Медвежий поцелуй
Фильм «Медвежий поцелуй» вспоминал как поэтическая мелодрама, зрелищная и музыкальная, несложная и вразумительная всем сердцам. Ее суть: в случае если весьма полюбишь — вероятно любое чудо.
Психотерапевтическое состояние персонажей — одиночество в толпе. Не просто так автору картины Сергею Бодрову-старшему пригодилась в героини Ребекка Лильеберг, известная своей нетрадиционной любовью в «Чертовом Омоле», у нас более известном под осмотрительным заглавием «Продемонстрируй мне любовь». Они с подругой в том месте также были трагически одиноки в толпе неспособных к узким эмоциям олухов.
В новом фильме ее кличут Лола и она полюбила медведя. Для того чтобы полюбил бы любой: маленький пушистый медвежонок, от жестокости людей лишившийся матери и одиноко ковыляющий в сибирских снегах. Лола забрала его к себе в труппу бродячего цирка, выкормила, вырастила и полюбила. И ей никто больше не нужен.
Как в мелодраме, идет нагнетание ужасных событий: девочка фактически сирота, приемная мать подобрала ее на улице и, раскрыв эту ужасную тайну, кинула совсем. Итальянец, прокатывающий русский цирк по городам Европы, жулик и кидала, вечный цирковой праздник полностью фальшив и по сути грустен, как это и должно быть в фильме про цирк. И девочка одинока.
Лишь мишка. Немудрено, что в один прекрасный день он оборачивается человеком — замечательным парнем в виде Сергея Бодрова-младшего. Таковой придет на помощь, таковой утешит, с таким не страшно.
Кадр из фильма
У моих сотрудников все это почему-то приводит к про «Обычное чудо» Евгения Шварца. Но по стилистике «Медвежий поцелуй» более похож на «Сердце медведицы» Арво Ихо, один из конкурсных фильмов последнего Столичного кинофестиваля, где также были тайга и языческие обряды, захватывающе снятая с высоты птичьего полета, мистические превращения и обилие воздуха. При всех сбоях и недодумках того фильма, в нем «дышала судьба и почва».
В «Поцелуе» это чувство прорывается лишь местами: в нем сильное начало, философический финал и на долгое время зависающий сюжет. Он оказался лоскутным.
"Наверное," намечалось зрелище, пир для глаз. Русский цирк колесит по четырем государствам, из строгих Германий-Скандинавий попадаем в испепеленную солнцем Испанию, да не морскую, туристскую, а куда-то в район Сарагосы, где плоские холмы и жёлтые пески. Гадают цыганки, тамтамят шаманские бубны, звенят монисты, лают сибирские псы, блещет цирк, ликующий и печальный в один момент.
Красные носы-нашлепки клоунов вкупе с мелодией аккордеона напоминают о Феллини — это он отыскал в арене универсальную формулу ужасного карнавала. Большое количество цирковых и музыкальных номеров — еще чуть, и был бы мюзикл.
Кадр из фильма
Но драма непонимания, скорбь одиночества не отпускают храбрецов. Они затравлены, их любовь людям непонятна и по сути запретна — любовь поэтическая и замеченная как философское понятие, так что вопросы по поводу секса тут покинем пошлякам. Живописца тревожит, в сущности, не столько сама эта любовь — состояние для человека естественное, сколько отчужденность окружающих, непробиваемая цинизма и стена равнодушия, в принципе не допускающих существование чего-либо возвышенного.
Вот это живописцу думается неестественным, выморочным и для человека смертельным. Как в «Омоле», счастья тут нет: влюбленные не столько обожают, сколько спасаются друг в друге, а кругом них мрак, пускай кроме того и подсвеченный цирковыми огнями. Экзюпери писал о «Почва людей».
Бодров-младший сделал фильм о людской тайге, не тронутой ничем человеческим.
Кадр из фильма
В работе над сценарием, как признавался режиссер, принимал участие культовый и немногословный американский классик Терренс Малик — подправил сценарий и ушел в тень, кроме того не разрешив поставить в титрах собственный имя. Я опасаюсь, что обстоятельством этого решения не столько скромность, сколько сценарий, выправить что не удалось кроме того Малику. Сценарий никак неимеетвозможности выбрать между коммерчески философической притчей и зрелищным проектом.
Коммерция требует яркой картины, ее снабжает цирк вкупе с путешествием по государствам Европы. Притча апреллирует к мысли и самоуглубленности, но идея, заявленная чуть ли не В первую очередь, никуда не движется. Остаются два любящих существа, беспомощных перед жестокостью окружающего мира, не обращая внимания на всю мощь медвежьих когтей.
А это остановленное мгновение для красивого полотна, но не сюжет для кинематографической картины.
Финал принимаешь на разрыв души: обернувшись опять медведем, храбрец Сергея Бодрова-младшего уходит от людей в снега — уже окончательно. Как в жизни.
