Карл лагерфельд – великий мистификатор
Из строения, в котором проходил показ одной из коллекций Дома Chanel, вышла целая процессияпод руководством седовласым господином в отменном тёмном костюме, громадных чёрных очках и с веером в руке. За ним следовали могучего телосложения охранники и еще какая-то менее высокая свита – все в чёрных костюмах и белых сорочках. Они шли достаточно скоро, но не суетливо, оставляя в воздухе некую мистическую субстанцию – чуть отчуждённости и уловимый шлейф холода.
Ну, само собой разумеется, это же так разумеется: определенно он мистификатор – данный седовласый господин. Кто-нибудь из вас видел его глаза? Кому-нибудь он сказал о сокровенном?
Кого-нибудь впускал в собственный «храм творчества»: как раз собственный, а не тот, где он подражает стилю Великой Госпожа, именуя это «воскрешением ее духа»? В этом человеке вопросов больше, чем ответов.
Карл Лагерфельд появился в Гамбурге 10 сентября 1938 года в достаточно зажиточной, успешной семье германского банковского служащего. предприимчивость отца и Деловая хватка, получившего когда-то целое состояние на поставках консервированного молока в Европу, разрешила мальчику взять хорошее образование. Карл в совершенстве овладел тремя зарубежными языками – английским, итальянским и французским.
Перечитал практически всю родительскую библиотеку. Но одним хорошим воспитанием не обошлось: как вспоминает сам Лагерфельд, огромную роль в становлении его «я» сыграла мать – чистокровная аристократка, замечательно разбирающаяся в моде и парфюмерии. И потому, что фрау Лагерфельд практически боготворила собственного сына, она стремилась привить ему манеры и изящный вкус. Возможно заявить, что будущую профессию Карлу также выбрала она.
в один раз, пресытившись его игрой на пианино, мама с шумом захлопнула крышку инструмента и сообщила: «Тебе направляться заняться рисунком – это, по крайней мере, не создаёт столько шума».
В четырнадцать лет, поняв, что для предстоящего роста ему нужна новая, более раскованная воздух, чем в отчем доме, Карл с родительского благословения отправляется в Париж и… оказывается в плену у этого свободного и раскрепощенного города – отчизны высокой моды и изысканных парфюмов. Тут Карл со рвением прилежного школяра продолжил собственную учебу. Но в один раз, оторвав взор от конспектов и скучных учебников, внезапно решил сотворить «что-то».
В то время, когда это «что-то» попало на конкурс актуальных эскизов, в жюри которого восседали Кристиан Диор, Пьер Бальман и Юбер Живанши, Карлу Лагерфельду исполнилось 16 лет. Так закончилась верная, размеренная судьба германского студента и началась новая – богемная, безумный, но самое основное – взрослая…
Практически сразу после успешного дебюта на респектабельном конкурсе эскизов Карла приглашает к себе на работу сам Пьер Бальман. Три года он трудится в его студии, разрабатывая эскизы, совершенствуя собственный мастерство и параллельно изучая, как трудятся мелкие винтики, составляющие громадный механизм моды.
Во второй половине 50-ых годов двадцатого века Лагерфельда приглашают в Дом Жана Пату, где он задерживается на пять лет, создавая по две коллекции haute couture в год.
А в 1963 делает рискованный «трюк», что до сих пор так никто и не решился повторить, – начинает трудиться сходу с четырьмя зданиями моды – Chloe, Krizia, Charles Laurdan и Fendi, создавая для каждого полностью различные коллекции.
Тут, пожалуй, самый ярко «прорисовался» великий талант Карла Лагерфельда: он превосходно «подделывал почерки» прославленных домов, нисколько не «разламывая» ветхие наработки отцов-создателей, наряду с этим додавая в их стили собственные изюминки.
Последним и самым ответственным в карьере Лагерфельда стал договор с Домом Chanel. По окончании смерти легендарной Коко в первой половине 70-ых годов двадцатого века кресло главного стилиста Дома сиротливо пустовало в надежде «пригреть» духовного и идейного наследника Великой Госпожа. Но, как на грех, пара дизайнеров, поочередно пробовавших забрать Дом в собственные руки, были гениальными индивидуалистами.
Обладателям же марки Дома Chanel нужен был человек, что бы сохранил неповторимость и уникальность стиля, да, пожалуй, и дух самой Габриэль Шанель. Карл Лагерфельд гениально воссоздал дух Шанель, внеся наряду с этим в коллекции изюминку современности. Данный «коктейль» публика с восхищением проглотила.
В первой половине 80-ых годов XX века Лагерфельду поручают линию высокой моды, а в 1984 – все направления готовой одежды. Нечеловеческая работоспособность Карла Лагерфельда была вознаграждена. Его успех был заслуженным.
Ежегодно он формирует в среднем 2500 эскизов, другими словами более семи моделей каждый день. Его рабочий сутки продолжается 20 часов.
Чем он занят все это время? Рисует, «придумывает» духи, фотографирует собственные идеи, воплощенные в тканях, просматривает. Да-да, у него три страсти, о которых он разрешает «знать» публике.
Духи – это его первая страсть, «главный инстинкт». «Для меня нет большего наслаждения, чем собирать запах – нотка к нотке, создавая те либо иные сочетания и обдумывая, как определенный выговор может отобразиться на людских эмоциях. Я не могу отделить создание запаха от разработки коллекции: и то и другое – части единого целого».
В его «личном архиве» – запах для Chloe под именем Parfumes Lagerfeld, napфюм Photo, мужские духи JAKO и KL – одна из самых успешных его работ.
Страсть вторая – фотография. Как-то Лагерфельд заявил, что видит мир, словно бы через линзу фотоаппарата, а фото для него – это метод отражения действительности. Все фоторекламы собственных новых коллекций формирует он сам – никому не доверяет данный интимный процесс.
Книги – это третий Всевышний Лагерфельда. В какой бы стране мира он не был, постоянно привозит оттуда какой-нибудь фолиант любимого автора, среди которых Достоевский и Бальзак, либо книгу об мастерстве. Так что коллекции в один раз позавидовали бы кроме того кое-какие библиотеки.
Кстати, в 2000 году часть коллекции книг о французском мастерстве XVIII века он реализовал на аукционе Christei’s.
За что бы ни взялся данный гений моды, во всем он достигает успеха. «Обстоятельство моего успеха – умение постоянно идти вперед, опережая время. Творчество, личная жизнь и работа для меня – единое целое. Каждое мое достижение – произведение моих рук, и исходя из этого я радостен», – так вычисляет он сам.
Весьма интересно, это также гениальная мистификация счастья? Ну уж нет – похоже, так и имеется в действительности. Легко люди время от времени рождаются под радостной звездой.
Клиентки Дома Chanel – дамы состоятельные. Но и среди них имеется собственного рода элита. К примеру, миллионерша Муна Аюб закупает понравившуюся ей коллекцию всю без остатка.
Эти вещи она хранит в намерено приобретённом для данной выдумки доме. Но, наверное, лишь хранит. Самое забавное, что на показах мод Муна появляется в более чем скромной одежде – свитере и тёмных брюках.
Весьма интересно, куда же она надевает костюмы от Chanel?
Жаклин Кеннеди когда-то получала образование Сорбонне. Так что возвращение ее в Париж в качестве первой леди Америки было в чем-то символическим. В первую очередь по окончании визита к тогдашнему президенту Шарлю де Голлю, Жаклин отправилась к Коко Шанель – знакомиться.
С того времени Жаклин стала необычной рекламой компании Chanel. Кроме того в тот роковой для Кеннеди сутки в Далласе Жаклин была одета в розовый костюм от Chanel с оборками светло синий шелка и розовую шляпку.Примечания
— Уже в двенадцать лет он твердо знал, что будет делать в данной жизни. И добился практически всего, о чем грезил.
— Не курит и не выпивает: такому верному человеку в парижской богеме, возможно, приходится непросто.
— У него ослепительной белизны волосы. Как достигается таковой эффект? Утром волосы выглядят правильной копией прически Бетховена.
Зачесав их назад, посыпает волосы пудрой, заливает лаком. Еще один слой пудры – и опять лак. Ну, в общем, примерно так, как делали в восемнадцатом веке, но с более современными составляющими.
— На публике постоянно появляется в чёрных очках, потому что глаза выдают усталость. Быть может, для кого-то в очках и с веером он выглядит карикатурно, но это его не смущает.
— К психотерапевтам ни при каких обстоятельствах не обращался, возможно, по причине того, что когда-то прочёл письмо, в котором один из больных Фрейда писал собственному приятелю: «Ни при каких обстоятельствах не пользуйся сеансами психотерапии. Это убивает творческую деятельность». Уверен в том, что мысли лишь только о приятных вещах – лучшая терапия.
— Ни о чем ни при каких обстоятельствах не жалеет. И при успехе, и при провала. Формирует восхитительные коллекции, но слава, власть мало интересуют.
— Воспоминания о днях ушедшей молодости наводят скуку. Он живет настоящим и находит его прекрасным.
Ника Ковальчук
