Красный дракон, красный дракон
Сравнивать «Красного дракона» Бретта Рэтнера с одноименным романом-источником Томаса Харриса либо его первой экранизацией, сделанной Майклом Манном во второй половине 80-ых годов двадцатого века — занудное дело фанатов. Так же как выяснять, кто кого в то время, когда где игрался, так же как излагать историю всей «ганнибалолектерианы», с массой перипетий творимую продюсером Де Лаурентисом. Несложному советскому зрителю очевидно, что Томас Харрис – далеко не Гомер, ни один из постановщиков эпопеи — Манн, Демме, Ридли Скотт либо Рэтнер – также далеко не Феллини, а Дино Де Лаурентис очевидно в образе «красивого людоеда» изначально заметил самого себя.
«Красный дракон» сделан как раз как еще одно дополнение к «Молчанию ягнят» с точкой отсчета в лице Энтони Хопкинса, которое как бы контролирует на вшивость целый другой антураж. Как раз зрительская симпатия к его конкретному людоеду и принесла первый всемирный успех, и придала ему столько значения, что появилась киноэпопея. Так что ответственнее в этом случае подчеркнуть, что обеспечение приквела комедиографу Рэтнеру («Час пик», «Час пик 2») в принципе удалось.
Кадр из фильма
В первом же кадре дирижер оркестра машет палочкой – в публике возможно заметить Хопкинса (слава всевышнему, его не «омолодили», как давали слово), приглядывающегося к пухлому виолончелисту – по окончании концерта на ужине на вилле Хопкинса одна из скрипачек задаёт вопросы: «Из чего сделан данный изумительный паштет?» — «Вы не станете имеется, в случае если я сообщу». Так «с места в карьер» все вероятно только от накопления опыта прошлых серий.
Сразу после столь же ритмично на ту же виллу есть ФБРовец Эдуард Нортон с предположением о том, что маньяк, которого они вместе с Хопкинсом как заслуженным психиатром в далеком прошлом пробуют изловить, убивает не с целью несложной расчлененки, а с гастрономическими пристрастиями: «Из-за чего вы мне этого не сообщили, доктор наук, вы же имели возможность додуматься?». Доктор наук выходит на 60 секунд, Нортон разглядывает экзотические статуэтки, между них – кулинарная книга с закладкой, открыв которую, Нортон видит, что над рецептом телячьего паштета рукой доктора наук заинтересованно помечено: «Сладкое мясо!».
Сейчас Хопкинс позади закалывает его стилетом, а Нортон со своей стороны, закалывает Хопкинса пучком экзотических стрел… Экспозиция еще не кончилась, дальше мелькнут мнения и газеты, журналюги и реанимация, но эстетизация образа «красивого людоеда» уже доведена до предела. Хопкинс в каждой подробности – интеллектуальный сноб, живой и самодостаточный, но равный собеседник никому не помешает, а у Нортона талант эмпатии, и в этом имеется надежда.
Очевидно, лишь появилось равенство, как они достали друг друга до печенок. Это постоянно бывает, но предел Рэтнер обеспечил за первые пятнадцать минут просмотра.
Кадр из фильма
Дальше идет «другой антураж», другими словами фактически сюжет, разворачивающийся спустя пару-тройку лет. Тут все достаточно традиционно для психотриллеров, но также имеется удачи. Как и в «Молчании ягнят», появляется серийный убийца, для поимки которого воскресший Нортон должен опять встретиться с не меньше воскресшим, но взявшим пожизненное в спецпсихбольнице Хопкинсом.
Спецпсихбольница с главврачом-идиотом, ресторанными обедами в готическом подвале, красивой финальной отсылкой к тому же «Молчанию ягнят» сделана убедительно в собственной картинности. Эпизодики и эпизодники по большому счету в себя отточены. Харви Кайтел (глава Нортона) на заседании из-за очередного ужасного правонарушения реагирует, в то время, когда все кругом замерли в кошмаре: «Ну, что? Возможно, само собой разумеется, попереживать, а возможно делом заняться».
не меньше убедительно вплетен культурный контекст в виде Уильяма Блэйка. Блэйк – это то, что нужно, поскольку уже актуален в триллерах (благодаря «Мертвецу»), помимо этого, он одним из первых вправду двести с лишним лет назад начал вмешивать в вечное христианское Добро-Зло мистических Красных Драконов, Тигров и прочую экзотику, а картин с ними столько сделал, что до сих пор обнаруживаются новые. Наряду с этим на фоне интеллектуальных игр, остроумных реплик, бодрого ритма и живописных деталей расследования лишь известный делается самая существенная находка.
Кадр из фильма
Слава всевышнему, что в кастинге на роль серийного убийцы Рейф Файнс обошел по кривой Шона Пенна и Николаса Кейджа. У Файнса, в отличие от них, имидж не неисправимого невротика, а поддающегося лечению («Онегин»), и это до конца трудится в сюжете. Само собой разумеется, шикарная татуировка на его широкой пояснице раздельно привлечет публику (на Пенне и Кейдже она бы не привела к). Но, кроме того, роман убийцы со слепой Эмили Уотсон как бы независим.
Рэтнер благодаря Файнсу придал ему столько фатализма, что, не обращая внимания на нерушимую схему триллера (верховная мера для безотносительного зла), местами все же думается — а что если, а что если, а что если… И именно убедительность Файнса ведет к тому, что в случае если уж затеваться с четвертой серией «ганнибалолестерианы», то лишь на предмет, а как детство Хопкинса оказало влияние на то, что он стал людоедом.
К сожалению, все упомянутые находки имеют в «Красном драконе» собственную оборотную сторону. Схема триллера через чур тесна для системного рэтнеровского замаха. Замах имел возможность бы сработать, поскольку режиссер – уже из интернетного поколения, но Интернет заодно отнимает самодостаточность, и на место схемы триллера из режиссера лезет не собственная схема судьбы, а просто что-то не то. Вылезла наработанная комедийная специализация.
В случае если сиквел «Ганнибал» был для жанровой нормы «Молчания ягнят» через чур тяжеловесен, приквел склоняется к легкомыслию. Но в случае если в комических боевиках с Джеки Чаном клюквенный сок вместо крови и сплошной хэппи-энд вместо фактически фильма еще кое-как проходит, то для данного жанра подобный подход разрушителен.
Кадр из фильма
В триллере про серийного убийцу фактически не происходит никого из самих серийных убийств. Они присутствуют лишь в прошлом и как бы отраженно – через вещественные улики и провидческие воспоминания Нортона. В настоящем само воздействие готовится, готовится, подготавливается и внезапно подменяется очередным хэппи-эндом (захват журналюги и смерть сотрудника Эмили Уотсон совсем не в счет).
Но так как вся «схема судьбы» выстраивалась только около схемы триллера, так где же он? Нортон – не Джеки Чан, трюков не гарантирует, а без них и с одной «эмпатией» преобразовывается в чистую функцию (вместе с судьбой и семьёй, а также дуэтом с Хопкинсом), лишь мешает своим постоянным присутствием смаковать отдельные не-триллерные эпизоды. Потому, что же никакой другой самодостаточности не намечено, фильм в целом на эпизоды и распадается.
В целом видно отсутствие мотивации в перепадах настроения – от фарса к детективу, от детектива к мелодраме, от мелодрамы опять к фарсу, от него к боевику, что достаточно очень сильно разочаровывает. В итоге «Красный дракон» преобразовывается в файл типа «Корзина»: информация полезная, но для жизни ненужная.
Само собой разумеется, финальное разочарование не отменяет синхронных очарований — напротив, во многом есть их обстоятельством и не мешает самому смотрению кино. Нынешнее легкомыслие кроме того где-то уравновесило ту тяжеловесность, которую предшествующий «Ганнибал» пробовал придать норме «Молчания ягнят». Но неслучайно сразу после «Красного дракона» Бретт Рэтнер принялся за триквел «Часа пик».
