Люк бессон: демократ, феминист и друг детей
Люк Бессон не снимал кино как режиссер шесть лет. Последние годы он по большей части продюсировал да писал книги-сказки. Бегать по съемочной площадке ему поднадоело. Он как будто бы повзрослел, округлился и в какой-то момент практически прекратил быть похож на всегда взъерошенного человека без возраста.
Но выяснилось, от судьбы не уйдешь, Бессон соскучился по безумному киношному ритму и по окончании громадного перерыва снял фильм «Ангел А» – лирическую картину о сошедшем с небес ангеле в виде высоченной женщины. Бессон, опять взъерошенный и опять почувствовавший потребность в сквернословии, приехал с фильмом в Москву и перед премьерой дал интервью отечественному обозревателю.
– Люк, ваш новый фильм в определенной мере не характерен для вас – в нем не так много действия, совсем нет эффектов, но храбрецы вечно говорят. Это не оттого ли, что вы шесть лет не снимали и вам захотелось выговориться?
– Не знаю, прекрасно это либо не хорошо, но сейчас в режиссуру пришло большое количество людей из рекламы, из шоу-бизнеса, они принесли с собой множество новых разработок, множество новых инструментов, что ли, для кино. Вовсю начала использоваться цифровая техника. Еще шесть лет назад, в то время, когда я снимал кино, для того чтобы не было.
И по сей день мне все это стало внезапно неинтересно, по причине того, что за техническими новшествами все больше стали прятаться мысли и слова. А я обожаю, дабы все было по-настоящему, до конца. Я готов дремать лишь в на данный момент отеле, а вдруг такового нет, то тогда на голом полу. Ничего промежуточного.
К тому же сейчас я трудился над «Артуром», это фильм по моей книге с громадным числом техники, эффектов. Возможно, я устал, вот меня и шатнуло в другую сторону в отыскивании внутреннего равновесия. Захотелось чего-то более чистого, более ясного.
– «Артура» вы написали для собственных детей, для собственных дочерей? Как Джоан Роулинг «Гарри Поттера»?
– В громадной степени как раз для них. В данной книге большое количество о том, что нужно принимать отличие между людьми, с уважением относиться к тем, кто отличается от тебя. Это очень важные вещи, каковые я желал бы растолковать своим детям. Но одно дело, в то время, когда мама либо отец растолковывают детям какие-то верные вещи, а другое дело, в то время, когда то же самое растолковывает книжный храбрец.
Я могу часами пробовать что-то доказать ребенку, он лишь отмахнется – дескать, иди, отец, без тебя неприятностей полно, но в случае если это говорит, скажем, Артур… Совсем второй уровень авторитета. Мои девочки время от времени прибегают: «Отец, ты знаешь, Артур заявил, что…» И повторяют то, что я бесполезно пробовал им втолковать.
– Слышала, что у вас нет кинематографического образования. Из-за чего так оказалось?
– У меня вправду нет особого образования. Я, действительно, как-то решил все-таки поступить в киношколу, пришел на экзамен. Экзамен продолжался полторы 60 секунд. Ровно через полторы 60 секунд со мной не весьма культурно простились.
Меня в первую очередь задали вопрос, кто мой любимый режиссер, а я ответил неправильно. Назвал Спилберга, Скорсезе, Формана, в то время как нужно было начать перечислять Годара, Трюффо и других.
– Возможно, и вам как продюсеру совсем все равно, имеется ли у приглашенного вами режиссера образование?
– Мне абсолютно все равно. Общение между продюсером и режиссёром – весьма чувственный, интимный процесс. Либо представьте себе, что вы тренируете сборную по большому теннису и видите 12-летнего мальчика. И вы осознаёте, что лет через пять, в случае если мальчик будет трудиться, а вы станете его тренировать, он станет чемпионом.
Приблизительно так же и у продюсера с режиссером. Первый фильм может не стать его лучшим фильмом, но сходу должно чувствоваться, что в нем имеется «фибры», дыхание. Значит, в будущем все окажется.
– Ваш новый фильм именуется «Ангел А». Вспомнился «Смутный объект жажды» Бунюэля, где дама выступает то в роли ангела, то в роли сатаны. Для вас дама – ангел либо сатана?
– И то и другое. Не смотря на то, что нет, все же ангел. К даме по большому счету я отношусь с огромным уважением.
Пологаю, что дамы проделали большую эволюцию, и сейчас они значительно более уравновешенны если сравнивать с мужчинами.
–+ И посильнее?
– Непременно. Мужчина доказал собственную полную несостоятельность по части управления народами и планетой. Он может лишь сражаться.
В то время, когда я вижу зрелость в даме, которая ни при каких обстоятельствах не отвечает силой на силу, легко вследствие того что она не сильный физически, я думаю о том, что она куда с громадным успехом занимала бы важные посты и руководила страной, нежели мужчины.
– Не потому ли храбрец вашего нового фильма наблюдает на мир глазами тинейджера – уже не ребенка, но еще и не взрослого человека?
– Все верно. Ребенок – папа человечества.
– Как-как?
– Я имею в виду, что все, что знает взрослый человек, поведал ему ребенок. Мне по большому счету весьма не нравится, как взрослые люди сморят на детей, наблюдают без уважения, как будто бы через них. Они им скучны. А наряду с этим как раз взрослые люди довели планету до того, какой она на данный момент стала – нечистой, замусоренной ядерными отходами.
И я пологаю, что мы просто не имеем права учить детей, какими им быть. Ежегодно Национальная ассамблея приглашает детей на собственные совещания и слушает их вопросы. Если бы хоть когда-нибудь взрослые прислушались к тому, что думают дети, и последовали их рекомендациям, то страна зажила бы по-второму, а не сидели бы мы в том дерьме, что на данный момент.
А глава Нацассамблеи слушает детские вопросы и снисходительно радуется.
– Говорят, у вас были неприятности с властями на протяжении недавних беспорядков во Франции, вы наподобие разрешали себе быстро критические высказывания в адрес правительства?
– Франция – все-таки демократическая страна, и я имею право высказывать все, что считаю нужным. У нас имеется глава МВД, что разрешает терпеть нестерпимые вещи и что не должен этого делать – все-таки он несёт ответственность за порядок в стране. И время от времени имеет суть высказать ему собственный недовольство, что я и сделал. Поразмыслишь – он простой человек, и в туалет ходит, как все остальные, отчего же я не могу сообщить ему, что он не прав?
Отправился в министры – пускай слушает.
– Шесть лет назад вы были президентом жюри Кинофестиваля в Каннах. Вам удалось быть полностью свободным в принятии ответов?
– О, совсем русский вопрос. Ваша история стала причиной тому, что вы кроме того не воображаете, что возможно в таковой ситуации быть совсем свободным. А как я мог быть зависимым от кого-то? И какой тогда мне в этом интерес? Жюри – это, в большинстве случаев, десять человек, в основном артисты.
Осуществлять контроль десять творческих людей – вещь невыполнимая. Жиль Жакоб, директор фестиваля, кроме того не входил в помещение, где мы заседали. Он кроме того собственного мнения не высказал. Время от времени, я знаю, он заходит к участникам жюри, но в большинстве случаев это не редкость тогда, в то время, когда люди орут, ругаются, не смогут прийти к одному точке зрения. Тогда директор их примирить. А у нас для того чтобы не было.
У нас кроме того и дискуссии-то не было. Я сообщил тогда: «Давайте любой напишет на листочке наименование фильма, что вычисляет хорошим «Золотой пальмовой ветви». Какой фильм возьмёт больше всех – тому ветвь и дадим. Восемь из десяти человек тогда написали «Танцующую в темноте» Ларса фон Триера.
Позже мы решили выбрать еще пять фильмов, каковые должны что-нибудь взять, – пара фильмов, каковые всем понравились, а позже уж «разбрасывали» их по призам: этому за режиссуру, этому за сценарий и без того потом. Какая в принципе отличие? Думаю, я избрал весьма демократический путь.
