Том хэнкс: «вачовски собирались смешать „моби дика“ с кубриком»
Том Хэнкс вряд ли испытывает недостаток в каком-то особенном представлении. Мы уверены, что нет для того чтобы человека, что обожает и знает кино, но не имеет понятия о том, кто это таковой. Начав с телевизионных сериалов в восьмидесятых, актер легко вписался в формат громадного экрана, и его первый фильм «Всплеск» стал одной из тех комедий, каковые возможно наблюдать несколько раз, все равно наслаждаясь .
Следующий проект Хэнкса — картина «Мальчишник» — был, быть может, не так уж громадной успехом, но Том в том месте не меньше очарователен. Думается, амплуа молодого актера определилось: комедия. Том так естественен и обаятелен в этом жанре, что каждая глупость на экране делается милой и забавной лишь благодаря его невинному выражению и улыбке лица простака, не ожидающего подвоха.
Позже в карьере актера были «Громадной» и «Тернер и Хуч» — два фильма, каковые и сейчас лишь при их упоминании приводят к улыбке. «Большой» принес актеру «Золотой глобус» (другими словами признание зарубежных журналистов) и номинацию на «Оскар». Но выбранное амплуа либо звезду не устраивало, либо продюсеры видели в Хэнксе потенциал для чего-то более важного. Как бы то ни было, Том неспешно перебрался в драму («Их личная лига») и романтическую мелодраму («Неспящие в Сиэтле», каковые делается не только хитом, но и классикой жанра практически с первых же дней проката).
упорное желание и Талант добиться успеха принесли плоды: карьера актера развивалась весьма равномерно, он получил известность не только у публики, но, что самое основное, в Голливуде. Помимо этого, Том попал в перечень артистов, которых направляться разглядывать для основных ролей. Дальше последовали друг за другом фильмы, подряд принесших актеру два «Вручения Оскара» за лучшую мужскую роль («Филадельфия» и «Форрест Гамп»). Премия Американской киноакадемии — это статус, это позиция, это сила.
А два «Вручения Оскара» — это неопровержимое подтверждение того, что карьера твоя в полной мере состоялась. Но, перечислять все награды (и номинации как таковые) Тома Хэнкса возможно еще на двух-трех страницах. Начиная с «Громадного», практический любой фильм с участием актера вызывал бурные аплодисменты и номинации самых различных творческих организаций.
В 2000 году Хэнкс стал продюсером в далеком прошлом вынашиваемого проекта «Изгой», снятый им вместе с Робертом Земекисом и принесший прорву номинаций на различные призы, включая очередной «Оскар», и победу на популярном в Штатах конкурсе People’s Choice Awards в категории «Лучшая мужская роль». Эта работа была такой увлекательной, что на сегодня у Тома Хэнкса в перечне продюсерских работ более тридцати проектов и пара в разработке.
Попытался он себя и в режиссуре, действительно, не так удачно, как в других ипостасях. Недавняя лента «Ларри Краун», где Том был и сценаристом, не оправдала ожиданий, что, однако, не умаляет всех его достижений в кинематографе. Том Хэнкс активен в собственной помощи начинающих талантов, публичной и филантропической деятельности.
Хэнкс — весьма увлеченный и увлекательный собеседник. В нем все еще виден Джош «Громадный» Баскин — легкий, полный жизни, гримасничающий, легко смеющийся и заводной. Его неподражаемый голос приводит к приятным воспоминаниям о его фильмах, его манера сказать заставляет все-таки сомневаться в том, что у него присутствует синдром недостатка внимания.
О, он весьма внимателен к вопросам!
Мы перечисляем все награды и эти успехи самому актеру на протяжении отечественной встречи незадолго до выхода нового фильма «Облачный атлас», планируя задать вопрос: написан ли был данный успех «на тучах», либо же это итог его работы и собственного упорства на износ? Том смеется так, когда сможет смеяться он. Заразительно и открыто.
— Ты знаешь, по-моему, это все было легко счастливой случайностью. Окей, я тебе честно сообщу вот что: с возрастом я заключил, что всю собственную жизнь живу с синдромом недостатка внимания. Я не могу сконцентрироваться ни на чем, но мне удалось перевоплотить это в прибыльную карьеру. (Смеётся.) Именно это и есть сущностью актера.
На какое-то время (значительно чаще не весьма продолжительное) ты бросаешь себя в весьма своеобразны сфокусированную работу, о чем ты, фактически говоря, кроме того не вспоминаешь, легко делая дело как нужное и в полной мере конкретное. Ты находишься в этом фокусе с момента согласия на работу и до момента общения с журналистами о ней. И все! Закончено!
Переходим к следующему проекту. Я считаю, мне поразительно повезло, что я отыскал эту халтуру и перевоплотил ее в профессию, работу, мастерство, занятие, которое приносит мне удовлетворение и огромную радость. (Смеется.) Другими словами я имею в виду, что у меня нет способности к концентрации и достаточного интеллекта для занятия чем-то вторым. Я могу ощущать лишь то, что исходит из моей собственной головы, и, в случае если сказать об «Облачном атласе», он именно есть квинтэссенцией отечественной профессии.
Отечественная работа содержится в том, дабы переодеваться и играть роли, изображать вторых людей. Нам довелось в этом фильме сделать это шесть раз, что в действительности чувствовалось как тридцать шесть из-за того количества работы, которую нам было нужно выполнить. Так что я чувствую себя счастливчиком, по причине того, что имеется такая профессия.
Если бы я жил в Российской Федерации, кстати, мне бы было нужно делать это лишь для хорошей квартиры. (Смеется.) Правильно?
— А вдруг посмотреть назад назад на всю твою карьеру, то каким ее моментом вы гордитесь больше всего?
— Отдельные проекты, роли приходят и уходят, и ты как-то на них и не заостряешься. А вот момент… Момент, которым я особенно горжусь, содержится в том, что у меня в один раз хватило смелости побросать в багажник моей автомобили какие-то собственные скромные пожитки и двинуться в том направлении, за две тысячи миль, где мне предстояло приобретать за собственную работу не больше 45 долларов в неделю. Я знаю, что многих такая возможность имела возможность бы испугать.
К тому же в середине пути я выяснил, что у нас с женой будет ребенок, что само по себе, само собой разумеется, здорово, но это должно было быть добавлением в долгий перечень обстоятельств сидеть на месте. У меня была лишь одна обстоятельство двигатьсядальше. Я знал, что это будет превосходно, что из этого в обязательном порядке что-то выйдет.
Да и то время научило меня одной простой вещи: твоя опытная обязанность содержится в том, дабы являться на работу вовремя, знать текст роли и иметь в голове хотя бы одну свежую и уникальную идею. Если бы я не осмелился и отправиться в путь, то я не был бы тут с вами сейчас!
— Поведайте, что в беседе с Вачовски и Тыквером убедило вас учавствовать в их проекте?
— (Смеется.) Я дал себе в очередной раз задание прочесть «Моби Дика» Германа Мелвилла. Сейчас я собирался дочитать книгу до конца. Я начинал ее неоднократно, но ни разу не имел возможности закончить. Язык в том месте, само собой разумеется… Ты просматривала «Моби Дика»?
Ну вот, значит, осознаёшь, о чем я говорю. Эти длиннющие сцены… Боже мой! (Закатывает глаза.) Но я должен был это осилить, в противном случае легко уже неудобно, поскольку классику-то необходимо знать. (Вздыхает.) В то время я был на встрече с Ланой и Энди Вачовски, и Лана меня задала вопрос, чем я на данный момент занимаюсь. Я, что пробую просматривать «Моби Дика», и она разволновалась, как это у нее не редкость. (Смеется и продолжает, подражая голосу и манере сказать Ланы Вачовски.) «Так так как это то самое, что мы пробуем сделать!
Мы желаем забрать „Моби Дика“, другими словами то, чем он был, в то время, когда лишь показался на свет, с его манерой повествования. И объединить вот с этим», — и она широким жестом указала на висящий на стене постер «Космической одиссеи» Стэнли Кубрика. Другими словами они планировали скрестить «Моби Дика» и «Космическую одиссею»! Феноменально! Это что-то круче, чем незадачливый коп и могущий решать криминальные задачки милицейский пес. (Смеётся.) Совсем второе кино! Ну что тут возможно было сообщить?
Я ответил: «Если вы обнаружитеэто дело деньги, то я с вами».
«Я дал себе в очередной раз задание прочесть „Моби Дика“ Германа Мелвилла»
— И как все это двигалось? Вачовски говорили, что многие занимательные актеры отказались от этого проекта.
— Без шуток? (Том с большим удивлением вскидывает брови.) Кто?
— Они не называли имен, само собой разумеется.
— Тогда нам повезло. (Смеется.) Я сходу дал согласие и интересовалсятем, как идут у них дела с поиском финансирования. По-моему, с момента моего согласия и нашего разговора прошло около трех лет. Я иногда виделся на различных мероприятиях с Холли Берри, которая, как я знаю, также сходу дала согласие, не смотря на то, что, она утвержает, что толком не осознавала на что. Она также не знала ничего. Мы договаривались, что будем созваниваться иногда и выяснять, что же в том месте происходит.
Я звонил обоим Вачовски иногда и интересовался, в какой стадии проект, любой раз приобретая ответ, что все на мази, не так долго осталось ждать начнем снимать.
— Вы рассказываете, что Холли не весьма осознавала, на что дала согласие, а вы прекрасно себе воображали данный проект, сценарий-то был?
— Было что-то подобное сценарию, как бы концентрированная версия того, что должно происходить со всеми храбрецами, их взаимовлияния. Но сценария в привычном понимании слова не было. По крайней мере у меня. (Смеется.) Да это и не было принципиально важно. Я дал согласие всецело довериться знаниям и чутью режиссеров.
То, чем данный фильм в итоге был, я осознал уже лишь тогда, в то время, когда взглянул его. Видел его трижды, любой раз открывая что-то новое для себя. Нереально уловить все за один раз, столько в него положено нюансов и деталей. Многие из этих моментов имеют глубочайший суть. Еще до того момента, как фильм взял какое-то объяснение критиков, храбрец Джима Броудбента, Тимоти Кабот, изложил его сущность всецело и конкретно, и если ты внимательный зритель, то осознаешь это сходу.
Целый фильм для тебя будет ясен. Тимоти выяснил его правила для тебя. Я пропустил это всецело в первые два раза! Для меня любой раз были открытием все те связи, что объединяли отечественных храбрецов. Внутренняя сущность этих связей раскрывалась неспешно и с каждым новым просмотром. не забываешь, в то время, когда храбрец Джеймса Д’Арси говорит биороботу, героине Пэ Дуны: «Мы желали бы определить твою версию правды»?
Что она ему отвечает? «Правда неизменно в единственном числе. Все версии ее — это неправда». Боже мой! Это же откровение! Я обожаю просматривать исторические романы просто так, для развлечения, и нигде так не была видна эта неправда, как в интерпретации одних и тех же исторических событий различными людьми. Тебе необходимо копать и копать, дабы добраться до сути некоего интересующего тебя события.
Это собственного рода эмпирическое изучение! В исторических книгах столько предположений правды, что нечайно вспоминаешь: какое количество же в этом перекосов в ту либо иную сторону? Мне весьма нравится идея, которую высказывает героиня Сьюзен Сарандон, о том, что от рождения до смерти мы все связаны, наша жизнь — это только дверь, через которую мы проходим.
В то время, когда до меня таки дошло, что она имеет в виду, у меня легко волосы дыбом поднялись на шее, как это не редкость, в то время, когда слышишь дивную музыку либо наблюдаешь на какое-то потрясающее тебя произведение искусства.
«Нереально уловить все за один раз, столько в фильм положено нюансов и деталей»
— Другими словами вы согласны с тем, что наша жизнь — это не только этот момент, но еще и ответственность перед будущим, что отечественным настоящим мы воздействуем на будущее, что принимать все это направляться в полной мере без шуток, что к судьбе нельзя относиться, как будто бы это игра? Если ты принимаешь наличие различных вселенных и принимаешь концепцию отечественного возвращения опять и опять, это, однако, не отменяет важность того, где мы находимся на сегодня.
И в тягости настоящего и этой сложности времени и имеется сущность фильма. Не смотря на то, что я подозреваю, что кому-то это может показаться так же неинтересным, как возможно неинтересна лекция в колледже. Но это как раз то, что Дэвид Митчелл и отечественные режиссеры желали донести до зрителей и читателей.
Эту идею о связи отечественных поступков сейчас с тем, что случится через тысячу лет, как принципиально важно то, что мы делаем и какие конкретно смогут быть последствия самого невинного поступка. На этом строится история , и я пологаю, что это тайна бытия, которая ни при каких обстоятельствах не откроет самое себя, но если ты проследишь несложную логику того, о чем говорит Сонми, героиня Пэ Дуны, в конце, то осознаешь: все взаимосвязано в мире, все.
Для меня лично данный фильм был не только огромным наслаждением сыграть сходу шесть различных храбрецов в одной картине, не смотря на то, что в большинстве случаев я играюсь лишь одного, но он дал мне еще и необычный словарь, дабы отвечать на подобные вопросы. (Смеется.) Да что в том месте сказать! Я был именно поэтому фильму в положении человека, что может сообщить: «Окей, вселенная, возможно, и равнодушна, правильно, но если ты примешь верное ответ прямо на данный момент, то спустя тысячу лет затем люди смогут извлечь пользу из него, из любви и простого акта доброты».
Замечательная вещь. И у тебя имеется такая власть, да. Любой из нас владеет той силой, которая может поменять мир.
— У вас сверхсложные роли в данной картине. Ваши храбрецы — люди очевидно неоднозначные, мягко говоря…
— О, было поразительно весьма интересно и увлекательно. Эта работа напомнила мне о самом начале, в то время, когда я игрался в хорошем репертуарном театре. Это было много-много лет назад.
Мы игрались шесть пьес в течение сезона, и в одном из пьес ты играешься кого-то, кто все время говорит что-то забавное, а в другом спектакле ты лорд Эссекс. Позже, в случае если повезет, ты играешься Яго либо Ричарда Третьего. Это потрясающий невероятное удовольствие и опыт, и ты стараешься быть полностью правильным в создании превосходно прописанного храбреца, как ты на это способен.
Я не забываю, что меня озадачило легко, в то время, когда я выяснил, что на съемки с крутым Дермотом Хоггинсом, что написал роман Knuckle Sandwich, у нас было всего два дня. Для меня это был храбрец, с которым хотелось бы поработать недель шесть хотя бы. Но у них все было вычислено лишь на двое суток.
Начало, конец и середина всей истории Дермота, причем с учетом времени на грим. По-моему, я в гримерной провел в общей сложности больше времени, чем на съемочной площадке. (Смеется.) Так что времени на особенный подход практически не оставалось. Нам оставалось лишь надевать костюмы, гримироваться и всецело доверять отечественным режиссерам.
В целом это было огромное наслаждение, ни с чем не сравнимое, всецело раскрепощающее.
«Нам оставалось лишь надевать костюмы, гримироваться и всецело доверять отечественным режиссерам»
— Лана сравнила вас с Джимми Стюартом, что неизменно и во всех ролях был хорошим юношей. Что вы думаете об этом сравнении?
— Я не против, мне это приятно. Джимми Стюарт — один из самых превосходных актеров, когда-либо трудившихся в кино. Это факт, и я не против нести такую ношу. (Радуется.) Я вот поразмыслил, что из всех актеров, занятых в отечественном фильме, из всех шести превращений я был, возможно, самым узнаваемым.
Нереально поменять форму данной головы и торчащие из нее таким особым образом уши, но на протяжении этих превращений я смог все-таки изучить любой нюанс вопросов, имевшихся у меня относительно совокупности людских качеств моих храбрецов. Все-таки это был замечательный проект, хороший от всего, что я делал. Прости, что я отвлекаюсь от твоего вопроса, но ты упомянула Лану, и я снова думаю о том, как храбрая и неординарная была мысль сделать таковой фильм.
В большинстве случаев все достаточно светло изложено в сценарии, а тут нам всегда приходилось просить режиссеров растолковать нам что-то.
— Но вам было увлекательнее играться людей морально ущербных?
— Я бы не заявил, что был как-то особенно заинтригован возможностью играться аналогичных людей, не смотря на то, что, без сомнений, играться таких гротескных храбрецов, как врач Гуз либо Дермот Хоггинс, было занятно и увлекательно. Жаль, что на это было отведено мало времени, как я отметил уже.
Примечательно, что Дермот, к примеру, является образцомникчемных и ненужных селебрити, появлявшихся в центре внимания лишь вследствие того что совершили что-то шокирующее и непотребное и были именно поэтому богатыми и известными! Вы понимаете много людей этого подвида, они становятся развлечением для публики независимо от того, где находятся.
— Вы упомянули, что взглянули фильм три раза. На ваш зрительский взор, что ответственнее в фильме — разработки, использованные при его создании, либо все-таки его содержание?
— Новые разработки — они как конфетка для глаз во многих фильмах последних лет, правильно? Я обязан заявить, что в отечественном фильме также имеется впечатляющие CGI и эффекты, но меня больше всего поразили связующие моменты различных сцен. Вот, к примеру, одна сцена из 1934 года, где по достаточно запоминающемуся ландшафту идет ветхий паровоз, а в следующей сцене по той же местности летит современный английский электропоезд.
Я не знаю, CGI это либо нет, но момент данный впечатляет зрителя не ловкостью сопоставления картины, а сущностью собственной, преемственностью и переменами. В отечественном фильме все эффекты все-таки вторичны, и мне нравится, что истории, каковые он говорит, являются собственного рода интеллектуальной игрой со зрителем. Я не пологаю, что кто-то сообщит: «Эй, ты обязан взглянуть данный фильм из-за эффектов!» По-моему, данный фильм окажется привлекательным собственными храбрецами, и зрители отыщут большое количество неспециализированного с ними.
— Над чем вы трудитесь на данный момент?
— Я снимаюсь в фильме об Уолте Диснее, где играюсь самого сказочника Уолта Диснея. Я пробую отрастить лучший вариант моих тринадцатилетних усов. (Смеется.) Надеюсь, что нам удастся поболтать об этом фильме, в то время, когда он выйдет.
Создатель Наталья Хиггинсон
