Дом летающих кинжалов
Отправься-дождись исключения, но время от времени жутко надоедает писать о кино нехорошее. Иначе, про «Дом летающих кинжалов» возможно написать довольно много хорошего. Фильм прекрасный, время прекрасное, храбрецы прекрасные, история прекрасная. Еще прекраснее эффекты, драки и трюки по полной программе восточных единоборств. Вон какое количество хорошего в новом произведении Чжана Имоу, разве этого мало? Кому-то, может, и больше, чем хотелось, вот лишь в случае если это первый и последний фильм в жанре боевых искусств.
Но в случае если посмотреть назад хотя бы на прошлый фильм этого же режиссера в этом же самом жанре, «Храбрец» /Hero/ (2002), где среди других игралась эта же героиня, сверхновая звезда Чжан Зийи, то «Дом летающих кинжалов» – произведение не на превосходно. На большом растоянии. Может, в сравнении с другими учениками Чжан Имоу заслужил пять, а в сравнении с самим собой это четыре с минусом.
Три.
Кадр из фильма
В эру семейства Тан в борделе Пионовый дом показалась слепая танцовщица Мэй (Чжан Зийи), оказавшаяся по вкусу постоянному визитёру, молодому охраннику Цзинь (Такеши Канеширо). Он спьяну желал ее изнасиловать, но ему помешал старший охранник Лео (Энди Лау) с конвоем. Старший охранник желал задержать парочку, но Мэй понадеялась умилостивить его танцем.
Они сыграли в «подражание» с тарелкой сухой фасоли – это первый замечательный вставной номер в фильме, в то время, когда кадр с интерьером, людьми и атрибутами делается чистым орнаментом (красно-розово-оранжевым), тела не знают силы притяжения, ноги выше головы, а шелковые руки по три метра. Нужно наблюдать. Позже еще дуэль Мэй и Лео на ножнах и мече от меча, и все же слепая выясняется в колонии.
Ее желают страшно пытать, подозревая в ней дочь покойного главаря «Дома летающих кинжалов», что в далеком прошлом вредит императору. Снято все спецэффектно, по-китайски декоративно, лишь из отрезанных голов также бывают абажуры.
Кадр из фильма
Но охранник Цзинь внезапно выручает Мэй и бежит вместе с ней в леса. Вообще-то он договорился с Лео, что соблазнит ее, поскольку юный и прекрасный, не смотря на то, что она и слепая, для того, чтобы из любви она добровольно вывела охрану императора на нового, законспирированного главаря. Следующий вставной номер – в то время, когда в сказочном лесу (желто-коричнево-сером) на беглецов нападают воины, инсценированные Лео.
Лошадь, кинжалы, драка в лужице, стрелы и лук. Третий такой же номер будет на заливном лугу (бело-зелено-голубом), средь цветов и в то время, когда стрелы кончились. В движение отправятся щепочки – убийственная сила.
Договоренность с Лео окажется тут провальной, Цзинь и Мэй побегут, как загнанные, и тогда у большого обрыва (желто-зелено-красного) он опять постарается заняться с ней любовью, но она будет холодна. А ведь Цзинь ощущает, что Мэй к нему вовсе не равнодушна. В чем же дело?
Что происходит?
Кадр из фильма
Так же, как всю дорогу одна цветовая гамма преобразовывается в другую, пока не иссякнет радуга, один ландшафт преобразовывается в второй, пока не иссякнут стихии, один вид оружия в единоборстве сменяется вторым, пока все не будут использованы – так всю землю поместился в сказку, доведенную до орнаментального совершенства. Самое замечательное, возможно, все же драка в бамбуковой роще, которую также нужно. Эффекты фактически незаметны, возможности помой-му неисчерпаемы.
Ах, бамбук… И если бы сюжет между людьми также свелся к таким превращениям, к исчерпанию взаимоотношений между одной и вторым, и третьим, и бандой, и полком, и потом армией, правителем-сопредельными государствами и императором впредь до Луны (приблизительно как это было в «Храбрец»), тогда про «Дом летающих кинжалов» ни слова нехорошего сообщить было бы запрещено. В нем была бы все та же мудреная философия, что в «Храбрец», но излагалась бы еще сказочней и несложнее. Увы.
Только полфильма выдерживает таковой «превращательный» вид, в то время, когда отношения всегда оказываются не теми, какими были сперва, в то время, когда любой из персонажей выдает себя за другого. С середины внезапно вместо предстоящего расширения сюжет начинает сворачиваться обратно, к треугольнику Мэй-Лео-Цзинь, и, в итоге, останавливается на очередной «Кармен». На этот раз древнекитайской.
Кадр из фильма
Но чего бы Хозе из ревности ни творил с Кармен и тореадором, все возможности треугольника исчерпаны в далеком прошлом и, мягко говоря, бедноваты для для того чтобы зачина, что фильм воображает. «Она обожает другого», «на данный момент прольется кровь», и это продолжается еще час. Опять схватки, шикарные эффекты, но внезапно все это оказывается лишним. Императорские воины, наступающие из леса, неясно, куда деваются.
Вся история «Дома летающих его» главаря и кинжалов, и превратностей шпионажа, и всех политических ассоциаций между Древним Китаем и его современной действительностью, каковые Чжан Имоу вывел в полной мере прозрачно – все выясняется оберточной бумагой, ненужной декорацией. А воздействие – сугубо треугольное: Мэй, Лео и Цзинь не поделили друг друга. И это все?
На таком безлюдном месте эффекты внезапно выпирают, и разглядываешь уже, как нарисован снег (имели возможность бы по большому счету дождаться снегопада), и вместо превращений замечаешь одно пробуксовывание ситуации. Господи, пускай уж хоть чья-нибудь кровь прольется. Скучно. Жалко.
Кроме того изумляет, как такое невиданное великолепие, такая замечательная кинематографичность могла быть истрачена на такое безлюдное место.
Кадр из фильма
Возможно, для Чжана Имоу «Дом летающих кинжалов» был собственного рода опытом в сравнении с «Храбрецом». Задуманные в один момент много лет назад, фильмы должны были стать парой: эпическое-камерное, национальное-личное. Фильмы о боевых искусствах ни при каких обстоятельствах еще не были камерными и личными, и это чертовски весьма интересно.
Не знаю, что помешало Чжану Имоу распространить интерес за пределы очевидной ревности, но опыт не удался.
