Борис хлебников: «в моем фильме нет героев и негодяев»
«Продолжительная и радостная судьба» — новый фильм Бориса Хлебникова, в текущем году воображавший Россию на 63-м Берлинском интернациональном кинофестивале. на данный момент режиссер демонстрирует собственную картину в различных уголках страны: Санкт-Петербурге, Ростове-на-Дону, Казани, Екатеринбурге, Новосибирске. Официальная же премьера фильма в России состоится уже 11 апреля.
В интервью КиноПоиску Борис Хлебников поведал о собственных впечатлениях от Берлинского смотра, о жизни в русской деревне, отношении к документальному кино и о том, из-за чего он начал снимать сериалы.
— В бессчётных интервью перед отъездом на Берлинский кинофестиваль вы говорили, что для вас не имеет значения, победит фильм либо проиграет. Как вы оцениваете данный опыт постфактум? Что победил фильм в долговременной возможности?
— Я бы заявил, что участие фильма в фестивале — это таковой громадный дополнительный пиар, что продвигать картину, по причине того, что у нас нет громадного бюджета на раскрутку и рекламу фильма, и в этом смысле фестиваль, само собой разумеется, сильно помог. Я был в Берлине лишь два дня и опоздал взглянуть фильмы программы, но уверен, что в том месте было большое количество хороших претендентов.
— Вы имели возможность бы прокомментировать реакцию европейских журналистов на ваш фильм?
— Мне думается, они прекрасно взглянули кино, но для них все же не весьма был понятен финальная развязка и конфликт, по причине того, что для европейцев суд, полиция, закон являются весьма хорошими университетами. Им неясно, из-за чего при происхождении неприятности человек не обращается в эти инстанции. А для нас это в полной мере прозрачно: все равняется правды не отыщешь, тебя лишь еще больше запутают.
Возможно, для менталитета европейцев воспринять конфликт фильма было сложно.
«Для менталитета европейцев воспринять конфликт фильма было сложно»
— Вы создавали как документальные, так и художественные фильмы, причем влияние документального подхода во всех ваших художественных картинах ощущается сильно. Это ваш авторский стиль, либо так вы пробуете продемонстрировать, как художественно воспроизводимая вами действительность близка к судьбе?
— Это, скорее, требование тех историй, каковые мы снимали. К примеру, в фильме «До тех пор пока ночь не разлучит» нет никакой документальности, в том месте, напротив, нужно было делать все в противном случае. Все люди берут сюжеты для творчества из собственного личного опыта, из собственного восприятия судьбы. Легко позже любой режиссер говорит их по-своему: кто-то переосмысляет собственный опыт методом фильма-трагедии, фантастического фильма, кто-то применяет документальный подход.
К примеру, Педро Альмодовар — максимально социальный и максимально документальный режиссер, что при абсурдности и всей яркости всех тех коллизий, каковые происходят в его фильмах, формирует весьма броское наблюдение над национальным характером испанцев. Основное — это опыт и жизненные наблюдения, а форма у каждого собственная.
— Тем не меньше для себя вы выбрали форму не документального, а художественного кино.
— Я просто не могу снимать документальное кино, мне не нравится сама мысль съемок документального кино. Я в этом смысле весьма неумелый человек. В документальном кино вы общаетесь с живыми людьми, и для вас любой раз огромная успех, в случае если с этим человеком что-то происходит. В случае если, условно говоря, человек разламывает ногу либо его бьют у вас в кадре, то это прекрасно для кино.
А в случае если в финише он еще и умирает, то это суперудача. В этом смысле я весьма обожаю наблюдать документальное кино, но сам я не готов его снимать. Я этого, по причине того, что в документальном кино постоянно возникает большая эмоциональная сообщение с персонажами, которых ты снимаешь, и большая ответственность.
Тут начинается лично для меня какая-то необычная моральная история, которую я не могу решить для себя конкретно.
В художественном кино мы моделируем действительность с помощью актеров и убиваем с пиротехниками и каскадёрами. В этом смысле нам существенно проще.
— Одним из самые ярких явлений в отечественной документалистике в последнее время стал нашумевший проект Павла Костомарова, Александра Расторгуева и Алексея Пивоварова «Действительность.doc». Поведайте, прошу вас, о собственном отношении к нему.
— Это весьма сильно! В том месте имеется две очень важные для меня вещи. С одной стороны, это огромная аудитория их проекта, с второй — весьма стремительное производство и громадная новостная составляющая их историй, при этом они выбрали форму мелких документальных фильмов. Это, на мой взор, безотносительное мастерство, по причине того, что все фильмы сделаны, как японские трехстишья: ничего лишнего, все весьма совершенно верно, никаких комментариев. Такие мелкие новостные стихотворения.
И это мне весьма нравится.
Я не обожаю наблюдать новости, а у Костомарова оказалась толковая и гениальным образом сделанная документация действительности, и я из этих мелких фильмов определю о действительности намного больше, чем из новостей. Вспомните их фильмы, которые связаны с протестной историей. В том месте продемонстрировано, что москвичи вышли на улицы, как-то перезнакомились, осознали, что это город не каких-то уродов и страшных злодеев, а город, где живет много хороших и увлекательных людей.
Но наряду с этим в фильме продемонстрировано, что все эти фавориты оппозиции — люди скучные, неэнергичные, невитальные, довольно часто весьма глупые. Все это было видно из снятых роликов. Из новостей я бы таких сильных впечатлений не взял.
— А сами вы принимали участие в митингах?
— Да, я ходил неизменно, но ни при каких обстоятельствах не слушал, что в том месте говорят с трибуны, по причине того, что это всегда было не весьма интересно.
— Как вы по большому счету оцениваете возможности развития русском документалистики?
— В случае если мы говорим про документальное кино в строгом значении этого слова, то у него в России по большому счету нет никаких шансов ни на телевидении, ни на киноэкране. Это совсем печальная история. В случае если мы говорим про телевизионное документальное кино, то это полная ерунда.
пейзажи и Говорящие головы под музыку, плюс какие-то хроникальные отрывки — легко телевизионное кино, которое к документальному не имеет никакого отношения. В этом смысле как раз весьма интересно то, что сделали Расторгуев и Костомаров. Они документальное кино вывели на огромную аудиторию, чего раньше не было.
К сожалению, у документалистов нет никаких каналов сотрудничества со зрителем. В Париже, к примеру, существует кинотеатров десять, каковые показывают только документальное кино. Кроме этого в Европе имеется пара телевизионных каналов, каковые показывают только документалистику.
Пашины фильмы неоднократно показывали на ARTE и вторых европейских каналах, и они кроме того шли в кинотеатрах за границей, если не ошибаюсь.
«Все уверены в том, что достаток — это в то время, когда у тебя большое количество всего»
— Кстати, с Павлом Костомаровым вы сотрудничали и на протяжении создания собственной прошлой картины «До тех пор пока ночь не разлучит». Она пара выбивается из неспециализированной тематики ваших фильмов, но в полной мере соответствуют тренду обличения столичного гламура и глянца в русском кинематографе в течение последних лет пяти. Как неприятности богатых увлекательнее неприятности бедных в России?
— Вы понимаете, в моем фильме совсем нет осуждения гламура и богатства. Возможно, имеется ирония, но осуждения совершенно верно нет. Само собой разумеется, богатые всех интересуют намного больше, уж на данный момент-то совершенно верно. В то время, когда общаешься с совсем небогатыми людьми в городах России и маленьких посёлках, они все ругают богатых, говорят, что те козлы, сволочи и так потом.
Но в случае если внезапно разговор каким-то образом переходит на тему «Что бы ты сделал, если бы разбогател?», то слова типа «громадной дом», «яхта», «вилла на Лазурном Берегу» появляются сразу же. У всех грезы однообразны. Это такие первые представления о буржуазности, о достатке. Все уверены в том, что достаток — это в то время, когда у тебя большое количество всего. Нужно осознавать, что «в далеком прошлом богатых людей» у нас нет.
Сословное достаток уже не существует, исходя из этого у нас появляется обстановка радостных дикарей, каковые выставляют на показ собственные деньги, обвешивают себя побрякушками и окружают роскошью. Это достаточно забавный момент, что по мере отечественного развития пройдет, и отечественные внуки уже по-второму будут к этому относиться. Люди обучатся принимать достаток как средство, а не цель.
Средство для того, дабы придумывать что-то новое либо поменять жизнь собственной страны в лучшую сторону.
Мне на самом деле занимательны неприятности различных людей. И у бедных, и у богатых процент радостных и несчастных фактически однообразен. Все отличия пребывают в условиях судьбы и марке одежды, а все остальные составляющие и коллизии, каковые с ними происходят, весьма похожи и сравнимы.
— Вы на данный момент отправляетесь на гастроли по России с картиной, в которой большое значение имеет музыкальное сопровождение и название. В музыке Егора Летова (несколько «Гражданская защита», альбом «Продолжительная радостная судьба»), по вашим словам, вы слышите радость судьбы, не обращая внимания на то что многие находят ее депрессивной. Значит ли это, что в вашем твёрдом и бескомпромиссном фильме также возможно отыскать хорошие стороны?
— «Продолжительная радостная судьба» — это полностью весёлый фильм, по причине того, что в нем продемонстрирована победа человека над событиями, исходя из этого для меня в том месте имеется громадная хорошая составляющая. Храбрец не справляется с русским действительностью, но справляется с событиями, разбирается сам с собой, со мыслями и своими эмоциями и решает ответственные для него внутренние вопросы.
— Как в таком случае серьёзна социально-обличительная составляющая вашего фильма?
— Осознаёте, это условия судьбы. В фильме нет негодяев и героев, а имеется люди в предлагаемых событиях, и здесь появляются те, кто приспосабливаются к этим предлагаемым событиям, те, кто совсем теряется в этих событиях и не знает, что с ними делать. А имеется человек, что идет против них.
В этом смысле эти экономические, социальные и законодательные события являются отдельными действующие лица фильма.
— Вы предлагаете какой-то выход из той ситуации, которую показываете?
— Как режиссер, я желаю быть рассказчиком, собеседником, но я не желаю быть человеком на трибуне. Мне эргономичнее на данный момент сидеть с вами за столом и говорить, и таким же образом я общаюсь и со зрителем. Мне это думается верным.
«Весьма самонадеянно писать о чем-то, если ты об этом мало знаешь»
— Вы снимали «Продолжительную радостную судьбу» в небольшой деревне под Мурманском. По какому принципу вы выбирали место действия картины? Как репрезентативна продемонстрированная вами история в рамках всей страны?
— У меня было две идеи по этому предлогу. Во-первых, уехать весьма на большом растоянии, дабы история воспринималось как случившаяся где-то на большом растоянии, а во-вторых, осенняя средняя полоса — она плохо депрессивная, плаксиво-нечистая, и она весьма сочеталась с моей историей в одну чувство. Мне хотелось продемонстрировать какую-то более сильную природу, природу, которой наплевать на то, что происходит.
Кстати, в то время, когда мы в том направлении приехали, обнаружилось, что в том месте превосходная почва для картофелеводства, по причине того, что в том месте таковой состав земли, где не заводится разные болезни и жучок. Вот из-за чего в советское время в том месте было большое количество картофельных хозяйств, исходя из этого нет никакой натяжки, в то время, когда мы в отечественном фильме говорим о фермерстве в этом регионе. С действительностью мы не наврали.
— Какой персональный опыт послужил отправной точкой для создания этого фильма?
— Огромное количество вещей, принципы и законы которых осознать нереально. Вы попадаете в милицию, к примеру, и совсем не понимаете, что с вами будет. И бороться с этим до тех пор пока безтолку.
Вы просматриваете в новостях, что «Сказку о попе и его работнике Балде» решили переименовать и назвать «Сказка о его работнике и купце Балде», и вы ничего с этим сделать не имеете возможность. При мне РПЦ отменила выставку Пикассо в Новосибирске, по причине того, что в том месте имеется обнаженная натура, это может развратить подростков, исходя из этого выставку вывезли за линии города.
В то время, когда мы снимали «Безумного помощь», я довольно много ездил по фабрикам, где трудились одни гастарбайтеры, и видел, в каком положении они находятся. По большому счету эта обстановка меня ошарашила. Это какое-то большое рабовладение. 18 часов работы в сутки, без трудовых книжек. Такое чувство, что в случае если с человеком что-то случается, то его труп и выбрасывают подальше от этого места.
И что с этим делать? Мы все сталкиваемся с такими обстановками ежедневно.
— Как проходила подготовительная работа к фильму «Продолжительная радостная судьба», продолжительно ли было нужно изучать материал?
— У нас любой раз подготовка к проекту занимает довольно много времени. Меня к этому приучил сценарист Александр Родионов. Он это делает любой раз, и это фантастически полезно. Весьма самонадеянно писать о чем-то, если ты об этом мало знаешь.
Ты легко позже сталкиваешься с тем, что это оказывается полным ложью, если не изучается досконально.
Работа происходит следующим образом: появляется какая-то мысль, мы начинаем изучать вопрос и в один момент писать сценарий. Фильм «Продолжительная и радостная судьба» я придумал снимать на севере, к примеру в Карелии (тогда так казалось). И мы организовали путешествие из Москвы. Легко сели в мою машину и отправились. Родионов отыскал штук двадцать мелких фермерских хозяйств, в каковые мы по дороге, а позже еще раздельно ездили в Рязанскую, Тульскую, Орловскую области.
Единственное, где мы не были, так это в Черноземье. Но я был в том месте раздельно, у меня имеется собственные впечатления об этом.
— Кто-то из ваших собеседников предлагал выход из ситуации ?
— Никто не предлагал. Мы говорили и с государственный служащими от сельского хозяйства, и с большими предпринимателями, постоянно задавали вопрос: «А что делать людям?» Они говорят: «Не знаем. Уезжать либо жить-доживать».
У них нет ответа на данный вопрос.
«В городах не так депрессивно, как в отечественных посёлках и деревнях»
— А у вас имеется?
— Я также считаю, что нужно валить оттуда, по причине того, что в деревне ничего хорошего не будет. Так устроена экономика. Я пологаю, что в ближайшие лет двадцать-тридцать ничего не случится нового, а в то время, когда нет ни работы, ни занятия, личная деградация происходит весьма скоро. Обучиться же трудиться, в то время, когда ты не трудился 15 лет, также фактически нереально.
Причем в городах происходят увлекательные и хорошие вещи, в том месте не так депрессивно, как в отечественных посёлках и деревнях.
— Вы известны особенным подходом к подбору актеров для ваших проектов. Поведайте, прошу вас, о ходе создания образа главного храбреца фильма, которого сыграл Александр Яценко.
— Мы всецело пересняли первые пять съемочных дней, по причине того, что в это время мы вместе с Александром Яценко примерялись к персонажу и думали о том, каким он возможно. Приблизительно на пятый сутки мы оба осознали, каким должен быть храбрец. Это была наша общая, равноправная работа. Я, скорее, замечал. Оба мы большое количество предлагали и обдумывали данный образ. В отечественном сценарии не было ясно, каким будет Сашка.
Он мог быть задротом, а мог быть брутальным юношей, и совсем неясно было, в какую сторону его вести. Решили вести в сторону силы, но дальше необходимо было осуществлять контроль степень героики, дабы это не смотрелось довольно глупо.
Для Саши это также был необыкновенный проект, по причине того, что ему в большинстве случаев предлагали играться людей намного младше себя, исходя из этого его громадные актерские наработки не доходили на эту роль, и ему, как мне думается, необходимо было перепридумывать всю инструмент обаяния и свою органику.
Александра Яценко я весьма обожаю как актера и как человека, да и всех актеров фильма я в принципе знал до этого. Мы писали роли уже под конкретных актеров, их кроме того в фильме кличут так же, как в жизни.
— В 2012 году вы участвовали в съемках сериала «Без свидетелей» для «Первого канала». Учитывая репутацию отечественных сериалов, из-за чего вы дали согласие на данный проект?
— В проект я пришел уже на середине съемок. Я не главенствовал режиссером, и я добросовестно и честно снимал тот материал, что предлагался. Это была увлекательная техническая и режиссерская работа.
Мне весьма интересно было трудиться с весьма хорошими актерами так, дабы они сидели в кадре 25 мин. и не поднимались.
По большому счету говоря, история сериалов для меня вовсе не постыдна, а постыдна история людей, каковые их запускают, продюсируют и снимают. Легко вследствие того что они довольно часто относятся к этому как к второразрядному продукту. Не смотря на то, что, я думаю, на данный момент обстановка начинает изменяться.
Все видят, что сериалы снимают такие режиссеры, как Скорсезе либо Спилберг, люди взахлеб наблюдают потрясающего качества сериалы BBC. Мне, к примеру, весьма нравится сериал, что снял Николай Хомерики. Это таковой хороший 12-серийный коммунистический сериал с красивой игрой актеров. Мне думается, на данный момент уже стыдно снимать нехорошие сериалы, и это прекрасно. У нас к тому же мало хороших каналов.
Время от времени хорошие проекты делает «Первый канал» и «ТНТ», больше никто ничего увлекательного не пробует делать. «ТНТ» в текущем году сделал всех по рейтингу аудитории в возрасте 18—30 лет, они не опасаются делать дорогие, качественные, толковые фильмы. У «Первого» большое количество опытов с Германикой, с Бардиным, с Хомерики. Это, само собой разумеется, не столь стремительный процесс, но я уверен, что лет через пять ежегодно будет выходить штук десять качественных сериалов.
Кроме того режиссеры знают, что это новая громадная площадка с широкой аудиторией. Я могу без шуток заявить, что, в случае если будет увлекательный проект, я с громадным наслаждением продолжу работу над сериалами.
Создатель Юлия Шампорова
