Скафандр и бабочка
Номинированный на оскаровскую «лучшую режиссуру» «бабочка и Скафандр» Джулиана Шнабеля занимательно и изобретательно говорит о парализованном редакторе гламурного издания «ELLE».
бабочка и Скафандр (2007) / Le Scaphandre et le papillon
драма / биографический
Режиссер: Джулиан ШнабельВ ролях: Матье Амальрик, Эмманюэль Сенье, Макс фон Сюдов, Хиам Аббасс, Мари-Жозе Крозе
История щедра на странности. В декабре 1995 года главный редактор и успешный журналист издания «ELLE» Жан-Доминик Боби (Амальрик) рассекал на только что купленном кабриолете с выражением полнейшего счастья на лице, в то время, когда его, неуместно, разбил всесторонний паралич. Через 14 дней комы, придя в сознание на госпитальной койке под сенью капельниц, он осознал, что из всех частей тела двигаться может лишь левый глаз.
Отныне данный глаз станет единственным средством общения экс-редактора с окружающей действительностью: моргнул один раз – свидетельствует «да», два – «нет». Не близко, но достаточно, дабы наморгать целый том воспоминаний под романтичным заглавием «бабочка и Скафандр», через десятилетие вдохновивший режиссера Шнабеля на одноименный фильм. Необычное словосочетание разъясняется легко: тяжелый скафандр тела отвечал в снах бывшего редактора за паралич и смерть, а за нематериальную душу – подмигивающий целыми днями глаз, похожий на порхающую бабочку.
Кадр из фильма
Самой захватывающей частью фильма являются, непременно, первые мин. пятнадцать, в то время, когда зрителя погружают в черепную коробку главного храбреца, превратившегося, по сути дела, в одноглазую веб-камеру без серво-привода (второй глаз, разучившийся моргать, доктора быстренько зашили за ненадобностью). Ясно, что из всех увековеченных на экране людских заболеваний паралич с подмигивающим глазом воображает особенный интерес для мастеров экрана.
Неподвижное тело с моргающим отверстием – страно правильная аллегория стрекочущей кинокамеры, какая-то через чур буквальная и физиологическая аналогия того, что давным-давно имел в виду классик Дзига Вертов, придумывая собственный «Кино-глаз». Изображение, поступающее к зрителю через такую дырку, приобретает неожиданные ракурсы и другие изобразительные бонусы. Тут, что именуется, возможно изобретать.
А от обвинений в формализме смело прикрываться паралитиком, чья правда жизни сфокусировалась с гламурных обложек на что-то совсем противоположное.
Не страно, что трудиться с кино-глазом позвали одного из лучших мастеров собственного дела – придворного оператора Спилберга Януша Камински. Его работа, пожалуй, и стала самая интригующей частью данной картины. В то время, когда кино-глаз наливается слезами, Каминский заботливо смазывает линзы вазелином.
В то время, когда подмигивает – задергивает на секунду занавесочкой. В то время, когда наблюдает на море – предусмотрительно наклоняет горизонт: веб-камеру, как и паралитиков, весьма тяжело установить по вертикали. Выглядит все так мило и убедительно, что уверовав в происходящее, сам начинаешь подмигивать экрану, пока за камеру не берется Шнабель.
Интервью с Джулианом Шнабелем
Незадолго до вручения «Вручения Оскара», на что он номинирован в категории «Лучший режиссер», создатель фильма «бабочка и Скафандр» Джулиан Шнабель в интервью «Фильму.Ру» дал совет обозревателю поменять газеты и выразил удовлетворение неподвижностью живописи.
Просматривать дальше…
Не заявить, что у этого красивого в общем режиссера совсем выбит киноглаз, но именно при его появлении сюрреалистичный танец скафандра с бабочкой преобразовывается в предсказуемый балет, где силой духа побеждаютнад тщетной материей. Шнабель режиссирует действом расчетливо и верно. Рифмует топ-моделей «ELLE» с медсестрами, кресло-каталку – с кабриолетом «ягуаром», гламурного паралитика, грезящего вырваться из темницы тела – с графом Монте-Кристо.
Смакует Макса фон Зюдова в роли отца главного храбреца: успешный сын увлеченно бреет папу, еще не зная, что сам не так долго осталось ждать окажется в той же ситуации. Раскидывает в том месте и сям символичные флэш-бэки. Придумывает романтичную интрижку: супруга, сидя у постели, несёт ответственность за парализованного мужа на телефонные звонки, а он знай себе подмигивает любовнице на втором финише провода.
Наконец, переключает Каминского, припрятавшего занавесочки и вазелин за верную линию горизонта, на вид опадающих в море айсбергов – аллегория умирания такая.
Кадр из фильма
В следствии глаз зрителя, которого прогоняют в неинтересную действительность из чужой черепной коробки, где была масса увлекательного, солидную часть фильма лицезрит всего лишь инвалида, прикованного к креслу-каталке с удивленно-рассерженным лицом. Прекрасно еще, что почти двухчасовая картина, основное достижение которой содержится в первых пятнадцати минутах, смотрится не скучно, легко и, в хорошем смысле, поверхностно.
Без всякого морального отягощения, учитывая положение, в которой находится главный герой. Ничего необычного, но: Джулиан Шнабель – живописец по главной профессии – добился в свое время большого успеха, покрывая холсты разбитыми тарелками.
Более необычным представляется ажиотаж, поднятый «бабочкой и Скафандром» /Scaphandre et le papillon, Le/ (2007) на интернациональных фестивалях. Каннский приз за режиссуру. Номинация на «Оскар». «Золотой Глобус».
Не через чур ли большое количество для не самого увлекательного и глубокого творения об одиноком и смертельно больном мужчине, переваривающем собственный паралич либо какую-нибудь опухоль на морском берегу, каких сейчас начало появляться по штуке в год («Море в» /Mar adentro/ (2004), «Его брат» /Son frere/ (2003)). Порадуемся, но, что женатый на испанке американец Шнабель настоял на съемках данной душещипательной истории в Европе. Сейчас, по крайней мере, нам как мы знаем, что примерный гибрид тяжелой европейской многозначительности с легким американским методом к успеху обязан смотреться как раз так – как бабочка в скафандре.
