Моя большая греческая свадьба
Выйдя с «Моей громадной греческой свадьбы», все гадали только об одном: господи, за что ж ее так. Унифицированная история Золушки, лишь национально окрашенная — и сенсационные сборы при минимальном бюджете, верхние строки чартов, продолжительный-продолжительный, непреходящий успех. Может, у всей Америки открылся третий глаз, что она видит, чего мы в упор не видим?
Что-то такое, что в лучшую сторону отличает «Мою громадную греческую свадьбу» от «Восток имеется восток», и «Свадебного певца», «Свадебного переполоха», «Сбежавшей невесты»? Что это? Навскидку не решалось…
Кадр из фильма
Комедия ветхой коровы по имени Тула, до тридцати так и не вышедшей замуж, разворачивается предсказанно, как погода. Припаханная собственной громадной греческой семьей, разбогатевшей в Чикаго, в один раз она наткнулась на красивого принца и поменяла жизнь. Отправилась на компьютерные направления, устроилась в турфирму, надела декольте, накрасила глаза. Тут он ей и достался. Действительно, на месте мачехи — национальные предрассудки, поскольку принц был не грек-эмигрант, а коренной чикаговец.
Но происшествий особых нет, помимо этого что семья всегда суётся в интимную судьбу коровы. Наряду с этим национальный вопрос, которым история окрашена, решен большое количество не сильный, чем в «Восток имеется восток». На то это, по всей видимости, и не Европа, дабы юмор был неотёсанным. Он связан с постоянными примерами, что все слова на свете имеют греческие корни, греки большое количество едят, большое количество выпивают и по большому счету греков неизменно большое количество.
Конечно, чикагский принц с его вегетарианством, избирательностью и агностицизмом общения вписывается в эти «ярость и шум» не сходу, что, по всей видимости, и должно быть смешно. Ну, допустим, но в случае если про американцев уже двести лет как мы знаем, что все они — громадные дети, то в ХХ1 веке это уже хоть намеком должно было донестись и до них самих. Что ж тогда они деньги платят за заведомо неотёсанные издевательства?
В действительности в фильме, само собой разумеется, показывается разгадка. Она по большому счету к юмору не относится, но для американцев чертовски привлекательна как очередной прорыв к святыням политкорректности. принц и Тула не могли сойтись ни по каким параметрам: он вправду большой широкоплечий красивый мужчина, а она вправду толстая корова, под конец только накрасившая ресницы.
Он вправду вписан в социум, а она — в собственную греческую семью. Но имеется то, что их объединяет сильней всех иных велений: оба шугаются громких криков, жёстких правил и ярких бантов, оба, не смотря на то, что и по различным обстоятельствам — закомплексованы и компенсируют неуверенность в себе стойкой неприязнью к окружающему миру. Неприязнь эта негромкая, выжидательная, но безграничная. В тайной насмешке над всем и вся они и нашли друг друга, и это психологически совершенно верно.
А точность именно разрешает воплотить наяву, что красивого принца может заполучить каждая уродина.
Кадр из фильма
Заполучить, что не положено — ни у кого губа не дура, а воплощение еще и обширно аргументировано. На земле сходства характеров кроме того национальный вопрос решается мирным методом. Меньше, политкорректность вышла на новый уровень: психотерапевтический, не физический. Терпеть друг друга должны сейчас манеры и комплексы.
Это похвально а также вне Америки за сходство характеров возможно проголосовать ногами и руками. Но кое-что американцы все же в упор не видят, за что громадными детьми их можно считать так же, как и прежде. Дурдом все равно идет по окончании ракового корпуса, а у них принц по имени Йен Миллер сыгран юный сериальной звездой Джоном Корбетом, а корова Тула сыграна автором пьесы и после этого сценария, театральной актрисой Нией Вардалос.
Имеется дамы, некрасивые для одного и приемлемые для другого. Один привыкает и к огромному носу, в случае если ласковая кожа, второй — и к вулканическим прыщам, в случае если губы пухлые. Имеется дамы легко некрасивые, к ним привыкают за умные глаза. К сожалению, Ниа Вардалос — пускай в жизни она мила и очаровательна — по фотогении имеет оценку «ноль». У данной носатой прыщавой обрюзгшей бабы с экрана губы такие же узкие, как и глаза косые. Она на экране — вечное и неизменное полное отсутствие обаяния.
Привыкнуть к такому никому нереально, тем более — принцу, каковым на экране выступает Джон Корбет. За что же ему-то каждое утро всю жизнь на нее наблюдать? Вздор.
Кадр из фильма
В этот самый момент разгадка понятна, лишь никаких психотерапевтических оправданий у нее, к сожалению, нет. Дело в том, что моноспектакль «Моя громадная греческая свадьба» Ниа Вардалос играла на сцене по мотивам собственной биографии. Партнера на сцене у нее не было, а вот супруг именно был. И вы его заметите, в случае если заметите кино. Это некоторый Йен Гомес, играющий сослуживца ее красивого принца.
В жизни-то он вправду Йен, как Джон Корбет в кино, но к тому же он — мелкий, лысый, толстый и неприятный. И вот если бы он кроме этого на экране был парой Ние Вардалос, вопросов бы не появлялось. Это честно, в то время, когда неприятные ощущения от взора друг на друга обоюдны.
Со временем они просто будут вынесены за скобки, что также психологически совершенно верно. Но посмотреть на такое кино мало кому захочется, исходя из этого для кино на настоящее место Йена Гомеса забрали все-таки Джона Корбета, на которого наблюдать приятно. А Нию Вардалос как автора идеи заменить было нереально.
Вся «Моя громадная греческая свадьба» — ее детище, ее не будет — и кина не будет.
Ние Вардалос продюсеры Том Хэнкс и Рита Уилсон, также домашняя пара, лишь без вышеописанной неприятности, сделали громадной человеческий презент. Вместе с тем они, пользуясь модой на национальный вопрос и политкорректность, одурачили миллионы американцев. Сейчас Америка, наводя всемирный порядок, может без капли колебаний счесть себя в праве скрещивать ежа с ужом, а жирафа с антилопой.
Так как ветхой песне Высоцкого еще не двести лет.
