Год лошади
«Год лошади» не оправдал ожиданий
Наталья Наумова сняла собственный первый фильм «Год лошади: созвездие Скорпиона». На премьере в Доме кино был целый бомонд. Картину – редчайший случай! – объявлял лично глава Альянса кинематографистов Никита Михалков. Он сказал о том, какая для него честь представить молодого режиссера.
Сам он «Год лошади» еще не видел, но фильм хороший, фестивальный. Все свидетельствовало о том, что событие – статусное.
История – о лошади. Наталья Белохвостикова играется цирковую дрессировщицу, но обе состарились, и лошадь желают реализовать на сырокопченую колбасу людям бандитского вида. Белохвостикова об этом определит в начале фильма, где она, сияя светской ухмылкой, выпивает шампанское на вернисаже.
Данный первый кадр воображает нам Белохвостикову как умелую светскую львицу, но уже во втором кадре она не помня себя бежит к цирку. Находит в том месте собственную лошадь, которая вопреки заглавию фильма выясняется конем, и обещает не дать ее в обиду. Это весьма мило, по причине того, что лошадь тычется мягкими губами в лицо Белохвостиковой и актерски удачно перетягивает на себя одеяло.
Потом Белохвостикова тайком выводит лошадь на улицы Москвы, и до конца фильма обе блуждают по столице, иногда теряя друг друга и создавая одинокости и метафору заброшенности в неотёсанном ожесточённом мире. За обеими на тачке-живодерне гоняется волосатый тип с гнусным лицом.
Белохвостикова в экзальтации пробует привести лошадь к себе и поселить ее в помещении с балконом, позже желает сесть с лошадью в трамвай и в конечном счете ночует с нею в трамвайном парке, что находится между сумасшедшим домом и тюрьмой, создавая метафору общего сюра. На территории парка люди, по-видимому, бежавшие из колонии, пробуют улететь на воздушном шаре, но бесполезно. Вы осознаёте, что это, возможно, также метафора, но не осознаёте, чего как раз.
Тут в трамвае просыпается нечистый бомж с помятым лицом, видит Белохвостикову и кричит от кошмара, сделав вывод, что у него белая горячка. Но присмотревшись, влюбляется, снимает замасленный армяк, оказывается в бабочке скрипача и крахмальной рубашке-виртуоза, надевает ухмылку Ивара Калныньша и выполняет этюд превосходного композитора Исаака Шварца. У Белохвостиковой появляется потребность танцевать, что она совершает на трамвайных дорогах, имитируя, по-видимому, Джельсомину из феллиниевой «Дороги».
Двое одиноких встретились в нашем мире, стоп-кадр, хэппи-энд.
Тут появляются вопросы. К примеру, из-за чего светская львица, посещающая вернисажи и выпивающая в том месте шампанское, выясняется на положении бомжихи. Из-за чего она, только что блиставшая в свете, внезапно так поразительно одинока, что ей некому руку подать, не считая бомжа-пьянчуги. И что выпивала-ела бедняга лошадь, ночуя в трамвае.
И что сейчас будет с нею, в то время, когда Белохвостикова с Калныньшем нашли друг друга, и третий, наверное, тут лишний. И куда делись колбасники, каковые охотились за Белохвостиковой.
Назрел кроме этого вопрос, из-за чего это по большому счету «год лошади», в случае если воздействие свернулось за один сутки. И причем тут созвездие Скорпиона. И какое все это имеет художественно-философское значение в столь амбициозном проекте.
Ответов нет, но имеется последовательность необязательных концертных номеров, на каковые приглашены общеизвестные артисты. Нина Русланова с Михаилом Ульяновым играются несколько не весьма психически здоровых жильцов Белохвостиковой и сходу исчезают.
Александр Адабашьян играется какого-либо надутого человека, возможно, мафиозо, что сидит в резиденции в стиле фильма «Будущее резидента», говорит неясные абсурдистские тексты, почему-то пугается Белохвостиковой и особенно лошади и спешно уезжает в Шереметьево из фильма окончательно. Игорь Ясулович в собственной простой трагикомической манере играется нового Кулибина, что между сумасшедшим домом и тюрьмой запускает воздушный шар, никем, не считая Белохвостиковой, не увиденный. Александр Пашутин играется сторожа трамвайного парка, в точности повторяя повадку артиста Федора Курихина, в то время, когда он поет «Тюх-тюх-тюх-тюх, разогрелся отечественный утюг…» в фильме 30-х годов «Радостные парни».
Быть может, это также метафоры чего-нибудь, но из объяснений необычным событиям на целый фильм имеется лишь три максимы:
1. Это непорядок, в то время, когда двое не смогут разобраться, чья лошадь.
2. Самое тяжёлое – выбраться из замкнутого круга собственной судьбе.
3. Всю отчизну завалили дерьмом.
Очень многое заставляет высказать предположение, что планировалась комедия, быть может, философская. Кое-какие реплики и абсурдистские ходы из более чем необычного сценария Андрея Максимова («Ночной полет») заставляют так думать. Но яростный бег Белохвостиковой к лошади в начале фильма и последовательность ее портретов на фоне подворотен – утомившейся, изможденной, похожей на обнищавшую мадонну, – говорят о драме либо, быть может, трагедии.
Эксцентриада Руслановой с Ульяновым, абсурдятина с Адабашьяном и «тюх-тюх» с Пашутиным возвращают к мысли, что это все-таки фарс. Лунатический танец Белохвостиковой-Джельсомины нежданно переносит нас в пространство печальной феллиниевой клоунады.
Дебютантка просто не смогла еще выяснить жанр собственного фильма. Исходя из этого так вразнобой играются актеры, так много зияющих нестыковок и без того довольно часто приходится искать спасительную, но полностью невнятную метафору. Так как не бывает же кино совсем без жанра, другими словами без ключа к художественным тайным фильма.
Актеры фильма не знают, что им играться, и по мере сил импровизируют собственный отдельный номер. Я не просто так для распознавания именую персонажей именами исполнителей – не считая добропорядочного профиля коня Сенатора, в картине по большому счету нет лиц. По причине того, что нет понятных судеб и характеров – люди как будто бы явились из безвоздушного пространства и временно совершили посадку в какой-то стране, напоминающей и ленинградские Москвы-дворы и набережную реки сходу.
В следствии мы ни при каких обстоятельствах еще не видели такую ненатуральную Белохвостикову, так не хорошо играющих Русланову, Ульянова, Адабашьяна, Калныньша и Пашутина. По-настоящему прекрасно играется лишь лошадь, что дает надежду на анималистические таланты будущего режиссера.
О талантах раскручивать себя сообщу осмотрительнее. Быть может, Наталья Наумова, как когда-то Сергей Параджанов, сделав парочку таких же никаких фильмов, позже снимет «Тени забытых предков» и отправится своим методом к славе. Но она это обязана сделать сама, своим талантом. А до тех пор пока она появилась в незавидном положении протеже: начинающая и еще мало могущая, она вынуждена отвечать ожиданиям, позванным замечательной раскруткой столь незначительных, как выяснилось, художественных достижений.
И в том месте, где пресса промолчала бы сострадательно, сейчас будет громыхать неизбежный сарказм. Входить в мастерство со служебного входа неизменно невыигрышно: авансы и такие льготы возможно оплатить лишь шедевром.
А перед нами типично домашнее предприятие, где дочка делает фильм, мама снимается в ключевой роли, а отец выступает как продюсер. Отец – прекрасный режиссер, создатель хороших советских фильмов, писатель и художник Владимир Наумов. Мама – ученица Сергея Герасимова, прекрасно начинавшая в его фильме «У озера» и сыгравшая позже пара хороших ролей Наталья Белохвостикова.
Я уважаю этих мастеров и пишу о неудаче их дочки со скорбью. Но неудача была запрограммирована. Ни одна дочка в мире неимеетвозможности сообщить маме, что та играется что-то не то. Ни одна любящая мама не заметит вовремя, что дочка делает ученические неточности.
Домашняя картина полна некритической любви друг к другу, а мастерство – дело безжалостное. Исходя из этого история кино не знает успешных домашних фильмов.
Само по себе семейный бизнес – дело обычное. У нас имеется династии: имеется хороший режиссер Михалков-Кончаловский, был хорошим режиссером Никита Михалков, за Петром Тодоровским пришел гениальный Валерий Тодоровский, за Александром Прошкиным идет способный Андрей Прошкин… Но любой из них – факт мастерства независимо от мам и пап.
А тут сам Никита Михалков со сцены Дома кино, еще не взглянув картину, уже обозначил ее место в истории: фестивальный фильм. И не скрыл, из-за чего: отец режиссера – президент Киноакадемии.
Как язвили позже в кулуарах, на «Золотого орла» «Год лошади» уже обречен.
