Палата №6
Фильм «Палата №6» признан самым известный событием русского кинематографа 2009 года, и именно он едет бороться за «Оскар» в категории «Лучший зарубежный фильм» от России. «В чем же волшебство (псведо)документальной экранизации?», — спросит кто-то. И кто-то второй начнет медлительно, но с уверенностью собственный рассказ. Так, как на экране: все говорят со всеми, не перебивая друг друга.
А основное: не перебиваяславный междустрочный чеховский шепот.
УРАЗУМЕНИЕ – НЕДОРАЗУМЕНИЕ
Держишь в руках пульт и переключаешь каналы: вот он новостной репортаж о психбольнице в Подмосковье, вот философские дебаты, а вот интервью с родными какого-либо потерпевшего – и не осознаешь сходу, то ли «Криминальная хроника», то ли «Ожидай меня». Такую вот чудную и замысловатую видеокнигу по мотивам классики 19-ого века представил публике режиссер Карен Шахназаров.
Документальность, пожалуй, основная изюминка, сделавшая фильм намного ближе оригиналу, чем это имело возможность оказаться при классической исторической экранизации. Не обращая внимания на временной сдвиг в сто с лишним лет, зритель попадает в психбольницу кроме этого бережно, как вводит собственного читателя в том направлении сам Чехов: «Если вы не опасаетесь ожечься о крапиву, то отправимся по узкой тропинке, ведущей к флигелю, и посмотрим, что делается в». Как раз так последовательно и неторопливо начинал чеховский рассказчик эту историю.
Репортажный тон, объективный и легко отдаленный, был вовсе не чужд рассказу «Палата №6». Но фильм вступает куда решительней: на экране монологи больных и документальные съёмки психбольницы. И лишь позже – палата номер шесть.
В отличие от рассказа кульминация нам известна практическисразу: местный главный врач Рагин (Владимир Ильин) стал больным психиатрии. Еще сравнительно не так давно врач исповедовал перед больным Громовым (Алексей Вертков) стоическую философию уразумения – искать счастье в себя, не обращая внимание на окружение, но на данный момент, в то время, когда его закрыли в данной самой легендарной палате, он хватается за голову и вскрикивает: «Это какое-то недоразумение!»
КТО ГОВОРИТ?
Восклицания Рагина теряются в шуме голосов свидетелей, каковые воображают обстановку с различных сторон. Знает ли кто-нибудь всю правду? Основной рассказчик?Кто он, кто же он, данный рассказчик Чеховской прозы? Над этим вопросом уже продолжительно разламывают себе голову критики. Он через чур невидим, дабы его уловить, и он через чур много знает, дабы быть легко человеком либо, по крайней мере, – одним человеком.
Возможно, второй предположением руководствуется и Шахназаров: рассказчиков у него большое количество. Многоголосье данной истории – вторая обстоятельство поразительной достоверности «Палаты №6».
СМЕЩЕНИЕ ЦЕНТРА
Шахназаров трансформирует Чехова вправду деликатно, с опаской, не нанизывая на канву новых смыслов. Но решающей имеется его склонность к смещению в центр малых эпизодов рассказа, к перестановке выговоров. Как раз исходя из этого фильм возможно справедливо назвать интерпретацией «Палаты №6», а не ее кинокопией.
Особенно вольной думается инсценировка Нового года в психбольнице, которая стала его трейлером и визиткой фильма.
На первый взгляд, это событие с подарками и ёлкой по большому счету больше похоже на режиссерскую фантазию. Но в случае если прислушаться, возможно расслышать размышления врача финиша 19-ого века. «Сейчас помешанным не льют на голову холодную воду и не надевают на них горячечных рубах; их содержат по-человечески а также, как пишут в газетах, устраивают для них балы и спектакли», — рассуждает Рагин о западной медицине собственного времени в рассказе.
Новогодний бал, что был только далеким слухом для действительности Чехова, стал центром (сумасшествия?) у Шахназарова. Не через чур грустная ли ирония над улучшением условий в постсоветских безумных зданиях?
Должно быть, время – это основное формальное отличие фильма от рассказа Чехова. Время фильма – тут и по сей день, в котором камеры и диктофоны стали людской памятью, но природа вещей, как завещал чеховский Рагин, осталась прошлой: в случае если колонии и психбольницы строят, кому-то необходимо в них сидеть.
Смерть Рагина остается за кадром. Вместо нее очередное перемещение маленькой малом истории в центр сюжета. Соседка врача вспоминает, как хорош был к ней и ее двум дочерям врач Рагин, как укладывал детей дремать, в то время, когда бушевал не добрый любовник в доме.
Вместо смерти звучит хохот, как смехосумасшествие и смехоирония над фикцией, которая и спустя 117 лет практически действительность.
