Лига выдающихся джентльменов
Том Сойер Марка Твена стал американским шпионом, Дориан Грей Вручения Оскара Уайльда был любовником Мины Харкер, в далеком прошлом укушенной Дракулой Брэма Стокера, врач Джекилл и господин Хайд Роберта Льюиса Стивенсона не скончались на родине, а перебрались в Париж, а у все-таки покойного Человека-невидимки Герберта Уэллса был выкраден резервный флакончик эликсира. Алан Куотермейн Генри Райдера Хаггарда похоронил двух единственного сына и жён, «Наутилус» взорвался. Дабы тем, кто ничего в юные годы не просматривал, не запутаться в именах, а остальным представить, как стало вероятно такое сочетание имен, направляться взглянуть «Лигу выдающихся джентльменов» Стивена Норрингтона.
Кадр из фильма
Экранизация комиксов Алана Мура и Кевина О’Нила будет наконец-то близка нам как жанр. В отличие от людей Икс и людей-пауков у этого комикса ноги растут из общечеловеческого школьного фольклора. Это в то время, когда так дотянулся уже любой пушкин, что обстебать его не преминут и круглые отличники. «У Лукоморья дуб срубили, кота на мясо зарубили, златую цепь на рынки сбыли, русалку в бочке засолили и написали »Огурцы«.
В том месте на неизвестных дорожках гуляют линии в босоножках», – дальше не помню, но что-то неприличное. Но весьма похоже на экранизацию. Единственное, что легко напрягает в этом огороде – отличие репертуара отечественных и голливудских школьников.
Где отечественный Шерлок Холмс? Где Наездник без головы? Где Овод, наконец?
Но, мысль комикса достаточно культурна – избирательность персонажей разъясняется тем, что Мур и О’Нил забрали лишь таких выдающихся джентльменов, каковые были придуманы до начала ХХ века и, иначе, имели возможность до него дожить. Это необходимо, дабы 1899 год, в то время, когда все происходит, выдал и нам, не забывающим об этих джентльменах, что начиналось все не с Интернета а также не со старомодной НТР, а с промышленной революции в десятнадцатом веке по принципу «Имеется у революции начало, нет у революции финиша».
Соответственно, отечественное на данный момент – и прямой итог «золотого века литературы» с ее последствиями и свершениями. Юмористическая мысль, и в этом нюансе экранизация доводит идею комикса практически до совершенства.
Кадр из фильма
Доисторический танк выезжает на английские улицы 1899 года, вползает по лестнице в имперский банк, крушит запоры, разламывает стенки и грабит золото в перестрелке с бессчётными констеблями. Пехота на танке была в древних германских касках. После этого английская пехота также весьма стильно взрывает новенькие цеппелины в берлинских лабораториях.
Это ужасный злодей в плаще и стальной маске-домино задумал развязать мировую войну, маскируя собственных людей под враждебные армии и выкрадывая во всем мире очень способных ученых. Но в принципе дело не в нем. Дальше будет большое количество чего – Африка, Лондон, Париж, япония и Венеция – и все это будет в новорожденном на тот год безукоризненном стиле модерн.
В случае если мебель – то псевдоготика, в случае если перчатки – то краги, в случае если очки – консервы. Капитан Немо плавает на «Наутилусе» как раз того вида, как его воображали в синхронных иллюстрациях к Жюлю Верну – с тёмными коваными завитушками на серебристой обшивке и колоннадами на борту, и вся его механизация – как раз механизация по тогдашним канонам. Как расползается кусок обшивочки, как вылезает батискафчик, как долгий-долгий рычажочек опускает его на воду.
Киношников очень прикоснётся момент чтения звукового письма от ужасного злодея, записанного на грампластинку и проиллюстрированного статичными черно-белыми кадрами. Как раз так статично снималось раннее кино, как раз так – под граммофон – обычно показывалось.
Кадр из фильма
Чем законченней стилизация, тем богаче ассоциации, но и этим не ограничена демонстрация достижений промышленной революции. На компьютере сейчас возможно нарисовать все – как взрывается Венеция и как натурально скончался Дориан Грей. Многих смутила откровенная нарисованность хорошей половины мира, окружающего джентльменов, но вода в океане, по которому плыл смоделированный «Наутилоид», была в полной мере натуральная.
То, что мир не просто сворачивается в картины, смонтированные по типично комиксовой модели, с резким ракурсом и минимумом текста несложных мизансцен, в частности поглощает все большей и большей искусственностью остатки живой натуры – сущность современных зрелищ, принципиально отличающая их от несовременных зрелищ. «Лига выдающихся джентльменов» – уже кроме того не мультфильм с живыми говорящими головами, а что-то наподобие рекламного уличного табло, попавшего в помещение. В случае если что-то на нем неизменно не будет любой ценой завлекать взоры, оно никому не требуется.
Люди в тепле посидят, покушают кукурузы, потрепятся, поцелуются и табло по большому счету не увидят. Натуры им до фига и вне строения кинотеатра.
Кадр из фильма
Настоящее смущение вызывает именно рекламность. Что бы в том месте ни выбирало новое поколение, рекламу оно наблюдает довольно часто, но не все время. А в фильме Стивена Норрингтона, в это же время, патологически отсутствует сюжет. Сперва все джентльмены планируют, и узнается, ху из кто. Позже они гонятся по миру за злодеем, пробуя узнать, ху из он.
Но вряд ли на свете остался хоть один школьник, которому неясно, что злодея, в итоге, догонят, определят и убьют. И потому, что сначала до самого финиша нет никакой загадки, которая бы связала и перекрутила джентльменов чем-нибудь, не считая собственного жажды авторов Мура и О’Нила, вместо сюжета выходит вправду неспециализированное место.
Ограничиваясь бессвязным оживляжем (Куотермейн страдает по потерянному сыну, капитан Немо молится богине Кали, Человек-невидимка подозревается в предательстве), фильм как бы создан только чтобы его разглядывать. Без чувств. С тем минимумом чувств, что приводит к неузнаваемости Петы Уилсон с тёмными волосами либо как очень сильно компьютеризованы драки и беготня с участием 70-летнего Шона Коннери.
Кадр из фильма
Иначе, Коннери у нас обожают, а он был не только Куотермейном, но и продюсером «Лиги выдающихся джентльменов». Значит, чует потенциал аналогичных рекламных табло. Что ж, возможно, за ними вправду будущее – кто знает.
Но все равно: в случае если уж достигать апофеоза зрелищности, неестественной и тщетной, нужно было вмещать в один сеанс два, три, четыре показа этого произведения. Другими словами оно должно было быть очевидно в три раза меньше и крутиться, как ролик, получая сокровище не за счет длительности, а за счет повторяемости.
