Папа сильвестр
Как и его храбрец Рокки, он бывал в нокдауне, но ни при каких обстоятельствах – в нокауте. Слай говорит, как ему удалось победить раздутое эго, пережить выход фильмов «сходу на DVD» и оправиться от травмы шеи на съемках собственных «Неудержимых».
Сильвестр Слай Сталлоне делает ужасное признание. Последние тридцать лет его везде преследует одна песня. В первой половине 80-ых годов XX века она пара недель держалась на первых строках европейских чартов; она неизменно звучит на свадьбах, в караоке-концертах и клубах «Фабрики звезд» по обе стороны Атлантики; ее каверы выполняли такие непохожие друг на друга артисты, как братья Джонас и Фрэнк Бруно. Это песня о желании и «вдохновении выжить».
По иронии, о записавшей ее группе Survivor именно ходили (ошибочные) слухи, словно бы в 80-е годы они распались.
Вы фактически точно ее понимаете, но вещь в том, что вы в любом случае понимаете о ней больше, чем Сталлоне, а ведь как раз в его «Рокки III» /Rocky III/ (1982) песня раздалась в первый раз. Он качает головой, поджимает губы и внимательно наблюдает на нас: «Мне стыдно согласиться, но я до сих пор не знаю слов, – ухмыляется он. – не забываю, начинается с »Rising up…«, и все! Кошмар, да? Но я в действительности ни при каких обстоятельствах не знал слов »Eye of какое количество Tiger«!»
Если вы в далеком прошлом просматриваете развлекательную прессу, то уловили привычный тон, предсказывающий разоблачение публичного образа звезды. Да, это одна из таких статей. Ничего не сделаешь – между настоящим Сталлоне и его публичным образом вправду огромная пропасть.
У Слая, как и у Микки Рурка, что повторил многие его неточности, вместо того дабы обучаться на них, обаяние и харизма простого человека – так простого, что в это тяжело поверить. Нет, это ни за что не означает, что он таковой, как все, – но в то время, когда Сталлоне пожимает вам руку, вы ощущаете, что вот он, тут, в данной комнате, и смеетесь над его шутками не из вежливости, а вследствие того что его юмор узкий и настоящий.
Мы видимся со Сталлоне на Венецианском кинофестивале, где ему вручают премию за вклад в современный кинематограф. В случае если вам смешно, значит, вы забыли, какое влияние на свободное кино оказал первый фильм Сталлоне, «Рокки» /Rocky/ (1976). Но он не планирует почивать на лаврах.
В 63 года у Слая, думается, открылось второе дыхание, и трудится он с тем же пылом, что и в 70-е. Без иллюзий, само собой разумеется. Он знает, о чем вы думаете: «Судья Дредд» /Judge Dredd/ (1995), «Гонщик» /Driven/ (2001), «Убрать Картера» /Get Carter/ (2000)…
«Мне думается, что меня тогда настиг синдром кинозвезды, – думает он, покручивая в левой руке сигару. – Я был через чур избалован. Кто-то из актеров, возможно, на данный момент думает: »Да как он смеет так сказать?« Но я бывал по обе стороны баррикад. Чем больше размякаешь, тем хуже становишься как актер.
Начинаешь расслабляться. А задницу, которая всегда сидит на пуховых подушках, надрать легче».
Сейчас на Сталлоне элегантный костюм – серебряно-светло синий пиджак в полосу и зеленовато-олубой галстук с широким узлом – все это весьма ему идет. Но его задницу никак не упрекнешь в том, что она засиделась на пуховых подушках.
Наоборот, последние семь дней ее методично мутузили: Сталлоне вносил последние штрихи в «Неудержимых» /Expendables, The/ (2010), собственный новый боевик про отряд наемников, которых отправляют в южноамериканское диктаторское страну. «Ни при каких обстоятельствах… в собственной… жизни… я не был так радостен закончить фильм, – заявляет он. – Клянусь вам, все »Рэмбо« совместно забранные не сравнятся с этими четырьмя съемочными семь дней. Легко поразительно. Целые трудности».
Он не преувеличивает. Мы спрашиваем Сталлоне, сколько травм он взял, и вопрос заставляет его задуматься. «Честно? – задаёт вопросы он. – Мне лишь сравнительно не так давно шею прооперировали. Вот, шрам остался, – он опускает воротник рубахи, открывая неприглядный рубец. – У меня сейчас в том месте железная пластина и три болта в спинном мозге. Донорскую кость было нужно вставлять, – после этого он поднимает правую штанину. Тут все выглядит куда хуже, как словно бы отрезали кусок мышечной ткани. – В этот самый момент оперировали.
Шраму два месяца. От икры отрезали все мясо, из этого – досюда. Жестко. Болело плохо. Линия забери!
Еще через 20 дней операция на плечевом поясе. П…ц, меньше!»
Больные точки Сталлоне:
1. Порвано сухожилие громадного пальца
2-3. Повреждены оба плеча
4. Сломана шея
5. Ущемлено эго
6. Вырезана часть икроножных мышц
И все это с одного фильма? «Ага-а, – протягивает он, поднимая руку. – Громадный палец также необходимо латать. Порвал себе сухожилие так, что зажигалкой не имел возможности чиркнуть. Задаю вопросы доктора: »В то время, когда это пройдет?« Он отвечает: »Ни при каких обстоятельствах. Нужно оперировать«. Я ему тогда: »На хер! Хватит с меня операций«».
Слай ненадолго замолкает. «Вообще-то, вы первый, кому я это поведал, по причине того, что не хочется смотреться нытиком. У меня болят оба плеча, мне только что починили ногу и засунули пластину в шею. Пятичасовая операция …»
Он говорит, что его «Неудержимые» станут боевиком с громадной буквы, – и с таким комплектом актеров, как Слай, Дольф Лундгрен, Джет Ли и Джейсон Стэтэм (не считая камео Брюса Уиллиса и Арнольда Шварценеггера), это не безлюдная угроза. «Мне было жалко дублеров, – говорит он. – Я наблюдал, как их швыряли о кирпичные стенки. Не резиновые кирпичные стенки, не компьютерные стенки, нет – это, б…ь, был настоящий кирпич. Уж я-то знаю, меня самого в них кидали».
Не обращая внимания на все трудности, Сталлоне тепло отзывается о «Неудержимых». «Это фильм о группе неудачников, каковые обожают друг друга, – говорит он. – У них собственный мелкое братство. В то время, когда они бьются с кем-нибудь с пушками в руках, все превосходно. Но стоит пулям остановиться, и все: они не смогут совладать с простой судьбой, на них жалко наблюдать.
У моего храбреца в фильме из всей собственности лишь пикап и кукурузник – все, что он нажил за 30-летний период боевых заданий. У храбреца Джейсона неприятности с дамами: в том месте имеется сцена, где он прямо среди поля боя начинает: »Я знаю, что она мне изменяет, знаю«, а я ему говорю: »Ты, б…ь, сконцентрируешься либо нет?« И без того все время. Мне такое сотрудничество показалось занимательным. Создается чувство, что эти мужики столького добились, что им все по плечу, а в действительности они колоссы на глиняных ногах.
Но экшна в том месте легко немерено».
Так стоил ли фильм того? операций и Боли? «НЕТ! – рычит он. – Стал бы я браться за него еще раз? НЕТ!»
У Сталлоне большое количество неспециализированного с ребятами из «Неудержимых». Он знает, каково это – быть лузером. «Начиная с 96-го моя карьера превратилась в трагедию, – говорит он. – Роль второго замысла в »«Детях шпионов» /Spy Kids 3-D: Game Over/ (2003)! Фильмы со сборами 25 тысяч долларов. «Катала», к примеру. У меня на телефоне поселились пауки. Мои фильмы производили… ох, – на какое-то мгновение думается, что он не сможет это сказать, – сходу на DVD. Последним из них был ««Ангел мести» /Avenging Angelo/ (2002).
Я тогда сообщил: »Господи, мне хочется выкупить все эти диски и сжечь их. Кошмарный фильм!«, – смеется. – Съемки проходили в стиле »Приносите на площадку собственную туалетную бумагу!« Я не шучу, так и было! Легко поразительно!»
Застой в работе начал сказываться на его личной жизни. «Моей жене было особенно не легко, – вздыхает он. – Я ей всегда говорил: »Мне необходимо сделать это в последний раз, у меня имеется что сообщить зрителям«. И потому «Рокки Бальбоа» /Rocky Balboa/ (2006) я начинал как собственный последний фильм. Это величайшая привилегия – уйти на собственных собственных условиях, как раз этого я и желал от »Рокки«.
Разве я имел возможность тогда поразмыслить, что мне сообщат: »Эй, а не желаешь еще раз сыграть Рэмбо?«».
И еще один «Рэмбо» планируется по окончании «Неудержимых». На протяжении отечественного интервью Сталлоне планировал делать его в совсем другом ключе. «Мне хотелось, дабы в последней части Рэмбо отправился в мир науки, – говорит он. – И в то время, когда я в первый раз заявил об этом, блоггеры на меня. Но я поразмыслил: »Превосходно!« Если бы мысль им понравилась, это означало бы, что она через чур предсказуема.
А мне хотелось чего-то противоречивого».
Итак, еще в сентябре Сталлоне планировал начать пятого «Рэмбо» /Rambo V: The Savage Hunt/ (2011) с того, как в глыбе льда находят доисторического человека, и американская армия забирает его для опытов с ДНК. «Рэмбо выясняется связан с этим опытом, – очертя голову говорит Сталлоне. – Это разумное, но дикое существо. И оно может говорить, так что между ними происходят превосходные диалоги! – смеется он. – Как если бы вы говорили со своим подсознанием! Агрессивным подсознанием.
И для Рэмбо это что-то наподобие: »Я общаюсь со своим прошлым, а он – со своим будущим«».
Но со времени отечественного беседы замыслы Слая мало поменялись. Изначальная мысль показалась ему чуть более противоречивой, чем необходимо. «Историю про охоту на человека-зверя мы снимем с другим персонажем, – заявил он в ноябре. – А Рэмбо отправится в другую страну, в город, где пропадают юные девушки». Каким бы ни был новый «Рэмбо», не следует жалеть Слая , если фильм провалится.
Он большое количество пишет – и книг, и картин, – причем средств, каковые приносит ему карьера живописца, в полной мере хватит на судьбу, в случае если Голливуд опять отвернется от него. В действительности, Сталлоне в далеком прошлом привык, что публика принимает его, скромного и остроумного парня, за его же альтер-эго из фильмов-боевиков. «Не хотелось бы прибедняться, но я в полной мере осознаю людей, каковые так обо мне думают. Весьма не легко перевести собственный восприятие.
В то время, когда врываешься так же скоро, как сделал я с »Рэмбо«, а позже кто-то говорит: »Кстати, он еще и литератор, и живописец…«, – смеется Сталлоне, – то все интересуются: »Без шуток? И вдобавок что он делает?« – »О, он превосходно вырезает по дереву – трубки, к примеру…« – »Да киньте!«
С возрастом как-то легче делается заниматься многими вещами в один момент. Но тот факт и мои картины, что меня приняли в мире мастерства, льстит мне больше всего. Я сам всю жизнь коллекционирую произведения искусства, так что это легко потрясающе.
Я время от времени бужу собственную жену в два часа ночи со словами: »Это поразительно! Дорогая, ты просто не осознаёшь. Это поразительно!«»
Он делает вид, словно бы отворачивается к стенке, не дождавшись ответа: «Ну хорошо, дремли. Спокойной ночи!»
