Послезавтра
Для чего мы наблюдаем фильмы-трагедии
Фильмы-трагедии как магнит притягивают зрителей – всевозможные «Пожары в небоскребе», «Вулканы», «Челюсти», «Землетрясения» и «Титаники». Замечая из надёжного далека, как падают самолеты и тонут суда, публика радуется тому, что может испытать сильные ощущения, сидя в кондиционированном зале с поп-корном. Это в первую очередь зрелище, аттракцион, и по неписаному закону жанра все другое тут или экспозиция, или душеспасительный финал, а фактически фильм – с размахом продемонстрированная трагедия.
Кадр из фильма
Но, время от времени авторы удачно совмещают аттракцион с приметами мастерства – характерами, хорошими актерами, психотерапевтическими разработками, кроме того с легким касанием значительной неприятности. Так произошло, например, в американском «Титанике» либо в отечественном «Экипаже». Эти фильмы владеют большей живучестью – о них не забывают благодарные потомки.
Другое – видимость.
Считается, что фильмы-трагедии нас пугают. Это не верно. В американских примерах жанра сложился непреложный закон: природной либо технологической трагедии в обязательном порядке противостоит сильный храбрец (отважный пожарный, умелый моряк, милицейский либо легко мужественный человек, появлявшийся среди терпящих бедствие и сумевший сплотить их в критическую 60 секунд).
Зрители выходят приятно взволнованные – уверенный в том, что кто-то (человек, общество, власть, страна) при потребности в обязательном порядке придет на помощь.
Кадр из фильма
В этом конструктивность американского кино в сравнении с сегодняшним отечественным, где в угоду дурно осознанному реализму лишают зрителей любых надежд.
Если бы Роланд Эммерих снял «Послезавтра» на «Мосфильме» и вместо Нью-Йорка уничтожил, скажем, Санкт-Петербург, его бы обвинили в неприязни ко всему русскому. Но он снял картину в Голливуде, попутно содрав с гор известную надпись «Hollywood» и сладострастно растерзав два наибольших города США, но никто ему не напомнил, что он немец, и не заподозрил в неприязни ко всему американскому. Отсутствие подозрительности отличает верящее в себя общество от общества, полного комплексов.
Кадр из фильма
Эммерих всегда ломает Америку. Он ее топтал замечательными лапами «Годзиллы». Он напускал на нее инопланетян в «Дне независимости». Сейчас, учтя уроки этих успешных блокбастеров, он загрузил ее в пучину более настоящего бедствия – глобального потепления, таяния ледников и, как следствие, – нового и затопления ледникового периода, в одночасье захлестнувшего все северное полушарие.
Наряду с этим его совсем не интересует будущее родной Германии либо, скажем, Сибири, где расположился один из центров глобальной трагедии. Но обвинять его в небрежении довольно глупо. Он делает фильм, задача которого поразить воображение, – а согласитесь, что затопить гордый Манхэттен на порядок эффектнее, чем сибирскую деревню, затопление которой мы каждую весну видим в телехронике.
Мы не должны задаваться и вопросом, отчего Нью-Йорк уже затоплен и вмерз в льдины, а в недалеком Вашингтоне еще горит свет в кабинетах. И отчего трудятся все телестанции страны, а у обитателей еще имеется электричество, дабы наблюдать леденящие кровь репортажи. И отчего обитатели замороженной Калифорнии сходу за национальной границей, в соседней Мексике, находят зеленые пальмы – как будто бы беду глобального оледенения с порога завернули бдительные таможенники.
Все эти небольшие «из-за чего?» отступают перед шикарно поставленными компьютерными пейзажами: неожиданно развившийся тайфун, сносящий небоскребы Лос-Анджелеса; огромная волна, накрывшая Манхэттен; невиданно грозные облака, планирующие в циклопические воронки с крутыми кипящими краями. Это все не такая уж выдумка – зрители канала «Дискавери» по большому счету смогут счесть труды голливудских лабораторий по эффектам натурными съемками настоящих штормов и смерчей.
Кадр из фильма
В фильме Эммериха имеется в полной мере настоящий результат: из зала выходишь с сильным ощущением непрочности того, что именуют цивилизацией. Кроме того все удивления, каковые посещали на протяжении сеанса, говорят об данной непрочности: да, вправду, в действительности такая трагедия не имела бы хэппи-энда, а значит, не о чем было бы снимать фильм. Человечество прихлопнули, как муху, – где тут отыскать место формированию сюжета?
Кино – такая же условная вещь, как театр.
Иначе, глобальное потепление – настоящий процесс. Настояща неизвестность довольно его последствий. Реально взрывообразное нарастание тревожных тенденций.
Другими словами фильм печется о будущем, которое под настоящей угрозой. Остается думать, что делать, пока послезавтра не наступило.
Храбрец картины, метеоролог Джек Холл (Деннис Куэйд), даёт предупреждение политических фаворитов об опасности – те отмахиваются: имеется дела ответственнее. Так что раздавшиеся в фильме слова о небрежении наукой – также действительность, причем для сегодняшней России еще более острая, чем для США. не меньше серьёзна, при всей декларативности подачи, финальная тема: необходимость объединяться перед лицом мировых проблем.
Кадр из фильма
Я не знаю, как позиционирует себя в кино сам Роланд Эммерих, но вычислять его живописцем, ожидать от него выдающихся творений большого мастерства я бы не стал. В том универсальном, многоликом и многожанровом пространстве, которое именуется кинематографом, он является родомконструктора тематических парков, где люди не только развлекаются в помещениях кошмаров, но и приобретают кое-какие нужные сведения о мироздании.
В том месте в полной мере уместны разбросанные по аллеям актуальные призывы-лозунги, каковые напоминают, что мы – люди, а Почва – отечественный неспециализированный корабль. И все мы виновны в том, что из года в год данный корабль все заметнее теряет плавучесть.
Кадр из фильма
Из всех вероятных сюжетов в фильме выбран самый обычный и плакатный, но и самый близкий и вразумительный – упрямая вера сына в упрямое стремление и отца отца прийти на помощь сыну. Американцы не устают твердить о домашних сокровищах, осознавая семью и как ячейку общества, и как общество в целом. И нужно признать, что при всей банальности этих сокровищ как раз в них – сила и надежда.
То, что в полной мере ремесленный фильм Эммериха наблюдают миллионы, и в них как бы ненароком закладываются его его ценности и тревоги, на мой взор, делает такое кино серьёзнее не только развращающих «Бригад», но и разрушительных «Тельцов».
Если бы Эммерих решил собственную публичную задачу в виде артхаусной головоломки, то в безлюдных залах его тревоги никто бы не увидел. Массовое кино, как из кирпичиков, складывается из базисных понятий. По причине того, что из этих понятий сложена настоящая судьба.
Все другое – видимость.
