Джефф бриджес: «мне еще рано думать об отдыхе»
Из чего состоит легендарность актера? Из количества ролей в фильмах? Из перечня заработанных призов? Из скандальных историй?
Благотворительности? Искусства нравиться публике? Возможно, у каждого зрителя найдется собственный определение.
Однако Джефф Бриджес уже в полной мере подходит под категорию легендарного. Сам он с этим определением, само собой разумеется, не согласится. В его представлении легендарным актером был папа Ллойд Бриджес.
Сын хоть и не перегнал того по количеству фильмов, но его имя войдет в историю мирового кино наравне с родителем. В любом случае Джефф, как и его брат Бо, без сомнений, относится к так называемой голливудской аристократии.
При всей собственной репутации Джефф — человек весьма несложный и дешёвый. Он большое количество времени уделяет благотворительной работе, завлекая влиятельных известностью людей и своей деньги, при помощи которых решает проблему голода среди детей в мире и в Штатах. Актер замечательно играется на гитаре, обожает кантри и довольно часто принимает участие в концертах.
Мы встретились с Джеффом Бриджесом для эксклюзивного интервью в рамках мероприятий, которые связаны с его новым фильмом «Посвященный», созданным на базе одноименной книги Лоис Лоури. Фильм говорит о вступлении в зрелость молодого человека, чье восприятие мира отличается от всех остальных в обществе, где он появился и вырос. Джефф в данной картине играет роль старца, что в свое время взял целый тяжёлый груз глобальной памяти и сейчас обязан передать его новому посвященному.
— Мы знаем, Джефф, что данный проект был не из легких, на его осуществление ушло более двадцати лет. В чем обстоятельство?
— Да, как раз столько времени я грезил сделать эту картину. Для меня выяснилось сюрпризом то, что это не получилось сходу. Книга была опубликована миллионными тиражами и была переведена в двадцати государствах, если не больше. Она включена в школьную программу. Я считал, что сделать фильм по ней будет именно плюнуть, но все выяснилось совсем не так.
Не смотря на то, что эта книга стала частью школьной программы, она была еще и одной из тех, что вызывала споры в определенных кругах. Не везде ее принимали. Особенно в религиозных кругах к этому роману было предвзятое вывод. Но, к счастью, времена изменяются, отношение ко многим вещам изменяется также.
Данный процесс не остановить. Вышли «Голодные игры», позже «другие» фильмы и Дивергент со схожей тематикой. Все это открыло двери для «Посвященного».
Не смотря на то, что этот роман, вероятнее, вдохновил авторов книг, фильмы по которым я перечислил только что.
— Как все происходило?
— Ты, возможно, знаешь, что я первоначально желал снимать моего отца в роли посвященного. У меня были права на роман более 18 лет. Позже я их утратил, позже опять купил.
Все это шло для меня достаточно извилистым методом. Мои дочери в свое время просматривали книгу, но я не сходу определил об этом. В то время я именно искал какой-нибудь материал, дабы задействовать в фильме моего отца. Мне весьма хотелось сделать проект с ним совместно. К тому же мне хотелось сделать фильм, что я имел возможность бы продемонстрировать моим детям. Я не забываю, что просматривал каталог книг для детей и наткнулся на эту изумительную обложку с жёстким стариком, наблюдающим прямо на читателя.
Я поразмыслил тогда: «Вот это была бы роль для отца!» Я прочёл книжку, ожидая, что она будет таковой простой, детской, но оказалось, что и для взрослого она весьма кроме того занимательна. Я прочёл ее за вечер. Это был совершенный проект для моего отца! Мы кроме того начали снимать на простую камеру, дабы иметь представление о том, что может оказаться.
Я снимал моего племянника и отца в роли Джонаса. Мы с Нилом Кенигсбергом, моим менеджером в то время, весьма желали сделать данный фильм и посвятили этому пара лет, пробуя отыскать помощь у разных компаний и студий. К проекту привлекались одни сценаристы, позже другие, режиссеры — всех уже и не отыскать в памяти. Не получилось, и мы утратили права.
Их приобрела одна компания, и все заглохло практически на 15 лет. (Вздыхает.) Позже показалась Никки Сильвер, и все снова закрутилось. Она просто неповторимый продюсер, немыслимой энергии. Ей нереально противостоять, она сметает все преграды. (Смеется.)
— Давайте, поболтаем об трансформациях, каковые были внесены в повесть для ее экранной адаптации.
— В то время, когда я выяснил, что Харви его компания и Вайнштейн взялись за дело и решили внести трансформации в историю, сделать Джонаса старше и без того потом, мне это весьма не пришлось по нраву, это было против шерсти. Я весьма ценил эту книгу и не желал рисковать хорошим отношением тех, кто обожает ее так же, как я. На мой взор, создатель книги Лоис Лоури должна была быть привлечена к проекту. Это было весьма значительно — согласовать все вероятные трансформации с ней.
Другими словами я, как поклонник книги и заинтересованное лицо, подошел к перекрестку, где мне предстояло решить: или захотеть им удачи и заявить, что я вижу экранизацию книги в противном случае, или все-таки остаться в проекте и применять данный опыт как возможность оставаться более эластичным в собственном мнении. (Смеется.) Как сказал Чувак в «Громадном Лебовски»: «Это лишь твое вывод, мужик».
Я поразмыслил: окей, это моя возможность станцевать со вселенной и моя возможность на танец с прекрасными кинематографистами. Харви Вайнштейн взялся за проект, он выйдет из его духовки. (Смеется.) Это уже о чем-то говорит. Мы знаем, как трудится Харви.
И позже Филлип Нойс. Я решился на опыт, причем по большей части над собой.
— А ведь с возрастом мы становимся консервативнее…
— Да, совсем совершенно верно. Исходя из этого я и сообщил слово «опыт». Мне необходимо было поупражняться в том, что прежде давалось легко — в готовности и открытости ко всему новому. И я рад, что я это сделал. Мы пригласили Лоис, и она сообщила превосходную вещь: «Не так принципиально важно, что вы сохраните как имеется небольшие подробности книги. Принципиально важно то, дабы вы смогли сохранить ее дух, ее сущность. Это будет моим самым главным условием».
И с этого момента она стала громадной частью фильма. Мы не теряли связи с ней в течении всего рабочего периода над картиной, получив от нее множество полезных советов. Я время от времени пологаю, что с возрастом мы осмотрительнее.
В этом и содержится некоторый консерватизм, ты не находишь?
— Вы перечитывали книгу заново через много лет? Что для вас выяснилось самым серьёзным при повторном чтении?
— То же, что и в первоначальный раз. До тех пор пока мы говорили, я поразмыслил вот о чем. Весьма интересно, на что мы имели возможность бы пойти, дабы достигнуть благополучия и комфорта. Как не редкость в соглашениях? Ты возьмёшь счастье и благополучие окончательно, но небольшим шрифтом в самом низу документа написаны условия, которые показывают, что тебе нужно будет отказаться от чего-то, что ты вычислял незыблемым. И я пологаю, что вот эта тема и есть притчей, призывающей к осторожности в пожеланиях.
Мне думается, что времена нас меняют. Технический прогресс начинается так скоро, что мы, люди, за ним не поспеваем. Ты подмечала, как юные скоро осваиваются с техническими новинками, как много времени выполняют со собственными мобильными телефонами, прочими игрушками и планшетами? Все это придуманное как необходимость из года в год делается все больше игрой, развлечением. Другими словами я желаю заявить, что техника начинается, а мы остаемся детьми.
Время от времени мне думается, что технический прогресс, движимый вправду умными людьми, делается чем-то независимым, отдельным от нас. Мы увлечены этим процессом и забыли о себе, о собственном внутреннем росте, о духовных потребностях, об общении. Мы разобщаемся, концентрируясь на несущественном. Это ли цена за вероятное благополучие при полном достатке? Разобщенность?
В книге большое количество ответственных тем и значительных посылов. По-моему, она никак не устарела.
— Правильно. А что вы думаете о теме, которая связана с памятью? В фильме, как я осознала, тема памяти общей противопоставлена памяти личной.
Другими словами люди не забывают то, что происходит с ними и по сей день, но не помнят то, что происходило с обществом и к чему это привело.
— Да-да, это только значительный момент. Я не забываю, в один раз мой папа принес к себе книгу. Думается, это было в 1960-х. Именовалась она «Род человеческий» (Family of Man). Это фотоальбом.
Книга была сделана на базе выставки, которая проходила в 1950-е в Музее современного мастерства в Нью-Йорке. На выставке было представлено, в случае если я не ошибаюсь, около семидесяти государств и больше пятисот фотографий, отображающих жизнь человечества в целом — от событий весёлых до самых горьких. Все то, из чего складывается жизнь общества в целом.
Весьма гуманистический проект, показывающий, что у всех нас, по сути, неспециализированные сокровища. Радуемся мы одним и тем же вещам, горюем так же. Все, что окружает нас тут, неизвестен и недоступным практически всем людей на планете. Да, мы поделены распределением благ, но мы объединены, однако, отечественной людской сутью. То, что сообщил тогда папа, показывая нам фотографии, запомнилось мне на всегда.
Он сообщил: «Смотрите, мысль тут в том, что мы все в одной упряжке тут, на Земле. Мы все одна семья, у нас одинаковые главные сокровища, и мы должны поддерживать друг друга, присматривать приятель за втором. Это наша общая задача». И я на данный момент вижу со всей очевидностью то, чего, возможно, не осознал тогда.
Я вижу, как все взаимосвязано в природе и в отечественном обществе. В случае если что-то идет не так в одном месте, то это непременно отзовется в другом, и может пойти цепная реакция. В итоге мы все окажемся задействованы, желаем мы того либо нет.
Мы все в одной упряжке.
— В фильме память историческая передается от одного посвященного к второму. Но для чего? Мы теряем историческую память и без генетических модификаций.
Новые поколения практически ничего не знают об истории не столь кроме того отдаленной и не желают знать.
— Память передается, дабы не забывать о том, что желали избежать и что утратили в ходе. Фильм об этом. И книга в основном об этом. Но ты затронула вопрос, что и меня тревожит. Что такое история? Это неизменно чья-то интерпретация прошедших событий.
Повторю слова Чувака: «Это всего лишь твое вывод». Это не истина, а лишь вывод. Но я возвращаюсь снова к идее семьи, к нашей ответственности приятель за приятеля. У каждой страны имеется собственная версия одних и тех же событий, участниками которых она была, и это одно вывод.
И нам направляться его уважать, не забывая о том, что это всего лишь версии событий, пересказ фактов в том порядке, в каком они соответствуют отечественному представлению о них. Мы можем учить отечественных детей историческим фактам, но мы не сможем отделить их от сопутствующих тем фактам мнениям. Любой факт окружен сотнями точек зрения о том, из-за чего он произошёл так, а не иным.
Нет безотносительной истины, имеется только отечественное рвение ее достигнуть и чему-то обучиться в ходе. Ты меня на философский лад настраиваешь с утра пораньше. (Смеется.) За время, нам с тобой отпущенное на беседу, такие темы не обсудить. Ты знаешь, это превосходно, что у нас имеется внуки.
Мы еще успеем им передать отечественную память. И какое это счастье, что нам никто это не запрещает! (Подмигивает.)
— Поразительно, Джефф! Где вы черпаете такое количество энергии, дабы жить так деятельно?
— А я считаю, что плохо ленив. (Смеётся.). Это лишь думается со стороны, возможно, что я плохо занят. На самом же деле все идет в каком-то обычном рабочем ритме. Я обожаю снимать кино. Если бы было больше сил, я снимался бы больше, возможно. Но, не считая кино, имеется и другие обязательства, каковые мне серьёзны и занимательны. Я обеспокоен тем, что творится в мире, тем, что недоедают дети в моей родной стране.
Мне это принципиально важно, и я рад, что мое имя может привлечь усилия и деньги, дабы оказать помощь тем, кто в этом испытывает недостаток. Мне нравится учавствовать в работе по сохранению отечественной экологической среды. Данный чертов пластик — он так как никак природой отечественной не пережевывается. Это неприятность, которая нам всем еще аукнется. Кроме всех этих занятий, я обожаю еще и музыку. Играться для живой аудитории — это такое непередаваемое удовольствие!
Такая энергия, столько чувств! Как возможно от этого отказаться? Жизнь должна быть активной так, как тебе разрешает здоровье.
Я не жалуюсь на здоровье. За моим здоровьем деятельно следит моя супруга. (Смеется.) Так что тут я спокоен. Время от времени думается, что нужно бы приостановиться, посидеть негромко, налюбоваться закатом. И я это делаю иногда, но скоро устаю. Кстати, вот сравнительно не так давно я трудился с русским режиссером Сергеем Бодровым. Хороший мужик. Весьма хочется, дабы фильм оказался хорошим.
Именуется «Седьмой сын». Еще был один проект, анимационный фильм «Мелкий принц». Я записал голос летчика.
Замечательная книга. Несложная и умная.
— У Сергея были для вас экшн-сцены в фильме?
— О да! Было нужно помахать клинком. С опаской, само собой разумеется, не напрягаясь очень сильно.
— Необходимо было тренироваться?
— Мало и весьма бережно. (Смеется.) С нежностью к себе. Но имеется чудесные трюки, каковые оказывают помощь сделать такие схватки увлекательными и практически настоящими. Я не забываю, еще папа учил меня и Бо драться понарошку, создавая иллюзию настоящей схватки.
Мама на него весьма злилась за это. (Смеется.) Но мы с Бо приобретали огромное наслаждение от данной возни, и, видишь, в будущем в профессии это мне понадобилось.
— Возможно, Джефф, что вы еще долго станете нас радовать вашими работами.
— Мне также возможно на это, но моя супруга сохраняет надежду, что я буду больше времени проводить дома. Не смотря на то, что у меня мало второе отношение к судьбе. Я становлюсь старше, у меня остается меньше времени, и хочется успеть сделать все, что было задумано, и еще чуть-чуть. А иначе, внутренний голос напоминает мне, что имеется еще и дети, внучка вот показалась.
Прекрасно бы проводить с ними побольше времени. Так вот и балансирую. Без хорошего баланса не обойтись.
Но я тебе обещаю, что буду трудиться в меру сил.
Создатель Наталья Хиггинсон
