В движении
Дебют Филиппа Янковского уже претендует на то, дабы принимать во внимание лучшим в обойме начал этого года, дабы принимать во внимание «мировоззренческим». Но и храбрец наподобие мается, и мафия стреляет, а принимать «В движении» в противном случае как комедию все равно нереально. Высказалось младое поколение о собственном сокровенном, о наболевшем, а не считая, грубо говоря, отрыжки от «двух кусочеков колбаски» ничего и не слышно.
Таковой завалявшейся колбасой я, по совету родных и друзей, кормлю во дворе приблудных собачек. Не выбрасывать же, да и собачек жалко. «Младые», наоборот, жалеют себя. Они тут и по сей день очень сильно перегуляли, перепили-переели, перепортили девок и переврали всю собственную недолгую радостную судьбу.
Кого же еще затем жалеть?
Все логично и скучно. Смешно вследствие того что храбрец на этот раз — наподобие моей профессии. Бывали мы светскими журналистами, где отечественная не пропадала. Лишь беда, к профессии фильм отношения не имеет. Светский репортер «нескольких больших изданий», как данный самый храбрец — таковой у нас бедный фри лэнс, что по ночам ему подъезды мыть, а не на иномарке кататься, иногда забегая в собственную квартиру с евроремонтом, где неработающая супруга с европейской наружностью купается в еврованне.
Пишущий журналист у нас, в случае если заработная плат громадная, другими словами издание — большое, пахать будет, не разгибаясь, по твёрдому графику «что-где-когда», причем заданному изданием, а не так что языком зацепился от клуба до ресторана, потом — патио-пицца и опять зацепился, до канадского бейгла. Нештатные авторы к управлению по большому счету не допускаются, штатные подчинены тверже некуда, в противном случае дабы главред к ним лез обниматься, платы шутя протягивал в белом конверте из-под стола и еще умолял заняться хоть чем-нибудь, да дабы отправить его от души вместе с любыми занятиями.
Как отправишь, так и полетишь. А уж песни по поводу известности нештатных пишущих журналистов, да дабы с певцами на равных, да с одного закрытого приема на другой, причем кроме того без намека на органический подхалимаж, ставший второй натурой — это лишь для глухих. Нет, на телевидении примерный уровень судьбы вероятен, в том месте таких, хоть и не красавцев, пара-тройка найдется, действительно, добрая половина пары будет нетрадиционной ориентации, а это уже совсем второй коленкор.
Но график в том месте еще тверже, а по поводу «не сдать лучшего приятеля», как в фильме, вся страна насмотрелась сейчас крупным планом.
К другой лаже стиля «евроремонт» мы в принципе привыкли. Лажа это не вследствие того что обязательно присутствие люкс-отелей, стрип-баров, шикарных офисов и роскошных дач. Но обязательно кроме этого отсутствие нечистых улиц, ободранных хрущовок, заплеванных подъездов, покосившихся ларьков и другая и другая, а куда ж оно все в том месте девается из Москвы? Однако, «евростиль» не фильмом «В движении» изобретен и заведомо ясно, что предлагает.
Предлагает облиться слезами над чистым выдумкой. Так вот что же такое измыслил Филипп Янковский, дабы жертвовать всеми подряд вершками действительности?
Наподобие римейк «Сладкой судьбе», причем вне Италии и сорок лет спустя. Но так как по окончании Феллини все эти десятилетия тусовочную тоску кто лишь ни разоблачал. Феррери разоблачал и Феррара, и туча откровенных эпигонов.
Но у эпигонов постоянно добавляется жанр, детектив либо мелодрама («Торопящийся человек», «Ответ знает лишь ветер»), а у режиссеров — храбрец, другими словами сила судьбы («Диллинджер мертв»). У Филиппа Янковского, как ни смешно, к прекрасно сидящему костюмчику Константина Хабенского в ключевой роли добавляется лишь все также «прекрасно сидящее», надежно стоящее на потоке, с гарантией, «как у людей».
А где те люди? Тусуются «собственные» — из того же бобрового заповедника — Миша Ефремов, Леша Федя и Макаров Бондарчук, брат Игорь Янковский, супруга Оксана Фандера, перечень возможно продолжить. Изображают все, что положено в «лучших зданиях Лондона»: «и жить спешит, и ощущать торопится», «встретились мы в баре ресторана» — «приходи сейчас вечером на сеновал», «замужем за мафией», «и на Марсе будут яблони цвести», «четыре свадьбы и одни похороны», «назад к природе».
Ни детективом, ни мелодрамой от этих вывесок фактически не пахнет. От судьбы все бегут с таковой скоростью, что кроме того воспаленное воображение не представит себе в этом заповеднике персонаж Алена Кюни из «Сладкой судьбы», что от тоски жену-детей зарезал, с собой покончил, и на лице у него написана именно тоска, а не дегенерация. Забавнее всего, что костюмированному Хабенскому «хорошосидение» клеить также решительно нечем.
Откуда он взялся? Где вырос? Кто его родители? Какое образование взял? Как именно сделал карьеру? Что по большому счету сделал сам, не считая саморекламы? Что в нем хоть на минуточку незаемно?
А вдруг все заемно, то что тогда на экране? Дабы тошнило от себя, нужно иметь себя, а что он, фактически, такое, выдуманный фильм про прекрасно сидящее имя «Александр Гурьев»? Не то ли, чему в далеком прошлом придумана фамилия «Киже»?
В ответ на крики сожительницы: «Где ты был, мне надоело дробить тебя с другими бабами, взгляни мне в глаза», отечественный храбрец иронизирует: «Господи, что ты сохраняешь надежду в них заметить?». Может, эту реплику направляться относить не к глазам храбреца, а к кадрам фильма? Наподобие такие ясные, томные, глубокие, а в действительности — вставные пластмассовые пуговицы.
