Март марата
Опытный теннис — не вселенная, а весьма мелкий мир. В нем бывшему фавориту рейтинга, россиянину Марату Сафину не всегда уютно
Быть может, сегодняшний первый месяц весны — последний март в его карьере. Сообщил же он, что проводит последний сезон.
Но с корта 29-летний Марат Сафин, обладатель двух титулов «Громадного шлема», желает уйти на прекрасной ноте. Победить, допустим, под занавес года «мастерский» турнир в Париже, где он уже бывал победителем. Так как с Австралии-2005 ему не покорилось ни одно личное соревнование.
Либо выступить в финале Кубка Дэвиса.
В то время, когда наблюдаешь не на корт — раскрываются глаза
Русский газета: Марат, вы как-то высказывали непонимание: из-за чего люди платят деньги, дабы взглянуть ваш матч. Без шуток говорили? Ответственна ли для вас помощь трибун?
Марат Сафин: Ну, само собой разумеется, занимательнее играться, в то время, когда люди сидят, наблюдают. Это намного лучше, чем если бы два человека замечали, скучали.
РГ: Марат, вы на данный момент — фаворит сборной. И как неизменно, в команде — юные парни, спарринг-партнеры. При с Румынией это Паша Стас и Чехов Вовк.
Помогаете им, общаетесь с ними?
Марат Сафин: Да они сами разберутся. Уже взрослые, знают, что к чему. А относимся мы к ним полностью нормально.
РГ: Шамиль Тарпищев как-то сетовал, что они засиделись в ресторане допоздна, не шли дремать.
Сафин: Да он точно в шуточку сообщил. Это при Советском Альянсе жестко было — в десять отбой. А на данный момент все специалисты, все получают деньги, знают, в то время, когда ложиться, в то время, когда подниматься.
РГ: А данный опытный теннис — что он собой воображает? И какие конкретно у вас изнутри впечатления о его мире?
Сафин: Он весьма мелкий, данный мир. Весьма тесный. В то время, когда ты юный, то, конечно, думается, что это — вселенная, то, что тебе необходимо.
Наблюдаешь около, ездишь круглый год по различным государствам… Но позже раскрываются глаза — чувство вселенной со временем проходит. И ты осознаёшь, что теннис — это занятие до определенного момента. Хочется чего-то другого, появляются иные интересы.
По окончании тенниса начинается вторая жизнь, человек пытается отыскать что-то новое. Да, само собой разумеется, кое-какие остаются в большом теннисе. А кто-то пробует сделать что-то большее.
У каждого собственный темперамент, собственный путь.
РГ: Вы любите теннис?
Сафин: Что означает любите? Это отечественная работа. Само собой разумеется, мы занимаемся любимым делом. Но не все же 365 дней в году мы любим и обожаем данный теннис. Бывают взлеты, бывают падения.
Бывают неудачи в течении, скажем, одного-двух месяцев. Но, повторяю, оцениваем собственную игру как работу. Мы же, в итоге, за это деньги приобретаем!
РГ: А имеется что-то лучше тенниса?
Сафин: Само собой разумеется. Было бы довольно глупо думать, что теннис — это все и вся. Возможно, что мы, спортсмены, не столь ограниченны.
Выбросить хлам и ветхих позвать друзей
РГ: В то время, когда сравнительно не так давно Рафаэль Надаль прилетал в Москву и виделся и с вами, не сообщил вам по-дружески: «Марат, не валяй дурака, играйв большой теннисе!»?
Сафин: Да ничего он мне для того чтобы не сказал!
РГ: А по большому счету может ли вам кто-то дать совет, в то время, когда направляться завершать карьеру? К примеру, великий американец Джон Макинрой? Он сравнительно не так давно высказался, что с уходом Марата Сафина теннисный мир утратит превосходного игрока, прекрасного теннисиста, человека, владеющего потрясающей харизмой…
Cафин: Ой, что за абсурд!
РГ: В этих словах через чур много пафоса?
Сафин: Да уж, в избытке. Все значительно несложнее. Авторитетов нет. Макинрой был когда-то хорошим игроком. на данный момент он, допустим, незаурядная личность. Но я бы не заявил, что я, по большому счету мы, наблюдаем на него и на остальных как на всевышних.
Ну, это же довольно глупо! Я не ожидаю от кого-нибудь услышать что-то сверхсуперумное. Все люди различные. Как возможно кому-то навязать чье-то вывод?! У того же Макинроя либо у того же Надаля — совсем вторая жизнь.
Они выросли в второй стране, у них иные взоры, ощущения, опыт.
РГ: А родители смогут вам что-то дать совет?
Сафин: Я как-то не обожаю советы по поводу того, о чем мы на данный момент говорим. Но в случае если уж захочу взять консультацию, то обращусь к определенному кругу людей. К тем, у кого громадный жизненный опыт, каковые смогут не просто дать совет, а растолковать, как функционировать в той либо другой ситуации.
А вдруг мне будут сказать, навязывать: «Слушай, делай так, по причине того, что то-то и то-то»… Да с какой стати я буду их слушать?! Мне это по барабану! Меньше, ответ — за мной.
РГ: В австралийской прессе писали, что вы по характеру похожи на их аборигенов. Сидите-сидите, а позже как взорветесь! Либо турнир «Громадного шлема» победите, либо в горы подадитесь…
Сафин: Легко многие опасаются что-то поменять в собственной жизни. Пугаются новых ощущений. Зажмутся в собственном…
РГ:… мирке?
Сафин: Хочется все-таки сохранять надежду, что не в мирке — в мире. Они пробуют доказать, что наилучшее — это то, как они живут. Никуда не желают, не ищут новых ощущений. А отправиться куда-то готовы лишь на словах. Это громадная неточность, на мой взор. По причине того, что единственное, что остается к концу отечественных дней, так это отечественные воспоминания о различных ощущениях.
Ни деньги, ни автомобили, ни дома, ни жены! Остаются практически лишь отечественные воспоминания о впечатлениях.
РГ: Какие конкретно у вас останутся воспоминания?
Сафин: Мы ездим в мире. Бывают прекрасные места, а бывают, кстати, страшные помойки. Общаемся с людьми. В случае если это одинаковый город, видим, как изменяется около жизнь, как изменяются сами люди. Да и отечественное восприятие изменяется.
Вот в Испании мне по душе все. Еда, климат, люди… И, очевидно, соревновательный дух. Хочется как возможно лучше ощутить, что ты живешь.
Понимаете, не нравиться — забиться в гостиничном номере и долбить данный компьютер, сидеть в сети. А где ощущения? Где общение?
Где, наконец, настоящая судьба?
У меня одной машине шесть лет, а второй — пять
РГ: Что вы цените в людях?
Сафин: Как ни очевидно звучит, честность. Честность, честность — в мире большая редкость. Это то, чего не достаточно многим — честно относиться к людям.
РГ: А ненавидите?
Сафин: Возможно, подлость. Не обожаю кроме этого, в то время, когда открыто лижут. И еще мне не нравится, что не осталось несложных людских взаимоотношений.
Преобладает страсть к материальным сокровищам, к сожалению.
РГ: Среди ваших друзей, привычных имеется те, кто ревнуют вас к теннису?
Сафин: Ревновать к теннису? С какой стати? Теннис — это то, за счет чего у меня квартира, машина.
Благодаря теннису я могу себе позволить улететь в другую страну. Это мой бизнес. И обвинять меня в том, что я тружусь — довольно глупо.
РГ: Марат, в случае если кто-то из друзей, какой-нибудь «чайник», попросит вас потренировать его часок-второй, согласитесь?
Сафин: А суть? Приятели, родные не попросят меня о таковой чуши. Я же не тренер. Это все равно, что я позову хоккеиста со мной в хоккей играться.
Довольно глупо. Человек, допустим, отдыхает, а приятелям захотелось с ним в хоккей погонять. Планировать, облачаться в форму как на работу — это угнетает. Среди моих родных я кроме того намека не ощущал на то, что кто-то желает поиграть со мной в большой теннисе. А так… В случае если Путин либо Медведев попросят, то, само собой разумеется, поиграю. Это не просто весьма интересно — это прикольно.
Но с приятелями возможно заняться и другими играми.
РГ: С тренером Эрнаном Гуми вы работаете ?
Сафин: Нет. Так как у нас на данный момент последний год идет, то ненужно.
РГ: И вы самостоятельно ездите по турнирам, без тренера?
Сафин: Само собой разумеется. И нормально себя ощущаю.
РГ: Мы заговорили о материальных сокровищах. А как вы предпочитаете распоряжаться деньгами? Копить либо тратить?
Сафин: Смотря на что тратить. Но понимаете, что я вам сообщу? Я не беру сотовые телефоны. Я не меняю машины. У меня одной машине шесть лет, второй — пять. Для меня нормально, что я езжу на ветхой модели.
Мне не необходимы в обязательном порядке новые. Я не гонюсь за модой, за прекрасными вещами.
РГ: А в то время, когда помоложе были?
Сафин: Тогда, само собой разумеется. Все через это проходили.
РГ: Вы переболели этим?
Сафин: Да. на данный момент осознаю, что это полная глупость, что это полностью не мое. Но так легко это не преодолеешь — нужно ощутить, пройти, понять.
Будущая работа должна быть в кайф
РГ: Из спорта, по-вашему, необходимо на прекрасной ноте уходить?
Сафин: Только бы было тебе комфортно. Абсолютно все равно — уходишь ты на прекрасной ноте либо на некрасивой. Желаешь устроить себе красиво — прошу вас, не желаешь — уходи, как окажется. Принципиально важно то, что ты наряду с этим ощущаешь.
В противном случае, что говорят люди.
РГ: И уходить тогда, в то время, когда исчезает интерес, в то время, когда пора переключаться на какую-то другую деятельность?
Сафин: В то время, когда уже понимаете, через чур продолжительно вы проводите времени в одном и том же бизнесе. Я в большом теннисе, вычисляйте, с пяти лет. Мне на данный момент 29, значит, 24 года я в большом теннисе. Это уже срок.
Пора уже и вторым чем-то позаниматься.
РГ: Решили, чем как раз?
Сафин: Да, но, действительно, не желаю до тех пор пока именовать. Сообщу лишь, что останусь в спортивной сфере и что имеется люди, каковые оказывают помощь — Шамиль Анвярович Тарпищев и еще пара человек. Исходя из этого, надеюсь, не пропаду.
РГ: Как полагаете, что сложнее спортсмену — конкретно заниматься спортом либо трудиться?
Сафин: Но подождите, я же не буду сидеть в офисе с восьми до восьми! Останусь, как сообщил, при спорте. К тому же буду ездить. Я же не ищу работу, которая была бы мне в тягость. А ту, которая мне будет в кайф, которой я смогу заниматься с интересом.
Я не желаю тупо ходить с портфелем, в галстучке, выбирать бумаги. Самое страшное для молодого человека — это потолок. Быть простым функционером, никуда не стремиться.
Такая обстановка угнетает. Мне это неинтересно. Мне нравится, в то время, когда имеется рост и имеется, чего необходимо получать.
РГ: Для вас существует игрок грезы, капитан грезы, тренер? Кто-то заявил, что лучшая пара в мире Сафин — Кафельников.
Сафин: Ну и что? Совершенного у нас ни при каких обстоятельствах ничего не бывает. Нам постоянно приходится подо что-то подстраиваться. Понятие об идеале по большому счету возможно вычеркнуть из отечественного лексикона.
Грезы не сбываются. Не смотря на то, что и живем мы для грезы. Но это всего лишь момент, практически две секунды. Чувство поймал, оно прошло и больше ни при каких обстоятельствах не возвратится. Единственное принципиально важно — дабы быть здоровым.
И еще, дабы с родными было все прекрасно.
Мы с Динарой не ходим парой
РГ: Ваша сестра Динара сказала, что ей принципиально важно, дабы мама была для нее как раз мамой, а не тренером либо ассистентом. Вы ее в этом поддерживаете?
Сафин: Ну, само собой разумеется. В противном случае рушится семья. Нереально быть и мамой, и тренером, и няней, и водителем, и всем чем угодно. Любой обязан нести ответственность за собственный.
Мама обязана оставаться мамой, отец — папой, тренер — тренером, шофер — водителем. В противном случае будет через чур много мамы! И на корте, и дома, и в том месте, и тут.
И начинаешь подальше от мамы держаться.
РГ: Гордитесь удачами Динары?
Сафин: Как возможно не гордиться сестрой? У нее имеется все шансы стать первой в мире. Добиться этого не каждому дано. Только бы лишь ей нравилось дело, которым она занимается. Потому, что ей нравится, неприятностей нет. Она радостна, приобретает от тенниса наслаждение.
Ей весьма интересно, имеется к чему стремиться. Это большой плюс. В противном случае многие девочки занимаются чем-то, не смотря на то, что это им совсем не требуется, и чувствуют себя не в собственной тарелке. А моя сестра, другие теннисистки — при деле, получают деньги, никому ничем не обязаны. Настя Мыскина, Лена Дементьева, Вера Звонарева, Света Кузнецова, Надя Петрова, Аня Чакветадзе — все они независимые девочки.
Они этим смогут гордиться.
РГ: Динара в прошедшем сезоне желала кинуть теннис. Вы обсуждали с ней эту обстановку?
Сафин: Перед тем как делать что-то и принимать какое-то ответ, нужно, как говорится, два раза поразмыслить. Жизнь долгая, возможностей полно. Только бы лишь не потеряться в жизни.
По причине того, что вариантов, в то время, когда люди терялись и больше не возвращались, очень много. Нужно поразмыслить, чем ты желаешь заниматься, а не прыгать в вакуум.
РГ: Раньше Динару именовали «сестрой Марата». А сейчас вас сравнивают с ней, пишут, что «Марат — брат Динары». Не жалко?
Сафин: Это разговор ни о чем.
РГ: Была ли между вами, как утверждают в прессе, собственного рода разборка годом ранее? Вы якобы наставляли сестру, что теннис — вещь важная, нужно со всей серьезностью к нему относиться. А она в ответ: «А что ты, Марат, никак не решишь, играться тебе дальше либо нет?»
Сафин: Нет, ни при каких обстоятельствах для того чтобы не было. Я не лезу в ее жизнь, она не лезет в мою. Все полностью нормально.
Но что мы все о теннисе да о теннисе?! Теннис, теннис, теннис… Теннис красив до определенного момента… Это все равно что находиться в отеле, ходить по ней и думать, что это Вселенная. Возможно же выйти из отеля и заметить массу привлекательного. Кроме того если ты добился успеха в одном деле, в большом теннисе, то все равно наступает время, в то время, когда нужно чем-то вторым заниматься.
Не радикально изменяться, а медлено переходить из одного качества в второе.
РГ: Вы согласны с тем, что теннис, по большому счету спорт высоких достижений, это как прыжок из царства необходимости в царство свободы? Становишься известным, знакомишься со многими занимательными людьми, многие вопросы решаются легче?
Сафин: Конечно, ты пользуешься этим. Большое количество знакомств происходит благодаря теннису. Иногда кроме того не знаешь, во что все это может вылиться и куда тебя может занести.
Мемуары писать не буду
РГ: Вы забрали с собой какую-то книгу почитать?
Сафин: Да, собрал книжки.
РГ: Книжки?
Сафин: Да, так я именую определенные книги, каковые мне в обязательном порядке необходимо прочесть. Книги по истории России.
РГ: А у самого не оказалось желание написать автобиографию?
Сафин: Да кому это нужно?
РГ: А кое-какие теннисисты пишут.
Сафин: И чего? Многие люди берут? Кто просматривает эту ахинею? Абсурд полный.
Так все это смешно, кроме того сказать об этом не хочется — не то что писать. Не смотря на то, что мне предлагали: давай, дескать, напишем. Ну и чего я напишу?
РГ: Мысли увлекательные собственные…
Сафин: Это, понимаете, как же нужно себя обожать, дабы воображать, что ты таковой неповторимый человек! Думать, что на данный момент напишу книгу — и все будут брать, просматривать и восхищаться. Что я — Пушкин, Достоевский?
Кто мы такие?! Мы в большой теннисе. Либо раньше игрались.
Мы в таком узком кругу вращаемся, что ничего нового не поведаем людям.
РГ: Но вы же говорили, что нужно сохранить впечатления, ощущения, переживания. Вот бы их записать в путевых заметках!
Сафин: Не знаю, возможно. Время от времени наблюдаешь на какую-нибудь фотографию — и оживают воспоминания.
РГ: Кое-какие говорят: «Сафин — теннисный Гагарин». Кафельников, вы, другие игроки отечественного Отечества были во многом первооткрывателями.
Сафин: Быть может, для людей, каковые так вычисляют, и будет увлекательна отечественная биография. Но давайте спустимся с небес на землю. Не будем делать вид, что мы «не из этого».
Да, я уважаю теннисистов, уважаю спорт, но любой хороший эксперт стоит выше нас.
РГ: Вы рассказываете, интересуетесь историей.
Сафин: Не очень. Легко просматриваю кое-какие книги. Одинаковые исторические факты возможно трактовать по-различному.
Неясно, кому верить.
РГ: Был таковой проект — «Имя России». Кто-то думал, что нужно выбрать Ивана Грозного, кто-то — Петра Первого, Столыпина, Пушкина, Менделеева…
Сафин: Как возможно выделить единственную личность? Если бы не было одного человека, не было бы другого. Это все равно как раньше — один Ленин у нас был, и все.
РГ: Отечественные современные фильмы смотрите? Имеется хорошие?
Сафин: Забрать то же кино «Адмирал». Также искаженные факты, возможно. Прекрасно, красиво снято, но вот соответствует ли действительности, неизвестно.
То, что начали снимать — прекрасно. Возможно, что мы все равно повысим уровень актёрского мастерства и нашего кинематографа. Не смотря на то, что и по сей день большой уровень, но хотелось бы выше.
РГ: на данный момент большое количество проектов на телевидении — всякие танцы на льду, звезды, последние храбрецы. Пошли бы, если бы позвали?
Сафин: Нет, не обожаю светские тусовки, это не для меня. Пускай танцуют, поют, отправляются на острова, но без меня.
Загородный домик, пара деревьев — это все, что необходимо
РГ: Каким, по-вашему, должен быть дом, как обставлена квартира?
Сафин: Я обожаю, дабы моя квартира неспешно наполнялась вещами. Заблаговременно готовый интерьер мне не нравится. Пускай все само собой набирается, появляются какие-то новые фотографии…
РГ:… и призы?
Сафин: Нет, не призы. Я по большому счету не знаю, где они. Пускай валяются.
Я не афиширую, не говорю гостям, какой я хороший теннисист.
РГ: Желали бы вы иметь собственную фазенду?
Сафин: Я не страдаю гигантоманией. Совсем нормально могу выехать куда-то на машине и жить в палатке.
РГ: Говорят, для русского человека принципиально важно, дабы собственная почва была.
Сафин: Да, и трехметровые заборы с колючей проволокой! Нет. Этого я также не осознаю. К тому же, к сожалению, мы живем в таковой стране, что если не будет высоченного и крепкого забора, если не будет охраны, то у тебя вынесут целый дом. Если тебя не отстрелят, то, вычисляй, тебе повезло. Вспомните хотя бы случай с Аней Чакветадзе.
В случае если уж жить так, то в защищаемом поселке. И не обязательно обладать гектаром почвы. А эти дома? Какой суть? К чему такие огромные дворцы по две тысячи метров? Достаточно иметь на семью дом площадью 300 метров, соток 50 почвы и мелкий культурный заборчик.
Несколько деревьев — и все прекрасно. Жилье должно быть комфортным домом, а не шикарным дворцом.
РГ: Многие опасаются, что соседи будут вмешиваться в личное пространство.
Сафин: Да послушайте, кому мы необходимы? Снова же с прошлых времен осталось, что, дескать, за нами следят. Соседи так же будут тебя шугаться, как и ты их. Они кроме того наблюдать не будут в твой огород.
Только бы ты не наблюдал. Я был, кстати, в Америке, в местах, каковые у нас именуются дачными. В том месте у человека десять соток и все нормально, ни одного забора.
Один я в горы не отправлюсь
РГ: Как мы знаем, что вы увлекаетесь рыбалкой. В то время, когда последний раз рыбачили?
Сафин: Прошлым летом. Необходимо так как чем-то заниматься, в случае если имеется свободное время?! Была хорошая погода. Я поразмыслил, а почему бы и нет?
Из-за чего бы не отправиться на рыбалку, в особенности в случае если имеется с кем.
РГ: А куда?
Сафин: Мест же полно у нас! К примеру, в Подмосковье, в Завидове. А возможно отправиться и в Нижний Новгород.
РГ: А вот, допустим, в сафари не принимали участие?
Сафин: Нет, никак не соберусь. Но вообще-то не горю жаждой.
РГ: Уже, возможно, все знают, что вы ходили в горы, в Тибет. Повторить подобное путешествие не планируете?
Сафин: Да что же вы привязались к этим горам?! И из-за чего меня об этом задают вопросы? Я могу отправиться в Гоа, могу в Среднюю Азию. Мне по барабану.
Я могу на данный момент сесть в самолет, сообщить всем: благодарю громадное, до свидания, я полетел. Для меня это не неприятность. Но экстремально в джунгли я не буду сбрасываться и пробовать вылезти до какого-либо пункта — без прививок. А что касается гор, то все зависит от компании. Один я точно не отправлюсь — неинтересно.
А вот в случае если будет хорошая компания, то отправлюсь.
РГ: какое количество человек должно быть?
Сафин: Самое основное — не какое количество, а какая. Необходимо, дабы были родные приятели. Родные отправятся — уже весьма интересно.
РГ: Имеется какие-то экстремальные вещи, каковые еще не освоили?
Сафин: Да я вовсе не экстремал. Путешествовать обожаю, наслаждатьсяот новых мест обожаю.
РГ: Иногда поход в горы расценивают с религиозной точки зрения.
Сафин: Ой, не нужно. Знаю таких — начитались книг, говорят, едут в Индию, по причине того, что необходимо набраться чего-то духовного, понять что-то. Ну, превосходно. А дальше-то что?
Что толку ломиться куда-то?! Уверен, имеется люди, каковые в этом разбираются. Но снова же неясно, где искать?
Все равно никто не докопается до истины.
Александр Ерастов, Анастасия Грищенко, Сибиу — Москва
