Проклятие золотого цветка
Проклятие золотого цветка (2006) / Man cheng jin dai huang jin jia
боевик / драма / мелодрама / приключения
Режиссер: Чжан ИмоуВ ролях: Чоу Юньфат, Гон Ли, Джей Чоу, Лю Е, Ни Дахон
Фильм Чжана Имоу «Проклятие золотого цветка» /Man cheng jin dai huang jin jia/ (2006), что выходит у нас 26 апреля, был номинирован на «Оскар» за костюмы. То, что академики его приметили, неслучайно. Это уже шестой широкомасштабный китайский проект последних лет, сделанный в жанре костюмного мелодраматического боевика. Еще сравнительно не так давно никто не поверил бы, что китайские картины способны отыскать собственную нишу в мировом прокате.
Но эти – нашли. Все шесть сделаны мэтрами: «Крадущийся тигр, затаившийся дракон» /Wo hu cang long/ (2000) – Энгом Ли, «убийца и Император» /Emperor and the Assassin, The/ (1999) и «Клятва» /Wu ji/ (2005) – Ченом Кайге, «Храбрец» /Hero/ (2002), «Дом летающих кинжалов» /House of Flying Daggers/ (2004) и «Проклятие золотого цветка» – Чжаном Имоу. «Цветок» установил внутрикитайский рекорд по сборам – приблизительно 35 млн. в пересчете на американские деньги.
Но отчего-то думается, что именно этот фильм будет воспринят всемирный киноманской ложей как частично кризисный. От навязываемого жанра начинаешь уставать.
Кадр из фильма
По окончании «Храбреца» и особенно «Дома летающих кинжалов» казалось: прекраснее в кино попросту не бывает. Но не редкость! В «Храбрец», где многосоттысячная компьютерная массовка посильнее, чем в «Гладиаторе» /Gladiator/ (2000), достаточно уже того, что любая из трех главных частей фильма выдержана в собственной цветовой гамме.
В первой части главенствует светло синий цвет, во второй – красный, в третьей – белый (не удивлюсь, в случае если эти цвета что-то говорят китайской публике, наряду с этим, в отличие от Европы, ассоциируются отнюдь не с понятиями «свобода-равенство-братство»). В то время, когда звезда гонконгско-французского кино Мэгги Чун и новая красивая женщина китайско-голливудского кино Чжан Зийи бьются в воздухе на клинках в развевающихся красных одеждах и в вихре желтых осенних листьев либо в то время, когда та же Чун в голубых одеждах уходит вдаль на фоне обнажённых серо-голубых гор, а сбоку стоит ослепительно белый конь, появляется желание собрать чернил и плакать.
В «Доме летающих кинжалов» в одинаковый сутки на расстоянии в километр соседствуют три времени года: золотая осень (в лесных сценах), лето с полевым разнотравьем и зима – финальная сцена разыгрывается в красиво падающем снегу, что заливает тёплая красная кровь. Чжану Имоу на нелогичность наплевать. Для него серьёзнее эмоциональное действие на зрителя.
Ему требовался то золотой – в противном случае снежный окрас кадра.
В «Проклятии золотого цветка» главные цвета в интерьерах и одеждах героев императорского дворца – золотой, желтый, красный. Желтые хризантемы, которыми усыпана огромная площадь перед дворцом в Запретном городе. Золото украшений.
Золотая парча. Золотая нить, которой императрица вышивает узор в виде тех же хризантем. Поединок золотого с цветом металлик в эпизоде грандиозного сражения, в то время, когда десятки тысяч солдат, выступивших против императора (они в золотых латах), бьются с десятками тысяч солдат, верных ему.
На этом ярко-контрастном фоне кипят страсти – с одной стороны, весьма «индийские», а с другой, весьма шекспировские. Все дружат против кого-то, деятельно применяя яд, кривые кинжалы и наемных убийц. Интриги, борьба и ревность за власть на фоне запутанных родственно-амурных взаимоотношений.
О ля-ля, – как сообщил по окончании парижской премьеры «Цветка» Жан-Люк Годар.
Очень большой статус новым китайским блокбастерам придают фирменные звезды. В «Цветке» император и императрица – это возвратившаяся в фильмы Чжана Имоу Гон Ли, которая так же, как и прежде хороша в собственные 41, и Чоу Юн-Фат, что уже не похож на собственных отважных обаятельных мальчиков-киллеров из хороших гонконгских лент Джона Ву, но напоминает Сергея Федоровича Бондарчука в роли Бориса Годунова.
Кадр из фильма
Завершая разговор о сюжете, напомним, что первая добрая половина фильма – статичная: полувзгляды и полунамеки в прозрачных стенках императорского дворца, каковые, по правде сообщить, и не смогут скрыть никаких тайн. Вторая – по большей части мочилово. К чести китайских режиссеров напомним, что из фильма в фильм они изобретают все новые типы драк с применением все новых видов холодного оружия.
Финальное побоище сторонников и повстанцев императора напоминает по количеству нарисованных компьютерщиками тел и голов лишь самые массовые битвы из «Властелина колец». Так что «Проклятие золотого цветка» все-таки уникально не до конца. Раньше Квентин Тарантино гордился, что обучался на фильмах Имоу.
Сейчас Имоу поучился у Питера Джексона.
С тем – и к неспециализированным оценкам. В случае если сказать об идеологии фильма, то она приводит к, но и восхищает. Голливудские якобы исторические фильмы, каковые по степени историзма неподалеку ушли от «Сказки о царе Салтане» либо «Ильи Муромца», оправдывает хотя бы то, что их снимают чужие. Не потомки древних греков либо римлян. Однако они представляются потомками.
Голливуд экспроприирует истории Рима и Древних Греции, считая их демократии предтечами американской и выводя собственную историю напрямую из итальянского сапожка и Эллады – как будто бы бы в том месте и появился Томас Джефферсон. Китайцы же снимают про себя. И чем дальше, тем больше убеждают публику, а основное, самих себя, что так все и было. Что роскошь была несусветная. Что солдаты сражались в латах из чистого золота.
Что имели возможность летать по воздуху. И т.д. Нигде так как, ни в каких аннотациях «Проклятия золотого цветка» не сообщено, что это легенда, основанная на исторических фактах.
Говорится следующее: это исторический фильм, воздействие которого происходит в десятом веке, и пр.
Но вот что восхищает: Имоу формирует в фильме собирательный, как прежде выражались, образ коварного и не сомневающегося в собственной правоте восточного тирана. Очень актуальный для нашей страны на всем протяжении его истории. Фильм дает ответ на вопрос: что имеется хороший восточный император?
Он Иван Грозный в сотой степени. Он не думает о благе людей, справедливости, вознаграждении, многотысячных людских утратах, смерти отборных, нужных империи солдат. Он не скорбит кроме того по поводу смерти наследников (ничего, другие родятся).
Он заботится только о том, дабы никто и ни при каких обстоятельствах не усомнился в его власти и авторитете. Не засомневался, что он: а) обязательно отомстит; б) скоро отомстит; в) жестоко отомстит. Он пробует сделать подлеца из собственного самоё достойного среднего сына – и очевидно уверен, что так формирует из него подлинного императора, сообщает ему опыт.
Возможно, он честно верит и в то, что заботится наряду с этим о благе страны, потому, что любой ущерб его авторитету нанесет непоправимую рану авторитету империи.
Кадр из фильма
Оптимален ли таковой император для народа, вопрос тщетный: понятие народа не значится в моральном кодексе строителя империи. Но народ и сам, если доверять Имоу, считает, что подобный подход – верен. Так, мол, с нами, сволочами, и нужно. Народ в «Проклятии золотого цветка» – рой, муравьиная куча. Жизнь не следует ни гроша.
Увидьте, как все легко и толпами идут сражаться. Как безоговорочно толпами погибают. Как по окончании кровавой битвы тут же появляются дрессированные тысячи другого народа – обслуживающего.
Скоро – любой знает собственный маневр, – привычно убирают тысячи трупов, замывают кровь, и, как будто бы ничего и не было, снова декорируют место битвы у императорского дворца желтыми хризантемами. Как тут же начинают массово петь и танцевать в честь праздника – любой опять-таки знает собственный маневр. В какой-то момент «Проклятие золотого цветка» напоминает экранизацию абсурдистской пьесы.
Таковой Китай восхищает (красота-то какая!) и пугает в один момент. Широк Китай. Сузить бы мало.
Вдобавок – через чур близок.
