«Штирлиц, а вас я попрошу остаться…»
Сравнительно не так давно один из лучших режиссёров Татьяна Лиознова отпраздновала юбилей. В августе 1973 года на телеэкран вышел и покорил страну её фильм о разведчике. Из-за чего и в августе 2004-го нам увлекательны «Мгновения» ?
Параллели с «Семнадцатью мгновениями» возможно отыскать в предшествующем шедевре Лиозновой «Три тополя на Плющихе». Первое слово в заглавии обоих фильмов – число, причём нечётное. И в том месте, и в том месте один из основных персонажей – дама с чемоданом, в котором находится что-то крайне важное, – в «Мгновениях» – рация, в «Трёх тополях» – привезённое на продажу мясо.
В обоих фильмах женщина и мужчина чувствуют себя легко и вольно, лишь сидя рядом на переднем сиденье автомобиля.
И «Волга» храбреца Олега Ефремова так же красиво разворачивается на улицах Москвы, как «мерседес» Штирлица на недоразбомблённых союзниками улицах Берлина. Причём самый прекрасный пируэт она делает около не снесённого тогда еще монумента Дзержинскому, прямо перед тем учреждением, которое для Штирлица-Исаева было отнюдь не чужим.
Условность же самой изображённой ситуации была такой многомерной, что её психотерапевтическое напряжение нечайно выбрасывало сознание зрителя из мнимого костюмированного Фашисткой германии в «тут и по сей день». Хотя бы вследствие того что его персонажи всё время добывают дефицитные продукты, в особенности кофе, тогда ещё, возможно, нерастворимый.
Фильм сразу же породил анекдоты о собственных храбрецах, и в этом его возможно сравнить лишь с таким же хорошим «Чапаевым» братьев Васильевых, что, кстати, есть показателем создания мифа – успехи в мастерстве очень редкого. Снятая в традициях русского психотерапевтического театра, картина машинально заставляла искать второй замысел, а ведь и классическая советская эстетика пребывала в постоянном поиске подтекста, в то время, когда тому, что конкретно представало перед слухом и взором, ни при каких обстоятельствах не следовало доверять всецело.
Вместе с смешными рассказами о Штирлице в обиход легко и просто вошло прекрасное германское слово «партайгеноссе», символизирующее тождественность любого партийного братства, которое сразу же иронически противопоставилось так неясно звучавшему «член партии». А вместе с ним и до сих пор актуальное нерушимое понятие – «золото партии».Фильм был и о том, что элита, кроме того на грани собственной смерти, живёт в противном случае, чем все остальные.
В разгаре общего недостатка Шелленберг курил «Кэмел», и подчёркивалось, что никто не спрашивал у него, где он доставал американские сигареты. В первой половине 70-ых годов XX века «Кэмел» продавался в буфете ЦК КПСС, и об этом также не было принято задавать вопросы. Таким же недостатком были тогда и сами книгиЮлиана Семёнова, каковые расходились по верхам через спецраспределители вместе с португальскими сардинами и твердокопчёной микояновской колбасой.
В год выхода фильма проницательный критик Виктор Дёмин высказал предположение, что: «…телевизионный эпос нечайно возродил слитность, нерасчленённость старого исконно эпического мышления, в то время, когда настоящие события истории разъяснялись вмешательством мифологических персонажей и необычные поэтические прозрения шли вместе c суевериями и предрассудками…» («Коммунистический экран», № 24, 1973).
«Мгновения» так захватили самую сущность телевидения, что, разворачиваясь во времени, всегда приобретают новые разгадки собственной многогранной тайны.В конце 1980-х простодушно-неловкая пластика образа доктора наук Плейшнера (Евгений Евстигнеев) проявилась во внешнем виде академика Сахарова.
Делается ясно, что самые диссидентские речи в отношении режима: «Я ощущаю в себе призвание оппозиционера…» и «Я в эти годы пользовался полной свободой…» – звучат как раз из уст провокатора Клауса (Лев Дуров). Кстати, Клаус в исполнении Льва Дурова– единственное существо, которого Штирлиц в фильме с явным наслаждением убивает собственными руками. Как и бьёт по голове бутылкой провоцировавшего его Холтоффа, что, вспоминая «дело физика Рунге», говорит: «Рунге сидит в концлагере в отдельном доме и имеет возможность заниматься теоретической физикой».
«Осознать, что движет учеными… отдалённая возможность…» – говорит вследствие этого Штирлицу интеллектуал и пижон Шелленберг (Олег Табаков). Разбирая на данный момент время Ельцина, часто показывают, что его вели к власти «диссидентствующие завлабы».
Реплика Вольфа (Василий Лановой) Даллесу (Вячеслав Шалевич), касающаяся тех, кто будет руководить страной по окончании падения режима: «…У нас все были в СС. Чем стремительнее вы забудете об СС и об иерархии в СС, тем лучше будет для нас. И для вас…», – цитировалась уже много раз.В 1998-м к диалогу « – Штирлиц идёт по коридору. – По какому коридору? – По отечественному коридору…» сама собой присоединялась ассоциация «по отечественному валютному коридору».
Кстати, в том эпизоде Мюллер слушает британское радио. Придумавший Джеймса Бонда Ян Флеминг тогда, в 1945-м, вовсю трудился в британской разведке. В мгновение 1998-го ушло в отставку очередное ельцинское правительство Кириенко (инженер-кораблестроитель и секретарь ВЛКСМ по совместительству), и тем, кто остался, было нужно сохранять на телеэкране «видимость внешнего порядка».
В 1999-м показ фильма достиг собственного апогея, он по нескольку раз прошёл по всем каналам, заменяя отсутствующие тогда в современном количестве новые сериалы, а на Муз-ТВ демонстрировался ремикс на базе музыки Таривердиева и кадров со Мюллером и Штирлицем. Именно в то время, в то время, когда Ельцин подготавливался передать власть преемнику.Быть может, как раз сделанное тогда сравнение Штирлица и Путина дало предлог в 2004-м программе «Намедни» при назначении премьером Михаила Фрадкова с восхищением сравнить его лицо с лицом Леонида Броневого, заявив: «Штирлиц – Путин взял собственного Мюллера». Что, в общем, было откровенной глупостью, потому, что означало, что президент и глава правительства у нас являются неприятелями.
Вирус глупости, пробравшийся в совокупность ТВ, следовало удалить, пускай кроме того классическим для нас, также не самым остроумным, методом. Показ за показом всё больше и больше оттеняли идиотизм и абсурдность, в каковые, освободившись от безрадостной идеологизации, погружалось отечественное «рыночное» телевидение. Апофеоз произошёл 6 марта 2001-го: на канале НТВ случилось самое необычное из того, что имело возможность приключиться со Штирлицем на отечественном ТВ.
В «Семнадцать мгновений весны» была засунута реклама шоколада, созданная посредством последних достижений науки и техники из монтажной пародии Мюллера – разговора и сцены Штирлица, – той самой, где Мюллер признаётся, что обожает шнапс и ест яблоки полностью, с косточкой. Причём монтаж-реклама была засунута как раз в серию, послужившую «рабочим материалом».
Вот за что, выясняется, боролись отечественные бойцы невидимого фронта – за то, дабы возможно было угостить неприятеля шоколадом с патриотическим заглавием. Кстати, год спустя статья из «Frankfurter Rundschau» не без гордости завершится следующим пассажем: «Не обращая внимания на ночные бомбардировки и приближающееся поражение, картина оказалась комфортной и близкой. Комфортные пивные, в которых появляется Штирлиц, пробуждают у русского зрителя рвение к германскому уюту».
Имперская «видимость внешнего порядка» распалась и вывернулась разными степенями самодовольной ограниченности и абсурдностью. Телевидение в любом эргономичном случае начало использовать, как иллюстрации, кадры из фильма, признав данный документ эры начала 1970-х свидетельством происходившего на тридцать лет раньше.
В программеТВЦ «Особенная папка» рассказ о начальниках Фашисткой германии, о заговоре против Гитлера идёт, конечно, с цитатами из «Семнадцати мгновений», причём роли, исполняемые Табаковым и Броневым, воображают настоящих исторических персонажей. В следствии история ХХ века предстаёт как некоторый телевизионный продукт – для «цитаты» о Мюллере была забрана серия, которую показывали в тот сутки на канале «Российская Федерация».
Думаю, ещё не на следующий день покажется архаичной мифологическая достоверность самого любимого нами многосерийного телевизионного фильма. Сергей Фомин, Литературная газета
