Меня вполне устроил бы титул барона
Интернациональный кинофестиваль в Торонто открыла новая картина венгерского режиссера Иштвана Сабо «Быть Джулией» — экранизация романа Сомерсета Моэма «Театр». С исполнителем одной из основных ролей, знаменитым английским актером Джереми Айронсом сразу после премьеры в Торонто удалось побеседовать обозревателю ГАЗЕТЫ Игорю Потапову.
— Как довольно часто вам приходится пользоваться актерским мастерством за пределами сцены либо съемочной площадки?
— Иногда, как любому актеру. Но я делаю это неосознанно.
— А не редкость ли, что кто-то говорит вам: «Хватит уже играться»?
— Моя супруга время от времени так говорит, и это доводит меня до неистовства. Значительно чаще это происходит, в то время, когда я чересчур эмоционально на что-то реагирую либо ссорюсь с ней. «Хватит играться!» – говорит она мне, как словно бы я притворяюсь. Я в таких ситуации чуть потолок не прошибаю от злобы! Но в случае если сказать без шуток, то мне думается, что все мы – не только актеры – ведем себя по-различному в зависимости от событий.
Не имеет значение, в магазине дело происходит либо на вечеринке. Легко кое-какие меняют собственный поведение чаще, чем это делают остальные. Я вот, к примеру, большое количество путешествую и время от времени ловлю себя на том, что в Германии начинаю вести себя, как немец, в Испании – как испанец, и без того потом…
— Но в этом фильме вашего храбреца, британца Майкла Госселина, не упрекнешь в избытке чувств. Скорее его супруга Джулия Ламберт «переигрывает»…
— Да, но это всего лишь свойство персонажа. В то время, когда Майкл входит в гримерку к Джулии и говорит ей: «Ты сейчас отвратительно игралась», а она отвешивает ему пощечину – он говорит эти слова негромко и весьма культурно, как это было принято в то время, в тех кругах.
— Имеется какое-то сходство между отношениями вашего персонажа с его женой и вашей настоящей домашней судьбой?
— какое количество угодно! Лишь это относится не к каким-то подробностям поведения, а к вещам более фундаментальным – все мы испытываем в браке периоды разочарования, кризис доверия, одураченные ожидания. Частенько попадаешь в ловушку и начинаешь думать, что твое счастье зависит от другого человека — вместо того дабы трезво оценивать обстановку и осознавать, что твое счастье зависит лишь от тебя. Если ты будешь радостен, это сделает радостным и твоего партнера, и напротив.
В этом именно и нужно надеяться друг на друга, а не предъявлять какие-то глупые требования. Я обожаю данный фильм за то, что происходит в финале: Джулия и Майкл опять совместно, и зритель осознаёт, что раз уж они прошли через всю эту череду предательств, их брак станет от этого лишь крепче. Это характерно для семей с продолжительным стажем – необходимо мочь преодолевать подобные кризисы.
Время от времени нужно продержаться до следующего дня, время от времени – до следующего часа, 60 секунд!
— Ваш храбрец говорит, что его отношения с женой — это «современное супружество». Это что может значить для вас?
— Они предоставляют друг другу свободу затевать все сперва, среди них и личные отношения.
— Сейчас такую позицию также возможно назвать «современной»?
— Думаю, да. Это весьма страшная игра, и немногие способны играться в нее. Пускаясь в какие-то авантюры, тяжело остановиться, по причине того, что через чур велик соблазн. В любом браке наступает момент, в то время, когда вы совместно, скажем, уже семь лет, и ты неожиданно начинаешь думать: «Линия! Я застрял в каком-то болоте, нужно с этим что-то делать».
В этот самый момент два выхода – либо пуститься во все тяжёлые (я знаю людей, женатых по семь-восемь раз), либо начать по-новому строить собственные взаимоотношения. Без ненужной ревности, зависти либо собственнических эмоций. Время от времени брак от этого делается лишь прочнее. Но основное наряду с этим – осознавать суть собственных поступков, и делать это совместно. Пускай посредством каких-то намеков, понятного лишь двоим языка, но постоянно общаться .
Это весьма сложно, но нужно.
— Вам не думается, что в таковой ситуации у дамы больше шансов чтобы манипулировать мужчиной?
— Да, я так считаю. Я пологаю, что дамы по большому счету умнее мужчин в этом смысле. Либо посильнее, в случае если желаете.
— Джулия Ламберт в романе Моэма совершает достаточно сумасшедшие поступки, по причине того, что появилась в ситуации, в то время, когда на грани находится ее актерская карьера и она может утратить все. У вас были похожие обстановки в жизни?
— Само собой разумеется. Я совершал какие-то глупости неосознанно, но позже начинал разбирать, из-за чего я поступил так или иначе, и приходил к выводу, что я сделал это по причине того, что устал, либо мне надоело прошлое течение вещей, либо я осознал, что пора что-то поменять. Но у меня ни при каких обстоятельствах не получается осуществлять контроль собственные поступки в тот момент, в то время, когда я их совершаю. Я не может на мгновенный самоанализ.
Но позже появляется хорошая возможность поразмыслить над собственным поведением и определить о себе что-то новенькое.
— Как вы выбираете роли?
— Все начинается со сценария. В случае если это хороший сценарий, начинаешь воображать себе, как возможно «вылепить» собственного персонажа, что из этого может оказаться, и – соглашаешься. Но вместе с тем это что-то на уровне инстинкта, и в случае если отыскать в памяти, какие конкретно роли я выбирал раньше, и какие конкретно – сейчас, то осознаю, что мои аппетиты очень сильно изменились.
— Какие конкретно у вас отношения с актрисами, каковые играются вместе с вами? взаимное обожание и Любовь заканчивается, в то время, когда вы выходите из кадра, либо что-то остается?
— Это сверхсложный вопрос. Дело значительно чаще в самом персонаже и в его отношении к этим дамам.
— Иначе говоря вы продолжаете играть свою роль, в то время, когда уходите со съемочной площадки?
— Нет. В то время, когда я играюсь в какой-то сцене, я развиваю темперамент собственного храбреца, его эмоции к окружающим, его эмоциональную привязанность. Но имеется неписаные правила, и в частности нельзя использовать собственного партнера, делая вид, что все эмоции и эти чувства – настоящие. Необходимо осознавать значение собственных партнеров. А иначе, дабы играться прекрасно, нужно кроме этого отдавать какую-то часть себя.
В то время, когда я игрался вместе с Аннет, часть меня обожала ее, и это была настоящая любовь – по причине того, что настоящую любовь нереально сыграть. И не только любовь к даме. в один раз мне нужно было снять эпизод, где храбрец общается с сыном, и я попросил режиссера пригласить моего собственного мелкого сына для этого маленького эпизода. По причине того, что в отношениях детей и родителей имеется что-то, что нереально сыграть.
И это «что-то» я желаю видеть на экране. Либо в то время, когда я игрался у Бертолуччи, я дал согласие на съемки в его фильме не вследствие того что мне было нужно бы играться в том месте вместе с собственной женой, а вследствие того что устоять перед возможностью совершить лето в Италии было нереально. И вот по окончании одной из сцен ко мне подходит Бертолуччи и говорит: слушай, в то время, когда вы совместно говорите на замысле, я вижу, что вы друг другу не чужие, что между вами что-то имеется.
У вас все равно не окажется это убрать, исходя из этого давай поменяем сценарий, дабы продемонстрировать, что ваших храбрецов связывает неспециализированное прошлое, неспециализированная история. Он почувствовал это.
— Вам случается время от времени, как это делает ваш персонаж в картине, сказать собственной жене, что она сыграла «чертовски здорово»?
— Все время. Но я в большинстве случаев так впечатлен ее игрой, что высказываю собственные эмоции через чур бурно, и вот тут-то она мне и говорит: «Хватит играться»!
— Время от времени возможно услышать, что в собственной актерской карьере вы не чураетесь крайностей. А как у вас с этим в жизни?
— О, я обожаю ходить по краю. Возможно, это вследствие того что мне скоро приедается рутина. Я большое количество езжу на мотоцикле, у меня достаточно ветхая модель, я кличу его «муниципальный лошадью». Я верю в риск и ни при каких обстоятельствах не жалею о том, что рисковал. Действительно, время от времени это формирует неприятности.
К примеру, я обожаю охотиться на лис, а это, понимаете ли, страшное занятие – возможно и шею сломать.
— Вы бы желали стать «сэром Джереми Айронсом»?
— Не думаю. Я выбрал профессию актера, по причине того, что мне хотелось стать цыганом, а не аристократом. Я уже и без того достаточный сноб, для чего мне дополнительные стимулы? Но, как-то я, не забываю, болтал с Камиллой — Камилла Паркер, как ее в том месте, Боулз, любовь всей жизни принца Чарльза — и договорился до того, что, в случае если Чарльз может этому как-то поспособствовать, меня в полной мере устроил бы титул барона.
Но лишь титул, земельных владений не нужно. «Барон Айронс» – мне нравится, как это звучит.
