Жестокость за кадром
Екатерина Сальникова
Павел Любимцев, заслуженный артист России, появился в Москве во второй половине 50-ых годов XX века, закончил Высшее театральное училище имени Щукина. Трудился в Ленинградском отвлечённом театре комедии. С 1982 года по настоящее время — артист-чтец Столичной национальной филармонии. С 1988 года — учитель кафедры мастерства актера в Щукинском училище. Лауреат Общероссийских конкурсов артистов-имени имени Пушкина и чтецов Гоголя.
Ведущий программы НТВ «Путешествия натуралиста».
— Перед тем как стать ведущим передачи «Путешествия натуралиста», вы были как-то связаны с природной тематикой?
— Я интересовался природой дилетантски, но в течении многих лет. Еще в юные годы весьма обожал животных. Мы жили на Смоленской площади, что относительно неподалеку от Столичного зоопарка. И мама меня в том направлении водила каждое воскресенье.
Одно время я грезил стать зоологом. Но из данной грезы ничего не вышло возможно, вследствие того что мой интерес к животным был скорее книжным, чем прикладным. Просматривать о животных, рисовать их с натуры и по памяти, наблюдать на них мне было весьма интересно, а вот препарировать лягушку — это мне как-то дико. Мое увлечение отошло на второй план.
Но вот пара лет назад мои друзья, продюсеры Михаил Александр и Ширвиндт Коняшов, пригласили меня в мелкую пятиминутную передачу «Живые новости», которая шла в 7.35 утра по НТВ в виде выпуска новостей. Позже эта передача закончилась по окончании кризиса во второй половине 90-ых годов двадцатого века. Но перед этим появилась мысль сделать мою авторскую программу, и во второй половине 90-ых годов двадцатого века началась работа.
Так показались «Путешествия натуралиста».
— Как происходят съемки?
— В отличие от вторых передач мы включаем лишь собственные эксклюзивные материалы.
— Это весьма дорого?
— Дороговизна относительная. У нас маленькая несколько, четыре человека. И мы снимаем то, что может видеть любой турист.
Нам не нужно снаряжать экспедицию в джунгли либо в пустыню. В случае если же снимать животных в естественных условиях, нужно уезжать на месяцы, и это стоит уже совсем вторых денег. Вот тогда это был бы нереально дорогой проект.
— В ходе создания передачи вы сами пишите себе тексты?
— В большинстве случаев работа строится так. Мы приезжаем в какую-нибудь страну. Приходим в зоопарк, наблюдаем, снимаем.
Вечером сажусь за книги, уточняю, придумываю, что я буду говорить. На следующий сутки мы доснимаем животных и записываем мои синхронные рассказы о них в кадре. Но у меня нет готового текста.
Я большое количество импровизирую по ходу дела.
— К какому роду телепередач вы бы отнесли собственную?
— ТВ может или просвещать, или развращать. На мой взор, отечественная передача привлекательна тем, что она обычная. Мы стараемся просвещать.
— А что вы подразумеваете под развратом на ТВ?
— Я имею в виду не что-то особенно распутное. Но все эти викторины с жаждой «на халяву» что-то победить, ответив на ерундовые вопросы, все эти боевики кромешные, мыльные оперы, нескончаемые ток-шоу — это развращает. В случае если отыскать в памяти Заболоцкого, душа тут по большей части не трудится. По большому счету имеется опасность в избыточной цивилизованности. В случае если ребенок с раннего детства вычисляет на калькуляторе, он таблицу умножения знать не будет.
Нужна ли ему таблица умножения? Возможно, и нет, но, на мой взор, нужна. Человек обязан мочь грамотно писать, обязан просматривать книги, думать сам.
В случае если человек просматривает книгу, он обязан сосредоточиться, затратить определенные душевные упрочнения.
— Для вас природный мир по большей части ярок? Кое-какие другие передачи, к примеру «Диалоги о животных», показывают жизнь природного мира как нескончаемый конфликт, борьбу за выживание…
— Так оно и имеется. Хищники должны убивать, дабы питаться. Имеется и борьба за территорию, и другое. Всем правит его величество Инстинкт. Но наряду с этим мир животных целесообразен. Этим он отличается от людской.
У животных простые ясные души. Животное не бывает бессмысленно жестоко. Да, крокодил обязан убить антилопу, дабы съесть. Бывают случаи, в то время, когда сильные птенцы выбрасывают из гнезд более не сильный. Выживает сильнейший. Но животные не свирепы.
Ужасные тщетные жестокости, которыми изобилует история , Природе не характерны. И в отечественной передаче я стараюсь избегать ожесточённых сцен.
— Но так как они все-таки существуют в природе? Сами вы их видели?
— Мало, но видел. К примеру, в то время, когда мы были на острове Бали. В том месте огромных варанов на ферме рептилий кормят живыми утками. Мы это кроме того сняли. Но дальше я топал ногами и кричал, дабы в передачу материал не попал, по причине того, что его легко страшно наблюдать. Само собой разумеется, варану нужно имеется.
Но я себя воображаю на месте утки, и мне делается совсем не радостно… Не считая всего другого таковой сюжет вызывает совсем нежелательные, неадекватные эмоции — вот, какая сволочь, данный ящер! А он совсем не сволочь, он просто ящер, вот и все!
— Как вы относитесь к новейшей тенденции показывать сцены спаривания животных, что выглядит достаточно брутально?
— На мой взор, это просто не через чур эстетично. И в случае если уж подобные эпизоды показывать, то они больше подходят для научных программ, а не для популярных. Имеется вещи, каковые массовой аудитории совсем не обязательно видеть.
Животные также есть в праве на собственную интимную судьбу.
— До тех пор пока вы делаете «Путешествия натуралиста», ваши представления о природном мире как-то изменились?
— Я познакомился с животными, которых редко встретишь в зоопарках, да и в природе — также нечасто. В Голландии и зоопарках Бельгии я заметил окапи — лесного жирафа. На жирафа он совсем не похож, у него обычная шея, он темно-коричневый, с полосатыми задними ногами и крупом.
Но это ближайший родственник жирафа, у него похожие рожки, долгий язык, форма головы. Еще я видел ламантина — водное животное, похожее снаружи на моржа. Но в действительности это ближайший родственник слона, его именуют морской коровой либо сиреной. Снимать их выяснилось весьма тяжело, потому, что в павильоне было жарко и влажно и оператор опасался, что камера может запотеть и испортиться.
Но вот на данный момент, быть может, мы отправимся во Флориду, в Майами, в том месте громадный океанарий, и имеется надежда снять ламантинов успешнее.
— Говорят, животных тяжело переиграть, они артистичнее человека.
— Они весьма естественны. На острове Бали мы снимали в обезьяньем лесу, где живут макаки, каковые обожают, дабы их угощали сушеными бананами, арахисом. И вот я стою в кадре и говорю историю из индийского эпоса «Рамаяна» про обезьяньего генерала Ханумана. Наряду с этим меня обсели пять мартышек — они лезут ко мне в карманы, я даю им орехи, как-то с ними общаюсь. Эти кадры приводят к восторгам у всех, кто их видел.
Но историю из эпоса «Рамаяна» не услышал никто. Все наблюдали на мартышек.
— Люди довольно часто сравнивают себя с животными. На ваш взор, человек резко отличается от зверя?
— Человек, без сомнений, отделен от всего остального природного царства. Возможно, он и случился от мартышки. Думаю, тут прав Дарвин.
Но это не исключает и божественного промысла. Почему-то оказалось, что некие потомки обезьяноподобных давешних обитателей планеты наделены сложной душевной организацией. Это тайна! В противном случае как волей создателя это не растолкуешь. Не смотря на то, что эволюция, само собой разумеется, происходит. Как мы знаем, что Дарвин в конце судьбы каялся и сожалел о чрезмерном материализме собственной теории. По большому счету Дарвин, при том, что являлся эволюционистом, не был атеистом, как я знаю.
Либо Павлов — человек, что занимался условными рефлексами, высшей нервной деятельностью животного. А в это же время он был глубоко верующим человеком. Одно второму не мешало. Тут никакого непримиримого несоответствия нет. Не нужно же думать, что всевышний вправду вылепил человека из глины.
Но некоторый импульс, таинственное превращение было — и это похоже на деяние Господа Всевышнего. Все в воле Всевышнего, и эволюция а также.
