Эмир кустурица: «целовать монику беллуччи было неловко, но очень здорово»
20010,0,3500,
Эмир Кустурица, укротитель котов и цыган, в этом году после длительного перерыва наконец-то показал публике свой новый фильм — историю любви во время войны.
Главный герой, Коста (Кустурица), раздавлен и сломлен. Солдаты шепчутся, что у него была тяжелая жизнь, и дразнят его фараоном, а он каждый день везет на осле две канистры молока, по дороге подкармливая этим молоком змею. В него влюблена сестра местного вояки, безумная Милена (Слобода Мичалович), и все, о чем она мечтает, так это чтобы ее брат вернулся с войны, и тогда они устроят двойную свадьбу.
Милена даже находит невесту своему брату, да вот незадача: эта самая невеста (Беллуччи) и Коста влюбляются друг в друга.
«По Млечному Пути» основан на короткометражке, которую Кустурица снял вместе со своей дочерью. Герой картины сбрасывает с вершины горы камни. По словам режиссера, короткий метр не обязан давать ответы на вопросы, поэтому их там и нет, но он начал размышлять, почему человек может скидывать камни, и придумал историю о несостоявшейся любви и несчастной жизни.
Премьера картины «По Млечному Пути» состоялась на Венецианском кинофестивале, но жюри смотра обошло фильм вниманием, а журналисты обругали его за лубочность, обилие примитивных символов, некрасивую Беллуччи. КиноПоиск пообщался с Кустурицей после венецианской премьеры.
«По Млечному Пути»
«Пришло время воспевать женщин»
— Этот фильм вы снимали очень долго, три года. Почему так получилось?
— Потому что мы постоянно что-то переснимали и много раз начинали заново. Например, первые три недели у нас не было сокола, так что, когда он появился, нам пришлось переснимать готовый материал, но уже с соколом. В первый год съемок была ужасная погода, 47 дней дождей, а я принципиально не снимаю без солнца.
— Сложно ли было играть в своем же фильме?
— Очень сложно, и это тоже одна из причин, почему съемки длились так долго. Быть одновременно наблюдателем и тем, за кем наблюдают, — это очень тяжело, почти невозможно. И теперь я еще сильнее уважаю Чарли Чаплина и всех этих парней, которым удавалось сочетать две роли — постоянно находиться по обе стороны камеры и пытаться оценить как режиссер то, что сделано тобой как актером.
— Зато вы целовались с Моникой Беллуччи!
— Я горжусь тем, что в этом фильме нет секса. Постельные сцены не входили в мои режиссерские планы. А целовать Монику было немного неловко, но очень здорово.
— Персонаж Моники — один из самых сильных женских персонажей, созданных вами.
— Несмотря на то, что я играю главного героя, это женский фильм. Женщины показывают силу, которая у них есть, а мы, мужчины, просто время от времени помогаем им добиваться каких-то вещей. Я снял множество фильмов и наконец-то воспеваю женщин.
Пришло время сделать это.
— В вашем фильме одним из действующих лиц является война.
— Война есть в одной из финальных сцен, а в остальное время у меня в фильме только атмосфера войны. Я не показываю героев, которые сражаются. Мой герой просто возит молоко на поле боя. И это символично, ведь молоко само по себе библейский символ.
Каждый раз, когда он едет по своей дороге на линию фронта и возвращается в деревню, он на святом пути.
На съемочной площадке фильма «По Млечному Пути»
«Я всегда ощущал себя режиссером зоопарка»
— У вас много животных: птица хватает змею, змея пьет молоко, вы кормите медведя. Как вы снимали их?
— Во-первых, это все правда, а не компьютерная графика!
— Но змея, которая обвивается вокруг героя, — это все-таки графика.
— Хорошо, это графика, но вы этого не видите. Все зависит от вашего взгляда и от того, во что вы верите. А если серьезно, то это и правда очень сложные сцены. Мы делали их около года.
Я всегда ощущал себя режиссером зоопарка. Животные и природа — это моя страсть. Как говорят ученые, мы тоже социальные животные, а наши инстинкты помогают нам общаться с природой. Это общение дает мне все ответы. Вы когда-нибудь видели человека, который собирается стать монахом? Он полностью свободен от страха природы.
Медведь, который ест апельсины у меня изо рта, — это правда, а не графика. Маленькая змея, которая пьет молоко, — одна из самых опасных в Европе. И — я не хвастаюсь! — я играл с этой змеей, держал ее в руках. Это не храбрость.
Это понимание сути природы: если вы кормите животных, то они ваши, почти как многие люди. А этого медведя я знаю уже пять лет, и, конечно, я понимаю, что он весит 300 килограммов и легко может мне навредить, но я долго выстраивал с ним отношения. Я кормил его, играл с ним, поэтому в итоге мне было так легко снимать эту сцену.
Он брал апельсины у меня изо рта и просил еще, а вся съемочная группа замирала от ужаса за моей спиной в ожидании катастрофы.
— То есть незнакомого медведя вы бы кормить не стали?
— Везде есть свои трюки. Если вы встретите медведя в лесу, вы должны заорать, потому что он уважает авторитет. Бежать нельзя, ведь он гораздо быстрее вас, да к тому же очень импульсивен.
Так что вы должны закричать ему прямо в лицо очень высоким голосом, и тогда он убежит.
— Вот так: «А-а-а-а-а-а-а»?
— Вот насчет женщин не знаю, поможет ли это.
На съемочной площадке фильма «По Млечному Пути»
— А как насчет сцен под водой и с плаванием? Они же настоящие?
— Да, Моника занималась дайвингом впервые в жизни. Она прыгала с 20-метровой скалы в сцене с водопадом. Потрясающе! Для нее все это было в новинку.
Это как когда у вас есть инструмент, и вы играете только в рамках одной октавы, а можете использовать три, или пять, или восемь октав. И она всегда использовала только одну октаву. Здесь же она открыла множество новых возможностей, и The Hollywood Reporter назвал ее «indestructible Monica» («неуязвимая Моника»).
«Сценарий — это просто знаки на бумаге»
— К какому типу режиссеров вы относитесь? Вы делаете что-то сами на площадке или только раздаете указания и потом выбираете, что подходит, а что нет?
— Все гораздо хуже! Я создаю вещи, потом осознаю, что они недостаточно хороши, и все разрушаю.
— А вы опираетесь на сценарий или импровизируете?
— Сценарий — это то, что должно быть разрушено в первую очередь. Сценарий — это просто знаки на бумаге, которые рассказывают тебе, куда идти, но не дают гарантии качества. Это просто бла-бла-бла. Съемочный процесс — это творчество, он открывает перед режиссером возможности для созидания. Если снимать кино по сценарию, то этот процесс из творчества превращается во что-то скучное.
Для меня это невозможно. Не потому, что я такой хороший режиссер, а наоборот, потому что плохой.
— Характерный ритм ваших картин зарождается еще на съемочной площадке? Или вы добиваетесь этого монтажом?
— Монтаж — это тот процесс, который начинается еще на съемочной площадке. Есть американский способ пяти углов, когда каждую сцену снимают на пять камер. И я апологет этой системы, потому что верю: независимо от того, длинную мизансцену ты снимаешь или короткую, ты должен думать с самого начала о том, как она впишется в финальный монтаж. Конструкция или архитектура фильма зависят от того, как вы монтируете.
Если вы не думаете о монтаже в процессе съемок, то потом вы будете рыдать над этим процессом.
Я считаю, что любой фильм — это синтез вашей личной картины мира и картины мира, которую вы создаете на площадке. Монтаж же дает лишь несколько дополнительных комбинаций, вариантов того, как будет выглядеть конечный продукт. Кино рождается из силы, из энергии, импульсов (я не говорю о качестве; качество всегда в руках Господа). Особенно когда ты доживаешь до моего возраста.
Ты просто передвигаешь камеру в соответствии с тем опытом, который у тебя есть.
В моем возрасте страшно другое — то, что вы можете увидеть в последних фильмах великих режиссеров. Они безупречны с художественной точки зрения, но бесконечно далеки от жизни и от энергии жизни. Для меня вопрос стоит так: как сохранить эту энергию, силу, которая рождается на съемочной площадке, но при этом придать ей элегантную форму?
— То есть каждый фильм — это риск.
— Каждый раз, снимая кино, я не только рискую потерять все, что у меня есть в жизни, но я рискую потерять саму жизнь. Я заставляю всю съемочную группу и себя в первую очередь работать на грани физических и эмоциональных возможностей, отдавать все силы и всю возможную энергию. Забавно, что я снял 10 полнометражных фильмов, и каждый раз моя команда была со мной до конца, и лишь пара человек покидала проект до его окончания.
Потому что когда люди видят режиссера, который искренне изматывает себя, отдает себя процессу создания фильма, то они с легкостью следуют за ним.
На съемочной площадке фильма «По Млечному Пути»
— Над какими проектами вы планируете работать дальше?
— У меня множество планов, но я ни в чем не уверен. Кино — это так сложно. У меня много идей, но все они приходят откуда-то из пространства, из космоса.
Это очень сложно реализовать. Так что мой главный проект на сегодняшний момент — это плантация ягод. У меня есть небольшая фабрика, на которой я собираюсь производить органический сок.
— А как же музыка?
— Музыка — это радость, это энергия, которую ты расходуешь и получаешь напрямую, а кино — это как строительство пирамиды, если воспринимать его серьезно.
Фильм «По Млечному Пути» выходит в некоторых кинотеатрах с 5 января, а в широкий прокат с 12 января.
Автор Елизавета Окулова
