Андрей смоляков: «„родина“ — это удар битой в лицо»
Андрей Смоляков — один из самый востребованных в кино актеров собственного поколения. Но к выбору ролей он подходит с осторожностью, благо постоянная занятость в театре это разрешает — уже практически 30 лет Смоляков играется на сцене Столичного театра под управлением Олега Табакова. 15 октября на российские экраны выходит «Отчизна» Петра Буслова — неоднозначная картина, практически поделившая зрителей и критиков на два лагеря.
Смоляков сыграл в ленте одного из главных персонажей — предпринимателя Гарри, что в бешенстве высаживает из частного самолета собственную дочь Еву (Любовь Аксенова) где-то на просторах Гоа, а позже в отчаянии кидается на поиски девушки. Незадолго до выхода картины в прокат КиноПоиск встретился с актером, дабы побеседовать о «Отчизне», зрителях и театре.
— Не забывайте момент, в то время, когда Петр Буслов в первый раз поведал вам об идее «Отчизны»?
— Мы снимали в Самарканде «Высоцкого», в то время, когда Петр в первый раз разрешил мне прочитать сценарий. Я не забываю, что сходу загорелся. Мне не .
Я был поражен, что внезапно эта тема появилась. Понимаете, не редкость, что какая-то тема лежит на поверхности, но ее почему-то никто не вычленяет, а Петя решил за нее взяться.
— Финальный вариант картины совпал с вашими ожиданиями?
— Я наблюдал ее один раз в зрительном зале на фестивале «Кинотавр». Это для зрителя удар не то чтобы обухом по голове, но практически что битой в лицо. Картина весьма замечательная по напору, в нее положен целый темперамент Петра Буслова и целый его жизненный опыт. Я весьма дорожу данной лентой.
В то время, когда я взглянул ее в готовом виде, то выдохнул и поразмыслил про себя: сейчас возможно нормально года три не сниматься в кино. Мы сделали что-то настоящее.
Кадр из фильма «Отчизна»
— По окончании показа на «Кинотавре» зрители разошлись во мнениях. Одни остались в восхищении, другие упрекали режиссера за через чур уж негативных персонажей, которым сложно сопереживать.
— Да, эта картина или нравится, или нет. Промежуточного мнения не существует, и это прекрасно. Мне эта история понравилась как раз своим нездоровьем, о котором вы рассказываете.
Здорового в этом нет ничего. В случае если бы вы видели воочию тех людей, каковые уезжали в Индию за «просветлением» лет десять назад, вы бы меня осознали. Тогда беззубые самопровозглашенные гуру приезжали из Гоа и собирали группы отчаянных, каковые позже ночевали на перевалочных пунктах в Ташкенте на цементных полах.
Они все стремились в том направлении, по причине того, что Индия в их представлении была Шамбалой. Позже они возвращались в еще нехорошем состоянии, чем уехали, в еще более гнетущую воздух, от которой бежали. Это настоящая катастрофа, поскольку не приобретёшь за деньги ни веру, ни карму, ни очищение. А что в Гоа делают израильские парни, возвратившиеся с войны?
В фильме эта тема проходит фоном, но это также часть местного ландшафта. В том месте нет никакого позитива. В том месте единицы обретают то, за чем ехали.
Однако в то время, когда человек попадает в такую крайнюю обстановку (а от хорошей судьбы, возможно, никто не уедет в далекую страну), то он начинает осознавать что-то про себя, про окружающий мир, с ним что-то происходит.
— Какие конкретно трансформации происходят с вашим храбрецом, предпринимателем Гарри?
— Мой персонаж в том направлении не стремился. Он попадает в Гоа случайно и задерживается в том месте волею судьбы. С ним именно происходят большие видоизменения. Он не воспаряет, но обретает любовь, отчизну в собственной дочери.
Это дорогая для меня фраза, в то время, когда в финале он говорит собственной дочери: «Я не желаю назад». Что-то он все-таки купил. С вторыми персонажами также происходят подобные изменения. И Ева, и Макар что-то знают про себя. Храбрец Александра Робака наподобие бы проходит по касательной, но произносит классную фразу собственной жене, а на самом деле той же отчизне: «Тебя легко не обожать, в то время, когда ты рядом».
Обаятельного в данной истории вправду мало, она достаточно твёрдая.
На съемках «Отчизны»
— В то время, когда вы снимались в Индии, вам удалось самому познакомиться с прототипами храбрецов Буслова?
— Мы практически жили среди этих людей. Парни писали о том, о чем они знают. Они совершили в том месте не один год, исходя из этого они попали в точку с социальным срезом и персонажами, что они воображают. В Гоа во время съемок мы сами замечали всех этих персонажей. Кто-то нравится, кто-то обаятелен, кого-то ты совсем не принимаешь.
на данный момент это место делается все более русскоязычным, а пара лет назад в том месте была такая интернациональная публика, причем еще занимательнее и богаче по судьбам, по плотности людской существования. В том месте было большое количество немцев, ребят из Северной Европы. Это так как мы в России определили об этом месте недавно. А те фрики, что первыми населяли Гоа, приехали в том направлении еще в 1960-е, в 1970-е годы. Я повидал несколько таких мужиков, не смотря на то, что это уже деды, им за 60.
Они создали флер данной почвы, ее воздух, необычную философию существования, за которой потянулись другие. Но все это неспешно подвергалось девальвации, и на данный момент в том месте совсем вторая воздух. Она делается все более материалистичной и размеренной.
Редко уже встретишь таких в хорошем смысле безумных с ищущим глазом. Они, по-моему, уже в другие места ездят. «
Вся история отечественной культуры гниет в прямом и переносном смысле»
— Кого-то похожего на Гарри вы не встретили?
— Я познакомился с несколькими парнями, у которых было собственный дело. Может, не таковой большой, как у моего храбреца, но настоящий трудящийся бизнес, приносящий миллионы. Они уехали и обосновались в том месте.
Ведут в том месте небольшой бизнес — кафе, гостиницы, но не больше. Эти парни дорожат каким-то своим миром, у которого имеется границы. За эти границы они не выходят.
— А что-то от себя вы добавили в персонажа?
— Любой артист что-то додаёт. Либо из-за артиста что-то добавляется. Петя знает, что моя первая театральная роль — это Маугли в театре Табакова. Он мне говорит: «Сообщишь „Мы с тобой одной крови“?» Я говорю: «Сообщу». Это внутренние штуки, но они нам дороги.
Действительно, в то время, когда наблюдал на себя на экране, осознал, что все-таки переживал. Детство отыскал в памяти.
Кадр из фильма «Отчизна»
— Вы заявили, что по окончании «Отчизны» возможно три года не сниматься в кино. А как вам весьма интересно то, что вам предлагают в кино? Нет ли недостатка качественного материала?
— Костлявая рука голода меня не заставляет сниматься в первом предложенном проекте. Я в собственном выборе принадлежу сам себе. Может, это нескромно раздастся, но за последние пара лет все кинопроекты, в которых я снимался — «Высоцкий», «Сталинград», «Вий», «Отчизна» — мне были вправду занимательны. Это естественно — производить по картине в год.
Но могу заявить, что в кино я с 1977 года и лишь в последние годы те картины, каковые я назвал, дают мне роли, адекватные театральным работам. Важного материала, качественной драматургии в кино, само собой разумеется, меньше, чем в театре.
— В текущем году вы являлись членом жюри «Кинотавра». Какие конкретно впечатления от его работ и программы сотрудников?
— Время от времени хотелось сообщить участникам отборочного комитета: вы что, издеваетесь? Время от времени было весьма интересно. Возможно, в мастерстве постоянно будут увлекательны персоналии, авторы, как бы мы ни именовали кино коллективным трудом. Исходя из этого я ожидал работу Алеши Федорченко, фильмы которого я с наслаждением наблюдаю. Мне было Примечательно, что сделают Вася любимая и Сигарев мною Анна Меликян.
В последнее время я наблюдаю не так много работ сотрудников, исходя из этого было приятно заметить молодых ребят в картине Местецкого «Тряпичный альянс». Это превосходный квартет, я голосовал ногами и всеми руками, дабы дать приз за лучшую мужскую роль всем четверым. Ваню Вырыпаева я весьма обожаю как режиссёра и драматурга, и в «Спасении» меня поразила актриса Полина Гришина. В достаточно монотонной истории благодаря ей появляются тонкие нюансы.
Это европейского класса работа. Были и разочарования, само собой разумеется. Но это естественно.
Кадр из фильма «Отчизна»
— Вы много лет трудитесь в театре. Изменяется ли театральный зритель, на ваш взор?
— Зрители изменяются и довольно часто изменяются от внешних условий, от социальной воздуха в стране. В 1990-х и начале нулевых от театра ожидали лишь развлечения и шоу. А до этого у нас был великий театр, что заставлял думать. Это был театр-трибуна, театр-отдушина, театр-мать.
на данный момент необычное состояние у зрителя. В театральной публики происходит достаточно вразумительное размежевание по направлениям: кому-то занимателен авангардный театр, кто-то ищет более компромиссный, хороший подход. Благо у них имеется возможность эти различные потребности удовлетворять.
— А нет ощущения, что истории наподобие той, что случилась с «Тангейзером», искусственно меняют отношение публики к театру, что театр стараются загнать в какие-то рамки?
— Историю с «Тангейзером» кроме того кошмаром нельзя назвать. Это полный бред. Полностью аморальное поведение в адрес произведения искусства. Думаю, это кроме того не политика, а легкое помешательство, и, как любое помешательство, оно должно пройти.
Оно излечимо. В финише финишей, это купленное всего лишь за последние три либо пять лет. Не пологаю, что у нас подобное отношение к мастерству может закрепиться, все-таки XXI век на дворе. Но, увы, это отражается на театре на данный момент. Кое-какие люди. Опасаются делать то, что желают, идут сходу на компромисс. Их можно понять.
Кому хочется пострадать за убеждения?
— У нас имеется классический вопрос. В случае если бы вам дали задание снять документальную картину о чем-то, что вас тревожит, какую тему вы бы выбрали?
— Я бы отправился от Вологды по Русскому Северу и взглянул бы, как в том месте живут люди. Как на фоне бесед о повышении и скрепах духовности вся история отечественной культуры гниет в прямом и переносном смысле.
Создатель Дарико Цулая
