Поймай меня, если сможешь
Дабы ветхий кинокритик два раза в семь дней взглянул один вовсе не эпохальный, не душераздирающий и не головоломный фильм и у него уже появились любимые моменты – дело на практике невиданное. Однако, это так со стандартной, кроме того пара затянутой комедией Спилберга «Поймай меня, в случае если сможешь». Любимое – оно как-то вовсе не обязано быть выдающимся.
Оно просто попадает.
Возможно, мне «попало» в связи с тем, что когда-то сто лет назад школьная литераторша, попутно бессменный школьный парторг, страшно гневалась, что нас, девятиклассников, день назад в качестве культпохода сводили на лишь вышедший «Блеф». Из учительской доносилось, что это антиобщественно, безнравственно, прямая беззакония и пропаганда бесстыдства, паразитизма и половой неразборчивости, чего-то в том месте еще.
Антонина краснела, приблизительно как партийный билет – от неосуществимости членораздельно выразить собственную неприязнь ко всему весёлому и простодушному. Мы сидели и лбом зазубривали про «винтик и колесико» (был таковой ленинский оборот). Но затылком мы все чувствовалиритм походки Челентано.
Но хорошо, вам ни к чему лирические отступления, не смотря на то, что «Блеф» помянут неслучайно.
Кадр из фильма
Вместе с «Ва-банком», второй культовой заграничной плутовской комедией позднесоветского периода, он образовывает целый скромный, но крепкий опыт советского народа по части плутовских комедий в принципе. «Аферу» мы взглянули большое количество позднее, но в громадном антисоветском мире плутовское кино существовало неизменно, а сам жанр показался вместе с древними греками. Он был особенно популярен в радостном богатом и итальянском ренессансе испанском, в гулящем французском барокко и самодовольном британском. Так что от Спилберга, поработавшего в жанре, столь богатом традициями, было бы кроме того необычно ожидать революционных свершений.
Однако, хоть одно свершение налицо. В отличие от плутовских комедий прошлого века «Поймай меня, в случае если сможешь» имеет всецело документальную базу. За счет этого как бы теряется изощренность интриги, подтверждавшая блестящий ум плута в тех же «Афере», «Блефе», «Ва-банке».
Фрэнк Эбэгнейл-младший всегда и вдохновенно лжёт – ничего больше, лжёт на голубом глазу, и лишь ухищрения с чековой книжкой, где он подделывал не просто суммы и имя, а банковские коды, подтверждают хороший слишком общий ум. До тех пор пока нью-йоркский банк связывался с калифорнийским, Фрэнк успевал надеть форму летчика и снова же безвозмездно перелететь в Лас-Вегас. Но повторение однотипных обстановок (я летчик, я доктор, я юрист) лишь думается драматургической слабостью.
В действительности Спилберг возвратился к истокам жанра. Снял не плутовскую комедию во франко-итальянском стиле, а плутовской роман в стиле испано-британском: типа «Ласарильо из Тормеса» либо «Тома Джонса» (кстати, за тот же 1963 год, в то время, когда у Спилберга все начинается, экранизация «Тома Джонса» взяла четыре «Вручения Оскара»).
Кадр из фильма
Выполняется основная заповедь плутовства (дураки определимы и небеспредельны), но выговор возвращается на место (от интриги к судьбе). Речь заходит не об умном ходе, которым возможно победить, а об умной судьбе, которую также возможно победить. Другими словами дурным и убийственным перестает быть ход времени, время перестает быть кувалдой и получает легкую форму, очарование и юмор.
Но благодаря тому, что в любой этот момент ты не забываешь, что так оно и было в действительности с живым и здоровым до сих пор Эбэгнейлом, все бессчётные условности плутовского романа возможно брать на заметку в качестве правил повседневного поведения. Очевидно, лучше брать не вранье либо воровство, а вот окончательный отказ от соблюдения правил, навязываемых общественностью, от условностей, принятых не тобой, от перекладывания ответственности хрен знает на кого, на страну, руководство либо милицию.
Иначе, за счет не весьма изощренной интриги Спилберг в оправдание жанра легко поминутно изощряется в режиссуре. Мода на ретро 60-х показалась не день назад, но он, что именуется, закрыл тему. 60-е как бы еще не отлиты в твёрдую форму, как привычные в ретро 20-е и 30-е (не все еще погибли), но от катушечного магнитофона и стеклобетонного аэропорта до причесочек женщин в стиле Твигги и силуэта костюмов ДиКаприо форма выдержана.
Выдержана и в сюжете. «Срочно позвони маме», — говорит Лео папе и протягивает ему американские две копейки. Благодаря полноте «того, чего больше нет» трикотажная оранжевая кофта Лео вскорости, возможно, опять станет криком моды.
Кадр из фильма
Но изощренность вправду поминутная, и в случае если большого качества не все шутки, забавных все-таки набирается за два часа. Возможно выбрать по вкусу: как напарник Хэнкса тянулся за ложечкой, как Лео наблюдал сериалы, как таксист вынул табличку с фамилией, как одинокий американский доллар вылетел из-под двери. Кто лучше играется, ДиКаприо (Эбэгнейл) либо Хэнкс (Хэнрэтти) – тяжело сообщить, по причине того, что ансамбль в принципе сложился.
Спилберг не поленился позвать из Франции для «французскости» Натали Бэй (мама) а также какую-то скрипучую бабулю. Основное, что ДиКаприо наконец заиграл темперамент, а не смазливую лицо. Вольно трудится телом и лицом в отличие от кошмаров «Титаника» либо «Ромео+Джульетты».
Хэнкс постоянно играет прекрасно, но тут неповторимым образом неспешно превратился из полного придурка в иронического умника.
Из явных недочётов – все-таки многовато неисправимых «закона и» семейных «ценностей превыше всего». Многовато фирменных иудейских сантиментов. На любителя.
Спилберг, само собой разумеется, не вылез из кожи, да и не планировал. «Поймай меня, в случае если сможешь» – голливудская штучка во всеми потрохами, и по части пафоса на заметку брать нечего. Но эта штучка из лучших, она гарантирует немного поднятое настроение – если вы, очевидно, не зануда и не вечный парторг в душе.
