Богиня: как я полюбила
Режиссерский дебют Ренаты Литвиновой стал самым большим ее бенефисом
В случае если скрипач берет в руки дирижерскую палочку, то, в большинстве случаев, или со смычком у него отношения прекратили складываться, или амбиции взыграли. Любой полиглот вряд ли с однообразным успехом знает все имеющиеся в его арсенале, скажем, пятнадцать языков. Бывшие научные сотрудники, в большинстве случаев, лучше занимались наукой, нежели торгуют на данный момент на рынках.
Кроме того кухонный комбайн в большинстве случаев делает прекрасно одну из собственных бессчётных функций, а сотовый телефон куда лучше поддерживает голосовую сообщение, нежели фотографирует. Но что сделаешь – век универсализма.
В фильме «Богиня: как я полюбила» Рената Литвинова выступила сходу в четырех ипостасях: сопродюсер, сценарист, исполнитель ключевой роли и режиссер. Фильм – о провинциальной одинокой следовательше Фаине, которая по ночам прочно попивает, а днем расследует правонарушения.
Вопреки составителям и авторов всяческим уверениям фильма пресс-релиза, следователь из нее неважный – пропавшую годом ранее девочку она находит не благодаря своим опытным добродетелям, а благодаря, во-первых, несчастному отцу девочки (Виктор Сухоруков), во-вторых, руководствуясь нескончаемыми «я ощущаю, что она жива», «что-то подсказывает мне, что ее прячут в данной квартире» и пр. По ночам Фаине есть ее мать-призрак (Светлана Светличная), которая по-родительски упорно приглашает дочь к себе на тот свет, позже по ходу дела Фаина знакомится со необычным доктором наук (Максим Суханов) и по окончании продолжительных и не всегда понятных коллизий преобразовывается, по сути, в Орфея, спускающегося в преисподняя.
В том месте, в аду, что является высушенный мертвый лес с мухоморами, она встречает массу людей (бывших людей), каковые попеременно разражаются продолжительными тирадами по поводу собственной земной любви. Думается, так. При известном напряжении воображения и мозгов возможно додуматься, что одинокая и не любящая никого женщина приходит к самоуничтожению потому как раз, что никого не обожает.
Возможно. Но, вразумительный сюжет сейчас прекратил быть неотъемлемым элементом отечественного кинематографа. Однако возможно и без него, – но тогда необходимо как минимум не зацикливаться на его отсутствии и не пробовать выстроить фильм только на своем художественном языке.
Языком возможно болтать, язык может чесаться, на языке может что-то крутиться, язык возможно собственный и чужой. Со всем, что касается языка, у Литвиновой все в порядке. Болтают в фильме все довольно много, так большое количество, что под словесными наслоениями моментами безвозвратно гибнет смысловая часть этих наслоений.
Наряду с этим у режиссера вечно чешется язык сообщить что-то ответственное о смысле судьбы, но, фатально увлеченная самой собой (об этом раздельно), она неимеетвозможности довести до конца никого из предполагаемых здравых мыслей. Иногда на языке персонажей крутятся красивые остроумные диалоги, выписывать каковые Литвинова в принципе может, но все застопоривается на уровне одной, максимум двух успешных фраз. А что касается собственного и чужого языка…
Единственный, кто может из Литвиновой сделать актрису, – это Кира Муратова. Лишь в ее картинах Литвинова органична и моментами кроме того небесталанна как актриса. Исходя из этого частично можно понять, из-за чего необыкновенная эстетика Муратовой Литвиновой близка. Но это вряд ли предлог пробовать механически перенести чужой художественный язык в собственный личный фильм. Вся, так сообщить, бытовая часть «Богини», не связанная с жанром фэнтези, – слепок с Муратовой.
Литвинова практически слизывает фирменные муратовские режиссерские ходы, вмешивает обычных муратовских персонажей, заставляет актеров направляться художественному языку, почерпнутому у Муратовой. «Мне не смешно, в то время, когда маляр негодный мне пачкает »Мадонну« Рафаэля…» Так же, как неумелая копия шедевра думается насмешкой, так и слепое следование чужому языку видится пародией. В случае если нет внутренних ресурсов придумать что-то собственный – не нужно. В мастерстве, само собой разумеется, без амбиций запрещено, да лишь амбиция не есть синоним амбициозности.
Вот уж чего в достатке в «Богине», так это амбициозности. Литвинова, взявшись за режиссуру и за продюсерство, как будто бы дорвалась до желаемой цели – сделать фильм, где будет она, лишь она и еще раз она. Присутствие остальных персонажей (не считая, пожалуй, доктора наук, храбреца Суханова) сведено практически к нулю.
По сценарию была приличная роль у Сухорукова, от которой в следствии осталось пара эпизодов; «провис» персонаж Константина Хабенского, показавшегося в маленьком, ничего не дающем ни сюжету, ни основной идее картины эпизоде. Но большие, полукрупные, не весьма большие замыслы Ренаты Литвиновой заполоняют фильм так, что людям с проблемной нервной совокупностью ее лицо может еще сниться какое-то время.
Умение создавать личный имидж – громадной талант. Умение своевременно остановиться – для этого нужен талант не меньше.
