Убить билла. фильм 1
Не пологаю, что наименование «Убить Билла» приживется кроме того у нас. «Kill Bill» – это уже идиома, как Мальчик-с-пальчик либо светло синий Борода. «Kill Bill» – весьма хорошая сказка про торжество справедливости. членовредительства и Участие людоедства, представленных всеми цветами кожи, характерами и полами – совсем обычный сказочный зачин.
Кадр из фильма
Условная жестокость, чем более изобретательна, только увеличивает количество сказочного мира, потому, что максимально всесторонне поражает воображение. Новый фильм Тарантино думается пустеньким и скучноватым только , если выводить его из японо-китайских боевиков либо спагетти-вестернов, на каковые он ссылается. Но, к примеру, он не ссылается на французскую сказку Трюффо, лет сорок назад снятую, кстати, по американскому детективу – «Новобрачная была в тёмном» с Жанной Моро вместо Умы Турман.
В это же время, он всего лишь варьирует ее сюжет. Так что, в случае если выводить фильм из всего мирового фольклора, это, возможно, будет шедевр: в то время, когда посмотрим вторую серию. До тех пор пока категоричность неуместна.
Кадр из фильма
В киносказке жестокость своим разнообразием (от выстрела через коробку с крупой и прокушенного языка до йо-йо и «покинутых» по окончании перчаток и драки ботинок) дает только могучий потенциал кинематографичности, другими словами внешнему перемещению, в пределе становящемуся внутренним. Исходя из этого, объективно не храня в генетической памяти ничего, неспециализированного с Тарантино – ничего, связанного с мастерами кун-фу Брюсом Ли (в его желтом костюме вступает в финальную схватку Ума Турман), Сонни Чиба (присутствующим под собственным кино-именем Хаттори Хонзо), Дэвидом Кэррэдином (пока не присутствующим в виде Билла), все равно, глядя на экран, не ощущаешь пустоты.
Кадр из фильма
Жестокость в данной сказке – такой же элемент кинематографичности, как мультипликация (О-Рен Ишии – японка, Япония – это мультфильмы) либо черно-белое кино (в то время, когда крови большое количество, она делается, как вода «Перье»), либо нагло заимствованные известные мелодии (уж с ними у каждого что-то связано). Совместно все элементы, стремящиеся кроме этого к техническому совершенству (от освещения до актерской игры, что особенно видно по полному единству стиля мультика и кино) придают каждому кадру как бы саморазвивающуюся подвижность, калейдоскопичность. Глаза разбегаются, другими словами в то время, когда в любой этот момент кино чуть больше, чем восприятия, оно заведомо не может быть тщетным.
Кадр из фильма
Какой суть – заметим во второй серии, первая сделала собственный дело. Она гипнотизирует. Очередная отрезанная рука, нога, голова либо часть головы, либо битое стекло, либо белый халат, монтируясь с глазами Умы Турман, Дэрил Ханна, Люси Лиу, Вивики Фокс, означают всего лишь работу их ума по достижению цели – как не сильный перемещение громадного пальца правой ноги Турман разрешило ей в следующем кадре вовсе избавиться от паралича.
Кроме таких разбегающихся мгновений видно кроме этого, что Тарантино актуализировал сказку в двух как минимум направлениях. Феминизм как последний женская месть и источник боевика как последнее прибежище благородства.
Кадр из фильма
Практически Турман хватило харизмы, дабы занять место Клинта Иствуда. Но совместно со всеми остальными женщинами она кроме этого придает сказке обильный своеобразный юмор, которого Иствуду всегда недоставало. Дама ни на какой стезе, ни в какой передряге не теряет контакта с окружающим миром, исходя из этого Тарантино так легки комические подробности – от малышки, возвратившейся из детсада, до белых гольфиков Го Го Юбари. Целеустремленность Турман отличает последовательное остроумие. Как будет меньше?
Руку отрезать, дабы под ноги не лезла. «Ты же не считала, что все будет легко? – Правду сообщить, еклмн, как раз так я и думала».
Кадр из фильма
Наконец, женская логика пара изменяет само понятие мести. Со времен графа Монте-Кристо ее синонимом были продолжительные коварные интриги, аппаратные игры – в общем, сплетни и слухи, тень на плетень, дабы в конце все открылось широкой общественности и она любовалась на графа, как на аленький цветочек, и он сам собой наслаждался. Тёмной Мамбе у Турман каждая общественность фиолетова, так же как самолюбование.
Может, до схватки было в противном случае, так не нужно было доводить, а в то время, когда довели, «в то время, когда схватка началась, больше нет места жалости и пощаде». Нет дополнительных выгод и срока давности, месть – это лишь месть, дело, которое нужно сделать так же открыто, чисто и светло, как посуду помыть. Возможно, неслучайно женская месть всецело соответствует кодексу самурая.
Все же в Японии матриархат сохранялся продолжительнее всего, и следы его не стерлись до сих пор.
По большому счету про «Kill Bill» нужно писать или вечно, говоря любой кадр, а не интригу несложнее пареной репы, или пора завершать.
