Кухонные байки
Кадр из фильма
Самодостаточность хорошего кино – вековая неприятность критики. Трагикомедия норвежца Бента Хамера «Кухонные байки» несамодостаточна лишь в том смысле, что хорошее кино также имеет вековую историю. Но на Севере лучше в большинстве случаев идут мелодрамы и драмы, потому Бента Хамера обязательно сравнят с практически единственным родителем северных трагикомедий. Финн Аки Каурисмяки задал тон, как это возможно верно и прекрасно.
Лишь в Норвегии еще пустынней и холодней, чем в Финляндии, и вместо тысячелетней русско-финской границы наличествует тысячелетняя дружба-неприязнь со шведами, что также совсем второй коленкор. «Кухонные байки» сравнимы с Каурисмяки только как радостные семьи, каковые в действительности неизменно радостны одинаково. Во всем остальном они неповторимы.
Кадр из фильма
Стиль ретро, 50-е годы пригодились неслучайно. Все завязано на анекдот, на весьма сильное допущение, а допуск существенно легче, если он в дымке прошлого. Имеется в виду, что помешанные на «ИКЕЕ» шведы когда-то в далеком прошлом стали делать кухонную мебель с учетом удобства передвижения. Другими словами в случае если в неправильно организованной кухне хозяйка за год набегается, приблизительно как около света, в верной – лишь как галопом по Европе.
Этот факт был как бы вычислен социологами, но это только предыстория. Фильм начинается, что шведы пошли дальше и стали проводить социологические изучения среди домовладельцев, другими словами холостых мужиков на кухне. В подопечной Норвегии нашли деревню, где бабы фактически не живут, мужики дали согласие за обещанную лошадь, и в самые холода в том направлении отправился десант.
Любой из социологов имел прикрепленный к машине фургончик для сна и еще прикрепленный к фургончику большой стул типа гинекологического. Значит, эту стремянку заносишь на кухню, залезаешь и целый сутки записываешь, чего делает мужик, ни под каким видом не вмешиваясь в его деятельность. Ночью дремлешь, утром опять, и без того в течение месяца.
Научная чистота опыта. Белая горячка.
Кадр из фильма
Но с первого же кадра эта белая горячка проиллюстрирована столь основательно, детально, зримо и без мельчайшей ухмылки, а в далеком прошлом прошедшие 50-е годы воссозданы столь натурально, что, желаешь-не желаешь, поверишь своим глазам. И снова же, данный дурной анекдот не самоутверждается – вот, дескать, смейся, паяц, над отечественной белой горячкой. Он – только условие для совсем второй хохмы, в частности – в полной мере настоящей людской ситуации.
Он и появился-то из-за людей, из-за таких их особенностей, каковые по-второму сейчас не воскресить, не свести воедино. Из-за ветхого мужика, прекратившего входить в собственную кухню, в то время, когда в ней показалась стремянка с другим мужиком. Из-за ветхого приятеля первого мужика, что его поддержал в упорном противостоянии стремянке, в то время, когда особенно обнаружилось, что обещанная лошадь – древесная раскрашенная, на колесиках.
Из-за живой больной лошади, с которой первый ветхий мужик сроднился, но она не так долго осталось ждать умрёт, потому и позарился на обещанное. Опыт Бента Хамера – постараться отыскать не научное, а собственный личное, негромкое и спокойное «мелкотемье», в то время, когда в трех предметах расписывается вся людская судьба, все мировое сообщество, может, кроме того, все мироздание.
Кадр из фильма
«Мелкотемье» растет, во-первых, по части взаимоотношений, и Бент Хамер на удивление совершенно верно и кратко подметил, как выглядят скрытый стыд, неуемное любопытство, беспочвенная ревность, не сильный надежда, понятное смущение, нечаянная эйфория, бесстыдство и полная глупость, органическое чувство чести. Ну, попали, ну, что сейчас, обосраться? Текста мало, но целый забавной, по причине того, что завязан на обстановку.
Не перескажешь, как с кошачьей шкуркой на протяжении простуды приехал контролер, и что они говорили. Во-вторых, что уже ясно, все начинается по части ситуативных гэгов, каковые неспешно превосходят любую белую горячку, а ты уже ржешь, не глядя, по причине того, что поздно не ржать. Еще сам и оправдываешь: «А что, из-за чего бы нет?».
Так как начиналось с того, что мужик на стремянке проголодался, дотянулся из судка яйцо, куснул, а без соли неприятно, и тогда он нарушил правила: на секунду слез со стремянки, схватил солонку и посолил. Заслышал шаги старика, тут же залез обратно, а солонка осталась на тумбочке. Не на полочке, как положено.
Старик начал ее искать.
Кадр из фильма
Кому незнакома подобная обстановка, не считая кисейных девушек? Кто ни при каких обстоятельствах в гостях не лез, куда не положено, и не был застигнут на месте правонарушения? Но все гэги играются в фильме норвежскими мужиками (Йоахим Кальмейер, Томас Норстрем, Бьорн Флоберг, Рейне Бринолфссон) совсем невозмутимо, неторопливо и флегматично – другими словами также не для самих себя.
Для жизни таких неслабых мужиков, для ее образа, для права на таковой образ. Исходя из этого, в то время, когда дело доходит до радио из зубов – все уже без вопросов. Лишь задним числом осознаёшь, что придумано гениально, а синхронно ржешь и в мыслях пересчитываешь собственные пломбы. Но, может, основная уникальность «Кухонных баек» – они хохот доводят до слез. До таковой полной естественности забавного, в то время, когда теряется защита.
Юмор по Фрейду – замещение страха смерти, и Бент Хамер сумел довести его до таких тонкостей, что «замещение» вылезло. На «Кухонные байки» не нужно ходить только одной категории зрителей: кто скорее готов стереть с лица земли всю землю, чем признать себя одиноким.
