Шейлин вудли: «„инсургент“ — сильнейшее послание для подростков»
В то время, когда Шейлин Вудли входит в помещение, ничто в ней не кричит: «Звезда! Дива! Знаменитость!» Между собой сотрудники именуют ее, и как раз так она и выглядит: обычная женщина, достаточно земная, дабы не только делиться историями о голливудской жизни и фильме, но и очертя голову говорить про самые различные волнующие ее вещи.
У нее только чуть накрашены глаза, а волосы собраны на затылке в растрепанный пучок. В противоположность актерам, заявляющимся на пресс-мероприятия в дизайнерских костюмах и создающим чувство, что армия визажистов следует за ними по пятам, Вудли выглядит совсем довольной в свободном тёмном платье, кожаной куртке и тяжелых ботинках. Дабы не заскучать, в промежутках между интервью она отжимается, а по окончании каждого журналиста приветствует крепким рукопожатием и улыбкой.
За рассказ о фильме «Дивергент, глава 2: Инсургент» Шейлин принимается с неизмеримым энтузиазмом.
— Мы уже разговаривали с автором романа Вероникой Рот о том, что многие трудности в жизни подростков перемещаются с ними и во взрослую судьбу. Быть может, исходя из этого люди различных возрастов так деятельно реагируют на одинаковые книги и фильмы. Вы думали об этом?
— Ребёнком ты в первый раз открываешь неуверенность в себе, начинаешь сравнивать себя с окружающими. Думаю, с возрастом эта неуверенность никуда не исчезает. Легко твои болевые точки смещаются, трансформируются и преобразовываются во что-то новое. Стоит побороть собственные ветхие страхи, как на их место приходят новые.
Детьми мы всегда пытаемся осознать, кто мы. Спрашиваем себя: «Кто я, какова моя история в отрыве от истории моих своих родителей, моей семьи? Что я воображаю собой?» Думаю, трансформируясь, эти вопросы преследуют нас до самой смерти.
— Как тяжелыми были съемки в смысле трюков и физической активности?
— Вообще-то менее тяжёлыми, чем съемки «Дивергента». Первый фильм был тяжелым. Зима в Чикаго была легко ледяной.
Нынешние же съемки проходили в Атланте весьма теплым летом. Работа над «Дивергентом» включала множество сцен с боевой хореографией, приходилось запоминать последовательности действий, держа в голове перемещения собственного партнера. Сегодняшний же фильм целый про провода и страховочные тросы.
На экране сцена карабканья по отвесной горе, само собой разумеется, выглядит сверхтяжелой, но в действительности тебя на всем ее протяжении тащит вверх особый кабель.
— Сами ли вы отбираете проекты? Либо кто-то оказывает помощь вам стратегически? Имеется ли какой-то, скажем, план на пять лет, где «Виноваты звезды» соседствует с подростковыми франшизами наподобие нынешней?
— Я постоянно выбираю инстинктивно. Одна из изюминок мастерства именно в том, что нельзя иметь план на пять лет. «В текущем году будет комедия, а в следующем — мрачная драма» — так не окажется. Так как в случае если подходящих сценариев никто не напишет, и сниматься будет не в чем. Так что для меня это вопрос инстинкта. В случае если на поиск следующего хорошего сценария нужно будет потратить пять лет, я не против эти пять лет не сниматься.
Так как импульс в работе неизменно обязан идти от сердца.
— В то время, когда вы поняли, что актерское мастерство — это для вас?
— Я начала играться в пять лет. Карьера актера всегда была для меня тем, в чем хочется преуспеть, а работа — тем, чем я честно наслаждалась и наслаждаюсь до сих пор. Вот так все легко.
Я актриса легко вследствие того что весьма обожаю быть актрисой.
— Вы весьма без шуток относитесь к гендерной солидарности и женским правам, не так ли?
— Да, я думаю, для дамы крайне важно ценить то, что делают другие дамы, и уважать вторых дам безотносительно ярлыков, каковые все друг на друга навешивают. В их отношениях громадную роль играется соперничество, эго. «Ах, у нее имеется вот это и вот то. Как бы я желала, дабы у меня также это было.
Я бы тогда…» И все это вместо того, дабы ценить окружающих и честно восхищаться приятель втором: «Вот это да! Какая ты красивая женщина! И как же классно, что ты такая, а я вторая, и мне так нравится быть мной». Я полагаю, дамы, талантливые избавиться от таковой зависти и поддерживать вторых со всей искренностью, излучают особую силу.
Нам всем необходимо к этому стремиться.
— Должно быть, стремиться к этому особенно не легко в индустрии, которую вы выбрали? Тут соревновательность, зависть, дам сталкивают между собой…
— Честно говоря, в индустрии легче. Единственные, кто сталкивают дам между собой, — люди, каковые пишут об этом. Достаточно смешно просматривать в прессе, что какая-то конкретная актриса ненавидит другую конкретную актрису, и знать, что в действительности они громадные приятели и помогать друг другу.
— Это миф, что публика не желает видеть в кино хиты с девушками в основных ролях? Так как на данный момент имеется вы, Дженнифер Лоуренс, другие…
— Я считаю, это миф и клише. Мужчинам нравятся девушки во главе киноистории, поскольку они красотки, и без того здорово следить за ними на экране, будь они ласковые и ранимые либо сильные и свободные. Совершенно верно так же волнующе для нас видеть мужчин сильными, не сильный и уязвимыми в рамках истории, поскольку мы люди, мы сложные существа с множеством реакций и клубком эмоций.
Именно это и завлекает зрителя в храбрецах.
— Вы когда-нибудь отказывались от роли легко вследствие того что она была написана как отрицательный стереотип?
— Нет, я не верю в понятие «отрицательный стереотип». Так как и в кино, и в жизни это вопрос восприятия. Кто-то возможно не сильный, черствым, мрачным и ожесточённым, вправду злым, но в итоге дело так как в обстоятельстве, сделавшей его ожесточённым и злым, а не в самом факте. А обстоятельств возможно множество.
Никто не делается злым легко вследствие того что желает. Никто не поднимается утром со словами «Сейчас я буду ожесточённым». Кроме того люди, совершающие вправду страшные вещи, со своей точки зрения поступают верно.
— В фильме вы играетесь героиню. А какой поступок в собственной судьбы имеете возможность назвать самым храбрым?
— В жизни имеется большое количество возможностей показать храбрость. Одна из самых выдающихся — быть собой. Это вправду требует внутренней силы, в особенности в то время, когда около много миллионов людей, и любой знает, каким ты должен быть.
— Над вами смеялись в юные годы, в то время, когда вы носили зубные скобки? Вы сами когда-нибудь были в роли той белой вороны, какую воплощаете в фильме?
— Нет, мне весьма повезло. Нужно мной ни при каких обстоятельствах не издевались в школе, по причине того, что скобки я принимала как что-то само собой разумеющееся. Наподобие гипса на сломанной руке.
Так что они ни при каких обстоятельствах не доставляли мне внутренних переживаний, и сейчас я этому счастлива, поскольку в таком ласковом возрасте волноваться из-за ерунды наподобие скобок — это совсем нормально.
— Говоря о миллионах зрителей, обсуждающих вас и вашу роль. Их вывод воздействует на вашу жизнь?
— Нет, вы понимаете, я так как не слушаю всего этого.
— И что, кроме того не просматриваете обзоры в сети?
— Боже упаси.
— Какие конкретно у вас по большому счету отношения с вашими фанатами?
— В неспециализированном-то говоря, никаких. У меня красивые отношения с теми, с кем я ежедневно общаюсь, кто приходит на премьеры моих фильмов. Но я не пользуюсь соцсетями, так что вторых связей с ними у меня нет.
— Как думаете, каков основной посыл этого фильма для подростков?
— В нем мириады посланий, но один из моих любимых пребывает в том, что мир полон сильных дам. Персонажи Кейт Уинслет, Октавии Спенсер и Наоми Уоттс — все они пробуют оказать влияние на Трис, поменять ее видение того, как добиться успеха в стоящей задаче. А в итоге она слушает все, что они смогут сообщить, и принимает ответ сама, не перекладывая ответственность ни на кого из окружающих. Думаю, это сильнейшее послание для подростков и весьма необходимое.
Представьте, вот кто-то получает образование старшей школе, и все около лишь и твердят, что ему необходимо пойти в университет, что это единственный метод чего-то добиться в жизни. А он думает: «Хм, а я так как желаю быть живописцем и не весьма стремлюсь обучаться бухучёту». Не обращая внимания на давление со всех сторон, он выбирает личный путь и спустя десятилетия делается немыслимым мастером.
Согласитесь, будет здорово, в случае если отечественный посыл так сработает.
— А сами вы когда-нибудь следовали чужому неверному совету?
— Само собой разумеется. Мы следуем рекомендациям ежедневно и, даже в том случае, если ошибаемся, обучаемся на этих неточностях.
— Вы обучились чему-то особому, трудясь с Кейт Уинслет и Наоми Уоттс?
— Я многому обучилась, замечая за их работой. К сожалению, мне не удалось близко познакомиться с Наоми, потому, что мы снимались совместно весьма маленький период времени. А вот с Кейт мы трудились весьма хорошо и большое количество. Я кроме того не воображаю, в какое количество фильмах она снялась, но, приходя на площадку, она ведет себя так, словно бы в первоначальный раз: «О, свет! Вот это да! Камера!» В ней так много жизни, она так захвачена процессом создания фильма, что это практически заразно. Ты также начинаешь думать: «О Боже!
Это камера! И как же это сильно!» И это правда сильно — от всего того, что делаем мы сами, до остальных подробностей кинопроцесса, за которыми мы имеем счастье замечать. В то время, когда двести человек планируют в одной точке пространства, дабы создать что-то красивое, — это так как большая редкость.
И я счастлива, что обучилась у Кейт ценить это, наблюдать на процесс ее необычным взором.
— Многие актеры заявляют, что съемки выматывают, на них легко начать расстраиваться из-за малых мелочей, впасть в депрессию, в то время, когда, например, в изданиях начинают обсуждать твои волосы.
— Этому просто не стоит уделять никакого внимания. Грубо говоря, в то время, когда просматриваешь статьи о себе, комментарии о собственной наружности и работе, видишь фотографии, каковые ты сам никому ни при каких обстоятельствах в жизни бы не продемонстрировал, ты часть собственной силы кому-то полностью чужому. И начинаешь жить, ориентируясь на знания и впечатления людей, не имеющих к тебе никакого отношения.
— Что было самым тяжёлым в съемках этого фильма?
— Было весьма не легко проработать эмоциональный нюанс моей роли. Легко вследствие того что он деятельно пересекался с физической активностью. Помимо этого, в фильме была пара штук, каковые мне было нужно сделать в первоначальный раз в жизни.
Так как воздействие картины происходит в футуристическом мире со всеми вытекающими. Сцены с сывороткой правды были для нас с Тео настоящим вызовом. Необходимо было сыграть то, о чем не имеешь ни мельчайшего представления, без опоры на персональный опыт, сделать собственную игру искренней и честной.
— Все экшн-сцены выглядят весьма необычно. Вам было больно на съемках, либо все шишки взяли каскадеры?
— Само собой разумеется, на съемках было большое количество каскадеров. В картине имеется сцена с летающим домом, и где-то семь дней по площадке ходило пять однообразных кратко стриженых девочек. Но никто не поранился.
— А какой самый сумасшедший трюк вы лично выполнили?
— В пресловутой сцене с летающим домом. Любой раз, в то время, когда на экране вы видите, как он поворачивается, он вправду поворачивается. Это не компьютерные эффекты, а настоящая платформа на гидравлическом приводе, которая качалась туда-сюда с амплитудой в 90 градусов.
Взбираться по ней было достаточно забавно, но и адреналина в кровь было выкинуто много.
— Возвращаясь к неуверенности в себе и подростковым уязвимостям. Имеется ли они у вас?
— Само собой разумеется, имеется, и они изменяются ежедневно. Мы все людские существа. Иногда с постели в определенном настроении, с которым сражаемся целый сутки. Поразительно, как много вещей определяют отечественный темперамент, сколько переменных имеется у человека.
Но я бы не назвала подобную неуверенность уязвимостью. Уязвимость заставляет нас быть скромнее, всегда смотреть на себя со стороны чужими глазами.
Создатель Даша Элмор
