Френсис лоуренс: «мне очень нравятся истории об одиноких, несчастных людях»
Третьей и последней картиной, представленной на Fox Footage Day (мы уже говорили об «Убийстве в Восточном экспрессе» и сиквеле «Kingsman»), стала экранизация шпионского романа Джейсона Мэттьюса «Красный воробей». Поставил картину Френсис Лоуренс, а ключевую роль в ней сыграла Дженнифер Лоуренс. Данный дуэт уже удачно обкатался на съемках последних трех фильмов из цикла «Голодные игры».
Здесь оскаровская лауреатка предстает в образе примы Громадного театра Доминики Егоровой. Ужасная травма ставит крест на ее балетной карьере, и ей ничего не остается, как податься в шпионы. Воздействие происходит в Москве в 1970-е годы, а подыгрывают ведущей актрисе Джоэл Эджертон, Шарлотта Рэмплинг, Джоэли Ричардсон, Маттиас Шонартс, Киран Хайндс, Мэри-Луиз Паркер и Джереми Айронс.
В Лондон презентовать фильм приехал режиссер Лоуренс. По окончании показа впечатляющей 20-минутной нарезки он ответил на вопросы журналистов.
«Красный воробей»
— Что в истории «Красного воробья» вам показалось таким увлекательным? Из-за чего вы решили взяться за экранизацию?
— В первую очередь, это персонаж Доминика, которую играется Дженнифер Лоуренс. Мне весьма нравятся истории об одиноких, несчастных людях, и Доминика — совершенный пример для того чтобы человека. Кроме этого меня завлекают истории о нуждающихся людях, каковые помещены в какие-то немыслимые обстановки.
Я верю в то, что аудитории полезно представить себя на месте главного храбреца. Что меня еще привлекло, так это обрисованный в книге процесс формирования политического напряжения в Центральной и Восточной Европе. И чем больше мы трудились над материалом, тем более политически актуальным становился контекст данной книги.
— Вы, возможно, с кошмаром — либо надеждой — просматриваете заголовки на данный момент, в то время, когда напряжение Соединенными Штатами и Россией растет. Как это воздействует на вашу работу?
— В то время, когда я в первый раз прочел книгу и начал писать сценарий, я именно доделывал последний фильм из серии «Голодных игр». Не смотря на то, что мне плохо нравилась персонажи и история, обрисованные Джейсоном Мэттьюсом, я все же сомневался, что книга на тот момент воображала определенный интерес. Но все изменилось радикально за последние год-полтора, и это страшно и страно на самом деле.
В фильме имеется одна сцена, где героиня Шарлотты Рэмплинг говорит, что «холодная война не закончилась, она всего лишь распалась на тысячи осколков». на данный момент это неожиданно выяснилось куда более актуальным, чем я имел возможность предположить.
Френсис Лоуренс
— Каково это — переехать в настоящий мир из мира Панема? Вы так как тут практически не прибегали к студийным съемкам, а ездили по настоящим локациям?
— Солидную часть материала мы отсняли в Будапеште, частично в Братиславе, Вене, Лондоне, но всё — лишь на локациях. Кое-какие из них мы мало переделали под собственные потребности, переодели их, подкрасили, достроили, но мы не создавали никаких студийных декораций. Целый масштаб, эстетика, визуальные текстуры — все это подарили нам настоящие места, где мы снимали.
Отрадно, что нам не было нужно загонять себя в павильоны. Лазить по настоящим строениям в отыскивании нужного кадра — уже само по себе захватывающее приключение.
— Визуально фильм выглядит весьма любопытно, не смотря на то, что напоминает обо всех шпионских картинах времен холодной войны в один момент. Вы, может, вдохновлялись какими-нибудь из них?
— Нет, ничего определенного я не держал в уме, трудясь над «Красным воробьем». Вдохновлялся я только тем, что мне страшно нравилось делать что-то, так отличающееся от «Голодных игр». Тут куда больше статичности, симметрии, цветовой сдержанности. Эстетический выбор был основан на изучении локаций и темы, каковые мы планировали использовать.
Я знал, что нам нужно будет создавать в кадре Москву, и мы с живописцем-постановщиком отсмотрели миллион видеозаписей и фотографий, пробуя отыскать необходимые текстуры и цветовую гамму. Это все органично вылилось из архитектуры места, но никак не из жажды визуально воссоздать один из предшествующих образцов жанра.
«Голодные игры»
— В книге у Доминики отмечается нейрологический феномен синестезии, благодаря которому она видит у людей ауру и сходу может сообщить, хороший человек либо плохой. Как вы с этим выкрутились в фильме?
— Да, в книге это все весьма интересно обрисовано, по причине того, что Доминика начинает видеть качества людей исходя из цветовой гаммы ореола, их окружающего. Мне показалось, что визуально это нереально передать так, дабы не перевоплотить это все в балаган. Тем более в фильме весьма выдержанная цветовая гамма, мы над ней большое количество трудились, и в случае если в нем начнут расхаживать люди в радужной оболочке, то зритель будет целый фильм ржать.
Не смотря на то, что мы покинули намек на это: в одной из сцен Джен сказать Джоэлу, что она видит музыку в цветах. Честно говоря, Джен и сама мало такая же. Не до уровня синестезии, само собой разумеется, но она видит в людях чувства, что оказывает помощь ей интуитивно выстраивать собственную актерскую игру.
— Как вам по большому счету оказывает помощь то, что вы с Джен уже так удачно спелись на «Голодных играх»?
— У нас сложился определенный уровень доверия, что в этом проекте пришелся особенно кстати. Она готовьсяидти на рискованные шаги, на каковые вряд ли бы отважилась, в случае если бы ей было нужно трудиться с кем-то незнакомым. Мы же в далеком прошлом поняли друг друга, у нас за спиной большое количество совместных съемочных дней, и мы знаем, как приятель с втором коммуницировать скоро и как следует. Так что да, опыт прошлой совместной работы нам с Джен совершенно верно помог в этом проекте.
Сперва я мало переживал на счет того, будет ли ей занимательна эта роль, учитывая сложность и тематику. Я ей позвонил, растолковал все и задал вопрос, что она думает по этому предлогу, может ли она теоретически заинтересоваться. Она сходу ответила: «Превосходно, я готова».
Это также следствие доверия между нами.
Дженнифер Лоуренс
— К слову, о риске. на данный момент, в то время, когда все пробуют каждые проекты загнать в рамки PG-13, данный фильм, наверное, бравирует рейтингом R. Это осложнило вам жизнь?
— Да, тут конкретно рейтинг R. В то время, когда я прочел книгу и презентовал проект студии, разъяснив, какой у меня будет подход к материалу, я сходу оговорился: это бетонный R. И все, кто был вовлечен в фильм с самого начала, знали об этом, никто не испугался. Чего тут опасаться, в то время, когда студия сходу дала согласие на данный рейтинг и на данный подход?
— Как у вас по большому счету оказалось уломать Джен играться приму-балерину? Помнится, по окончании фильма «Мой юноша — псих» она жаловалась, что не может и не обожает танцевать.
— Ну, для начала она была совсем не прочь тренироваться в поте лица, приходить в нужную форму и разучивать балетные па. Но по большому счету для всех танцевальных сцен у нее был дублер — опытная балерина. Это было бы весьма самоуверенно с отечественной стороны утверждать, что человеку без особой подготовки достаточно потанцевать три месяца, и она тут же начнет выплясывать как прима Громадного театра.
Джен осознавала, что это нереально, но ей все равно нужно было тренироваться, дабы позже выходить на сцену в костюме перед 500 статистами и танцевать собственный номер. В большинстве случаев это происходило, по окончании того как тот же номер оттанцует отечественная основная балерина из Американского театра балета. Затем безукоризненного выполнения Джен должна была выходить и делать то же самое, лишь на порядок хуже, и это было весьма отважно с ее стороны.
Джоэл Эджертон
— По большому счету, если судить по всему, у Лоуренс тут большое количество весьма напряженных и психологически выматывающих сцен. Как вы ее к ним готовили?
— В случае с ней данный процесс весьма интересно проистекает. Нельзя сказать, что Джен досконально штудирует сценарий и шепетильно готовится. В большинстве случаев она несколько раз прочтет сценарий полностью и изучит отдельную сцену в утро, в то время, когда мы ее снимаем.
За этим весьма любопытно замечать, по причине того, что ее игра во многом интуитивна. В случае если сцена очень важная, я могу позвонить Джен вечером незадолго до и попросить ей побольше внимания выделить грядущему съемочному дню. «Мы будем трудиться над ответственной сценой — это в виду», — говорю я ей. Но это я больше делаю для собственного успокоения, чем для ее подготовки.
Меня постоянно поражало то, что независимо от напряженности сцены Джен не выносит за ее пределы никаких чувств. Она просто включается и выключается по команде. В то время, когда мы трудились над «Сойкой-пересмешницей», мы кроме того сделали особую нарезку того, как у отечественной ведущей актрисы переключается тумблер. Она может ржать, шутить и дурачиться, но стоит лишь крикнуть «экшен!», она изменяется в миллисекунду.
Следить за этим страно и кроме того страшно. Не знаю, как она это делает, но все же пологаю, что по мере взросления она будет более остро реагировать на переживания собственных персонажей и разрешать этим чувствам оставаться с ней кроме того по окончании отыгрывания сцены.
— Совсем объяснимо, что по окончании работы с Джен над «Голодными играми» вы дали ей роль еще и в этом фильме. Но поведайте, как у вас в проекте показался Джоэл Эджертон?
— Храбрец Джоэла — весьма честный юноша, и для шпиона это свойство может стать важной помехой в работе. У него вследствие этого появляются неприятности в самом начале фильма, исходя из этого он обязан применять все возможности опять возвратиться в игру. Так что, не обращая внимания на всю его честность, ему легко нужно отыскать в себе достаточно коварности и эгоизма, дабы достигнуть собственных целей и решить задачи. Мне показалось, что Джоэл идеально подходит на эту роль.
На него достаточно лишь беглого взора, и сходу видно: человека раздирают несоответствия.
«Красный воробей»
— Забавно слышать, как Дженнифер говорит в фильме с русским выговором.
— Мне необходимо было, дабы выговор был очень легкий, чуть заметный. Так как если не осторожничать, то русский выговор скоро может стать весьма сильным, и будет артистический перебор. Я слушал большое количество звукозаписей, где и дамы, и мужчины говорили по-английски с русским выговором. Выбрал из них самую подходящую даму, попросил ее начитать и записать настоящие сценарий и диалоги.
Так что Джен тренировала собственный выговор не лишь со экспертом по диалектам, но кроме этого и слушая самую настоящую обращение русского человека, говорящего по-английски.
— По большому счету при изображении русских зарубежные режиссеры довольно часто выясняются в плену стереотипов. Быть может, не до таковой степени, в то время, когда в фильме все ходят в шапках-ушанках, выпивают водку чашками и дерутся с медведями в снегу, но за много лет клише все же сформировались стойкие. Как вы с этим боролись, что делали, дабы не скатиться в клюкву?
— Избегать стереотипов — это был один из основных качеств отечественной подготовки. Это отметается кроме того на уровне уважения к зрителю, поскольку никому не будет весьма интересно видеть клишированных храбрецов. Да и визуально изображать Москву 1970-х лишь серой и блеклой — это же плохо скучно.
Мне принципиально важно было отыскать то, что в России того периода было самым увлекательным и запоминающимся, наряду с этим самым настоящим и будничным. В фильме продемонстрированы совсем различные стороны судьбы — от интерьеров и роскошных отелей Громадного театра до тесных квартир представителей среднего класса с безликими кухонными гарнитурами. Но, повторюсь, мне совсем скучны клише, и это относится любой нации, не лишь русских.
— Создатель книги Джейсон Мэттьюс, на которой основан фильм, знает о работе ЦРУ приблизительно все. Он вам помогал при создании фильма?
— В главном собственной моральной помощью. Но, поверьте, ужин с этим человеком — страно увлекательное предприятие. Он и его супруга были действующими шпионами ЦРУ и катались по всему миру с заданиями. Они совершили какое-то время в Риме, после этого осели в Будапеште, где мы сняли солидную часть фильма. Они говорят какие-то дикие случаи о том, как им приходилось скидывать сумки из движущихся автомобилей и искать кротов в собственной команде в разгар 1980-х.
Немыслимые истории, каковые сейчас кажутся вероятными лишь в кино и на ТВ.
— «Красный воробей» Мэттьюса — трилогия, и вы совсем не против создавать сиквелы, в случае если делать выводы по вашей фильмографии. Вы хоть мало прицеливались на продолжение при создании этого кино?
— Не в полной мере. Мне понравилось трудиться над этим фильмом, и если он окажется успешным, то я с огромной эйфорией возьмусь за сиквел. Но мы кроме того не вспоминали над продолжением, не планировали его и уж тем более не делали это кино с прицелом на то, что будет вторая часть. Я к тому, что тут в полной мере завершенная, закругленная история, без всяких открытых финалов, клиффхэнгеров и намеков на сиквел.
Каким и должен быть, чего уж в том месте, любой фильм.
Создатель Заира Озова
