Часы без стрелок
Новый фильм Владимира Наумова «Часы без стрелок» не претендует на новизну. Часть его материала – перемонтаж прошлого, несостоявшегося фильма «Тайна Нардо, либо Сон белой собаки», включены кроме этого кадры из «Легенды и» Белого «праздника о Тиле». Большая часть критиков поражено этим и несогласно. На мой взор, полная откровенность бессчётных автоцитат – значительное преимущество «Часов без стрелок», которое во многом делает фильм предметом для дискуссии.
Так как ни на миг не забывается громадный режиссерский опыт Владимира Наумова, тогда как если бы это был кинодебют свежего вгиковского выпускника, кто-то да удосужился бы отнести его к нескончаемым студенческим претенциозным символическим экзерсисам и с водой выплеснул бы младенца.
Символизм, само собой разумеется, присутствует, а он неизменно – на любителя. Не все обожают потрепаться под рюмку водки с чужим соседом из поезда. Однако, в фильме нищие у костра торгуют картиной Брейгеля, которую опознает подсевший к ним Смоктуновский, больше не появляющийся.
Как бы гений опознал гения, дабы уйти окончательно из последней собственной роли. Дальше старик и держит часы без стрелок. Как бы в старости время не тикает, а запрятано в часов. Танцуют причудливые бомжи, среди которых Борис Щербаков, Анатолий Ромашин, Людмила Савельева и позднее присоединяющийся Александр Панкратов-Тёмный.
Масса ассоциаций, которые связаны с каждым из этих известных лиц, вкупе дает намек на славные долголетние хороводы советского кино, которое как бы выкинуто на свалку. Частью – цитаты, частью – досъемки, все эти знаки как раз собраны из различных мест, не имея неспециализированного знаменателя.
Столь же случайно, Наумов этого не скрывает, вплетаются в его галереюотношения Натальи Белохвостиковой и Валентина Гафта. Она – богатая вдова в траурной вуалетке, он – что-то наподобие Юрия Роста с его «конюшней». Он информирует, что супруг ее был убит, она желает отомстить, но кому мстить — неизвестно. Пробует нанять киллера, Армена Джигарханяна, дабы убить убийцу. Малоизвестные власти пробуют убить киллера, он их опережает и убивает их собственного киллера. Позже все-таки убивают его.
Позже заодно убивают и Гафта, что все раскопал. Но главным клиентом все равно выясняется Наумов, наконец-то входящий в кадр и выпивающий в нем коньяк.
Мысль о неизвестности бульдогов, бьющихся под ковром, не нова так же, как известие, что в конечном счете всех убил режиссер. В кинематографе этим лет сорок назад промышлял Годар. Ново в «Часах без стрелок» полное, принципиальное безразличие ко всем на свете идеям, связям, отношениям и людям. В то время, когда Белохвостикова на фоне древних гобеленов и мраморных полов произносит: «Уйдите», — направляться пауза.
В то время, когда Гафт отвечает, что всего лишь желает сфотографировать ее на фоне окна, также направляться пауза. В то время, когда она кричит: «Тут нет окна!!! Тут нет окна!!!», — игра слов начинает главенствовать в кадре не меньше, чем смерть мужа Белохвостиковой.
Люди тут – подробности интерьера, любой текст произносится самодостаточно, символический фон берет любой миг в рамку. Другими словами многозначительно все без исключение — слова, интонации, лица, события, потом – собаки на лежанках и шлюхи на руках. Но многозначительно все по отдельности, как бы «по мигам».
Ничто ничему не требуется.
Данный глобальный пафос Владимира Наумова подтвердится и проходным цитированием работ Леонардо да Винчи, и проездом паровоза через стенке, и все-таки установлением связи между бомжами, часами и Белохвостиковой. Отношения так же «собраны», как аллегорические картины, как и чередование того и другого. Нет неспециализированного знаменателя между лихими проездами по настоящей ночной Москве и статуарными аллегориями. Он также, в общем, не нужен.
В то время, когда это безразличие есть глобальным пафосом, выговор просмотра переходит с содержания фильма на сам факт его появления.
Фильм — экранизация чьей-то памяти, необязательно лично наумовской, о которой и рассуждаешь в течение двух часов хронометража. Чья-то память очень громадна и не в собственности младенцу. Наполнена знанием различных культурных, политических и людских феноменов, секретами и анекдотами.
Человек с громадной памятью парадоксальным образом не имеет никакого опыта. Неимеетвозможности связать ничего ни с чем, потому, что все его знание совсем случайно. Все случайно в его долгом бытии, не считая, пожалуй, живописи.
Когда-то он обожал чужую живопись, но, без особенного приложения сил, придания смысла, выражения чувств – обожал выбирать открытки. Режиссерски «Часы без стрелок» имеют что-то общее с поэзией Льва Рубинштейна. Действительно, Рубинштейн начинал с того, что осмыслил собственную «открыточность», тут же самоцитаты говорят о ее итоговом характере.
Исходя из этого для посторонних такая бесхозная память сводится к строке другого поэта — Пушкина в «Сцене из Фауста». «Всех утопить». Дело в том, что на зрителя, как выяснилось, действуют в содержании фильма лишь три эпизода. Как убивают Гафта – мелодраматически, с внезапно откуда-то показавшейся дыркой на белой рубахе у створки автомобили в Охотном последовательности. Как убивают Джигарханяна – драматически, обреченно, с единственной нервной реакцией Белохвостиковой.
Как убивает сам Джигарханян незадолго перед тем – эротически-детективно, с прекрасно продуманным неизвестным сексом в автобусе. В чисто красивой памяти возможно только топить всех, мочить всех, но лишь не в сортире, а с наслаждением для глаз.
Одновременно с этим фильм-констатация полного отсутствия опыта для человека с таким режиссерским опытом, как Владимир Наумов, значит и кое-что иное. Тут и по сей день он решил вызвать обстановку отсутствия «тут и по сей день». В то время, когда все – равняется, любой выберет, во что верит, но именно тут Наумов и предоставил неограниченные возможности.
Если судить по фильму, нельзя не согласиться с тем, что в настоящей ночной Москве либо в аллегорическом средневековоподобном хороводе, в старости и молодости, в бедности и богатстве возможно начать жить сперва, с новым именем, с чистого страницы. Жизненный опыт приложится, некуда не убежит, лишь целее будет. С этим мнением возможно спорить, пренебрегать им запрещено.
