Мое сердце биться перестало
Мое сердце биться прекратило (2005) / De battre mon coeur s’est arrete
драма
Режиссер: Жак ОдиарВ ролях: Ромен Дюрис, Оре Атика, Эмманюэль Дево, Нильс Ареструп, Джонатан Заккаи
Редчайший случай, в то время, когда в фильме классно сделано не начало, дабы к концу, как в большинстве случаев, все сдулось, а напротив – классно сделан финиш, разрешающий набраться воздуха вольно, по окончании того как первые 100 мин. фильм все не надувался. «Мое сердце биться прекратило» /De battre mon coeur s’est arrete/ (2005) Жака Одиара заслужило за произошедшее целую полку прошлогодних «Сезаров». Во Франции так все уже было, что что-то редкое сходу чего-то заслуживает.
У несложных зрителей, но, появится резонный вопрос, а стоит ли для последних 10 мин. терпеть первые 100. Решить его положительно смогут, предположительно, только квартирные маклеры, каковые и у нас «сдам-сням» без регистрации, кроме этого ненавидящие музыку дети богатых своих родителей, приобретших в дом пианино, да начинающие ходоки от надоевших жен, коллекционирующие варианты сокрытия собственных ходок. Эти категории зрителей извлекут практическую пользу из фильма, что для остальных – не триллер и не комедия, а столь же промежуточная кинозарисовка, как «рассеянный образ судьбы» ее храбреца.
Кадр из фильма
Первые 50 мин. в подробностях демонстрируется только «рассеянность». Храбрец Ромена Дюри общается с приятелями по делам, идет возврат долгов от лиц арабской национальности или их выселение за неуплату с применением резиновых дубинок, но лица мелькают галопом и не являются проблемой. Храбрец общается с приятелями не по делу, составляя рабочие алиби для их жен на время визитов друзей в бордели, что впоследствие будет иметь развитие, но проблемой также не станет.
Еще храбрец общается с отцом (Нильс Ареструп), обладающим левым бизнесом, а попутно собравшимся жениться на шлюхе большого полета (Эмманюэль Дево), что кроме того не будет иметь развития, не смотря на то, что проблему создаст. Наконец, храбрец между всех этих бесперспективных сюжетных нагромождений сталкивается в один раз с импресарио собственной покойной матери-пианистки, и узнается, что первые 20 из собственных 30 лет он также совершил за пианино.
Вот эта музыка, прекрасная и сильная, в полной мере имела возможность бы заглушить вялотекущий «шум времени». Увы, Арсен и («Ромен Люпен» /Arsene Lupin/ (2004)) – сам через чур вялый для роли храбреца, не Харви Кайтел из «Пальцев» /Fingers/ (1978), неслучайно ему-то «Сезара» и не дали.
Меньше, единственное, что неспешно выделяется в «разбросанности» – подготовительные уроки великовозрастного оболтуса с пианисткой-китаянкой (Лин Дан Пам), попавшей в Париж как раз за музыку, в связи с чем она ни слова не говорит по-французски. Тут все смешно и любопытно. «А кто таковой Жан-Пьер? – Это я», – поясняет четко выраженный представитель монголоидной расы.
И в путанице рас и языков, сведенной к игре на фортепьяно, которую ни с чем не спутаешь, столько сюжетного потенциала, что вспоминаются недавний датский «Китаец» /Kinamand/ (2005) и давешнее новозеландское «Пианино» /Piano, The/ (1993), где, кстати, также был Харви Кайтел. Когда Бах звучит вместо всего, он все просвечивает – шлюх большого и низкого полета, маклеров, адюльтеры и бары.
Несмотря кроме того на то, что опытные музыканты будут весьма радоваться, глядя, как режиссёр и актёр на каждом шагу фальшивят с пианизмом. Так не играются. Но все понятнее и понятнее, что музыка как смысл жизни – неприятность ненадуманная. Крыть ее нечем ни ветхим пердунам, ни русским мафиози.
Музыку легко нужно выполнять, и без чувств.
К сожалению, до самого финиша режиссер не решается выстроить фильм, как музыку. Еще мин. 50 он тупо пробует сопоставить смысл жизни с развитием бессмыслицы. Разовьются романчик, криминал и семейные ценности. Будет кроме того пара хороших эпизодов по данной части, изобретательных и остроумных.
Сюжет станет чуть-чуть менее какофоничным. Но фильм зря сравнивают лишь с «Пальцами» Джеймса Тобака, чьим свободным римейком он есть. «Пальцы», конечно же, натолкнули Жака Одиара на искрометный финал, и вынудили в два хода раскрыть тайну минско-русской души да в три приема разобраться со шлюхами, отцами и жёнами. Финал – первое верное ответ Дюри, Одиара и их храбреца.
Но им было, с кем соревноваться, и, потому, что ответ копится через чур продолжительно, вправду зря в связи с сегодняшним Парижем никто не отыскал в памяти сорокалетней давности Тбилиси из «Жил певчий дрозд» Иоселиани, сейчас живущего в том же Париже. Так как тут соревнование проиграно вчистую.
Кадр из фильма
У Иоселиани такой же великовозрастный оболтус слонялся по друзьям и родственникам с той только отличием, что грезил не выполнять музыку, а придумывать ее. Но уже сорок лет назад Иоселиани решился и выстроил жизнь по смыслу, так что «Жил певчий дрозд» оттуда позволяет понять значительно больше, чем нерешительный Одиар из этого.
С какой Луны ты упал, в случае если до сих пор не в курсе, что пианист занимается 8 часов каждый день, и «в случае если я не играюсь один сутки, это заметно мне, в случае если два – всей семье, в случае если семь дней, то слышит публика»? На какое пианино ты сейчас сохраняешь надежду, в случае если предал его десять лет назад, причем уже не будучи вундеркиндом? Где те десять лет и где «острый галльский» слух? Что за паленые тексты нам впаривают? Если бы воздействие фильма шло на Луне в полной тишине, он еще был бы про Париж, а так – лишь про тебя.
На твоих похоронах будет играться музыка, но ты ее не услышишь.
