая появляется у зрителя, появлявшегося заложником телевизионного сериала: он испытывает разочарование, но неимеетвозможности с этим согласиться и, кривясь, смотритсерию за серией, сохраняя надежду на то, что столь долгожданное произведение наконец-то оправдает себя в его глазах. Что-то подобное возможно было замечать и при с Шерлоком, лишь ожидание длиною в 14 дней было куда более сносным, чем пара мучительное возвращение к храбрецам Табу в течении двух месяцев.
Создатели Фарго продемонстрировали интригующий тизер третьего сезона
Отчего же сериал вышел столь неоднозначным, неровным, местами неинтересным, невнятным и неестественным? Задумка Стивена Найта, уроженца рабочего класса Англии (голос которого раздался обидно поздно) была вправду хороша: продемонстрировать не роскошь и лоск эры регентства, явленную в романах Джейн Остин и выплывающую из туманов значительно более реалистичных ландшафтов, нарисованных сестрами Бронте, а явить миру то, на чем столетиями зиждилось благосостояние узкого класса аристократов, пленявшего чужестранцев манерами и своими традициями. Продемонстрировать разные типажи униженных и обиженных, обреченных всю жизнь влачить жалкое беззащитное существование без мельчайшей надежды на перемены, и толпы тех, чей труд перемалывала и вбирала в себя Империя, пока знать пухла от жадности и довольства.
Сериал на выходные: возвращение долгожданного Фортитьюда
Актеры, утвержденные как на главные, так и на второстепенные роли — также выше всех похвал: Том Харди, сыгравший Джеймса Кезайю Делейни, в полной мере таинствен и на уникальность харизматичен. Джонатан Прайс, которого в свете участия в Табу лишь красит актерский опыт в Пиратах Карибского моря, Игре престолов и — в первую очередь — в Венецианском торговце английского театра Глобус, явил свету ужасную, кичливую, циничную и донельзя ожесточённую личность главы Ост-Индской компании, сэра Стюарта Стрэйнджа.
Подельники Стрэйнджа — одно загляденье, типаж на типаже, степеней ничтожества и всех оттенков и мерзости. Марка Гейтисса в роли принца-регента не определить, более отталкивающего образа этого будущего монарха английское телевидение, возможно, и не видело. Джейсон Уоткинс сыгравший Соломона Купа, заклятого неприятеля Компании (благодаря приближенности к монарху), прекрасен собственной небольшой техникой в духе актеров ветхой школы.
Дэвид Хэйман создал незабываемый образ верного слуги, фактически дядьки главного храбреца, в терминах отечественной традиции соответствующей эры. Том Холландер наконец-то отыскал образ под стать собственному незаурядному таланту, по окончании череды тщетных картин со своим участием с приятным исключением в виде Ночного администратора. А Стивен Грэм в очередной раз продемонстрировал новые грани собственного огромного, но, как думается, недооцененного актерского таланта.
Что же касается женских персонажей — они неубедительны, но представители сильной половины человечества в полной мере компенсируют их промахи и игрой, и хронометражем.
Новый тизер Твин Пикс с Лорой Палмер взбудоражил фанатов
Так в чем же дело? Обстоятельств — от кидающихся в глаза до неочевидных — масса. Начать направляться с режиссерско-концептуалистского триумвирата, что воображают шведы Андерс Энгстрем, Кристоффер Нюхольм с одной стороны и Кристофер Найт — с другой. Чем дальше, тем очевидней следующее: скандинавское кино владеет собственной стилистикой, весьма не хорошо прививающейся на чужой земле.
И визуальная сторона скандинавского нуара в этом случае практически подминает под себя повествование, рождая совсем чуждые британской эстетике образы и отсылая к совсем посторонним воспоминаниям. И в этом случае не имеет значение, идет ли обращение о в основном датском Убийстве (Forbrydelsen) со скромным присутствием скандинавской специфики (как при с Нюхольмом) либо о современном психотерапевтическом триллере Гуще, чем вода (Tjockare an vatten), над которым трудится Энгстрем.
И Королевский роман (En kongelig aff?re) Николая Арселя, и другие произведения об ушедших эрах, замеченные глазами скандинавских режиссеров, демонстрируют убедительность и органичность сумеречности, блеклости, минималистичности, скупости и мрачной бедности на слова лишь в собственном культурном ареале. За его пределами эти средства теряют собственные чары и оставляют чувство недосказанности либо — что хуже, схематичности и неестественности повествования.
Очень увлекательны в свете сказанного выше абсансы главного храбреца, пускай и экзотически обставленные, но до жути напоминающие совсем сравнительно не так давно продемонстрированное в Марчелле, еще одном образчике скандинавского нуара, созданном на английском телевидении при активном участии съемочной команды нашумевшего шведско-датского Моста (Bron/Broen) — Хенрика Георгссона и Ханса Розенфельдта. Такое умное перекрестное опыление творческих идей в разы снижает их совокупный эффект, в особенности при с более поздним по времени запуска произведением. Достаточно необычный движение создателей: так как шансы, что аудитория ITV и BBC по части многосерийных сериалов может значительным образом совпадать, велики.
Вышел трейлер перезапуска легендарных Баек из склепа
Образ главного храбреца, около которого строится повествование, страдает незавершенностью, которая информирует ему в глазах вторых отнюдь не непредсказуемость и загадочность (как, возможно, задумывали создатели), а ходульность. Если бы не прошлая работа Найта, эта особенность изображения главного действующего лица, быть может, не кидалась бы в глаза с таковой явственностью.
Но по окончании трех сезонов Острых козырьков Делейни видится необычной реинкарнацией Томми Шелби, а Харди — хорошим спарринг-партнером Киллиана Мерфи. Образ Томми в Козырьках спасла эра потерянного поколения, литературные и исторические типажи которой информировали пустовато-рыбьему взору Мерфи и его немногословным паузам особенный суть, неизменно различный, в зависимости от культурного багажа зрителей.
Джеймс Делейни же, даже если не принимать к сведенью африканский вуду-мистицизм, следующий за ним по пятам — достаточно нетипичная личность для Англии начала девятнадцатого века, не имеющая прототипов и очевидных отсылок. Исходя из этого второй раз одинаковый трюк не удался. Несмотря на прекрасную игру Тома Харди, что к настоящему времени стал знатоком отклонений людской психики, последовательно сыграв убедительные и разнообразные роли злодеев и безумцев с шизоаффективными расстройствами.
Досаднее всего следующее: эти внешние (но что более обескураживает рядового зрителя, чем несостыковки как раз в визуально-событийной составляющей?) огрехи дискредитируют беспрецедентный дар Стивена Найта как сценариста и, что еще серьёзнее, идеолога, что в полной мере может претендовать на то, дабы стать о глазах общественности продолжателем того курса, что выбрал для себя патриарх английского социального кино Кен Лоуч, лишь в более привлекательном для широкой аудитории жанре исторического кино, от которого (в английском выполнении) никто не ожидает особенной нравоучительности.
По сути, был совершен эпохальный вызов привычной оценке некоторых серьёзных явлений английской истории: воскрешены из небытия очень нелицеприятные события, прямым образом свидетельствующие не только о беспрецедентной жестокости колониальной политики Королевства, но и та страница ее прошлого, которая недвусмысленно намекает на некогда бурное развитие для того чтобы ужасного университета, как работорговля, которая была (de jure) упразднена законом, принятым только в 1807 году (The Slave Trade Act).
Вышел трейлер нового американского исторического сериала о Войне роз
Оценка деятельности Ост-Индской компании (а в то, что будни вторых колониальных объединений капиталов чем-то значительно отличались, верится еле породила)скандал среди английских историков, обвинивших создателей сериала в предвзятости, исторической недостоверности и преувеличениях по части изображения ее деятельности. Не смотря на то, что кое-какие авторы подмечают, что масштабы и влияние деятельности одной данной компании были таковы, что имели возможность бы вогнать в краску управление Гугл, Amazon и последовательности вторых интернет-гигантов современности совместно забранных.
Компании, акции которых принадлежали не только аристократам, но людям, значительно лучше разбирающимся в сложностях торговли, дипломатии и политики — коммерсантам, были проводниками национальной колониальной политики великой морской державы. Это, собственного рода национально-частное партнерство, конечно, порождало конфликты заинтересованностей и борьбу, но снабжало действенное управление подвластными территориями, бесперебойную торговлю, и снабжение Короны всем нужным. И этот безжалостный прародитель не меньше меркантильных и расчетливых нынешних ТНК разрешил бывшей метрополии достигнуть громадных удач во времена научно-технической революции, сырьем для которой помогали миллионы рабочих и жизней рук подневольных слуг Империи.
Вышел тизер второго сезона блестящего сериала Весьма необычные дела
Медлительно влачащееся повествование начинает завлекать внимание собственной событийной стороной к седьмой серии, в то время, когда Джеймсу Делейни удается столкнуть между собой всех значительных игроков, торопящихся подставить друг друга под удар, не считаясь ни с чем, любой ценой выдергивая ковер из-под ног зазевавшегося стратегического партнера. Но кроме того с учетом этого, первому сезону (в противном случае, что будет второй, вопрос практически решенный, на что вряд ли сможет воздействовать сдержанная критика) чего-то мучительно не достаточно для завершённости и внятности.
Представляется, мы не были далеки от истины, охарактеризовав Табу как собственного рода готический роман по окончании выхода на экраны первого эпизода. Но готическому роману нужен не только впечатляющие декорации и сюжет, ему нужна осмысленность и душа, доказательством чему помогают красивые образчики британской и французской литературы этого жанра. Ему необходимо не только зло, но и проблески хороша, каковые разрешают на создавшемся контрасте придать осмысленность очертаниям всего остального.
А вот их в первом сезоне, потонувшем в скандинавском нуаре, совсем нет.
