Шарлиз терон: «у меня было много синяков от костюмов»
Шарлиз Терон появилась в Южной Африке в августе 1975 года. Ее карьера в кино началась в 1995 году с третьесортного фильма «Дети кукурузы 3» и к настоящему времени насчитывает более 30 картин, среди которых имеется и настоящие успеха, и проходные ленты, незапомнившиеся. Но возможно с уверенностью заявить, что если вы в один раз заметили Шарлиз Терон, то уже ни при каких обстоятельствах не спутаете ее ни с кем вторым.
Ее красота возможно примечательной, яркой, вызывающей и совсем незаметной, мягкой, скромной. Такими были Роми Шнайдер и Мэрилин Монро.
Ни для кого не будет неожиданностью новая роль актрисы — образ не добрый королевы-мачехи Равенны еще в одном варианте ветхой сказки о Белоснежке. Шарлиз уже удивляла зрителя контрастными работами — одна лишь Эйлин Уорнос из «Монстра» чего стоит! Но, в отличие от последней героини, Равенна — настоящая красивая женщина, как, но, и положено по сказке, где королева задавала вопросы собственный зеркальце: «Кто на свете всех милее?» Шарлиз знакомит зрителя со своим новым персонажем уже на этой неделе, и нам предстоит определить еще одну грань таланта актрисы — умение продемонстрировать красоту разрушительную, страдающую и бесплодную.
КиноПоиск встретился со звездой задолго до выхода в прокат «Белоснежки и охотника», исходя из этого фактически о фильме вопросов задавалось мало, потому, что по маленьким отрывкам, продемонстрированным журналистам, было тяжело представить, о чем, не считая самого очевидного, стоит сказать.
Мало необычное по окончании данной встречи сложилось чувство о Шарлиз. Она выглядит весьма легко: белая майка, легкий розовый шарф неосторожно обмотан около шеи, тёмные легинсы хорошо обтягивают длиннющие ноги… Расположена она была достаточно доброжелательно, но не упускала случая подколоть журналистскую братию.
— Как так оказалось, что вы с Джулией Робертс были соперницами? Тебя это как-то тревожило?
— Какой абсурд! С чего бы мне тревожиться? Это вам нужно придумать что-нибудь этакое, дабы реализовать материал, вот и вы и придумываете подобную глупость. (Смеется.)
— Это совершенно верно, мы такие. (Все смеются.) Но все же какие-то мысли у тебя имеется по этому поводу?
— (Вздыхая) Я не пологаю, что студия Universal стала бы вкладывать усилия и деньги в фильм, что не занял бы собственную нишу в прокате. Да и Relativity Media также не делала бы собственный фильм, не будь у компании уверенности в том, что он отыщет собственного зрителя. Парни, сами поразмыслите, в том месте же не дураки сидят.
Они знают, как вычислять собственные деньги. Вы и по трейлеру уже не могли не осознать, как это различные фильмы.
— В то время, когда ты в первый раз услышала о сказках братьев Гримм?
— Возможно, в то время, когда мне было лет десять-двенадцать. Я росла на сказках бушменов, а не на европейских историях о принцессах. Мне больше нравились сказки африканских народов, их я и выясняла по большей части от друзей либо преподавателей. Я точно не помню, в то время, когда в первый раз прочла «Белоснежку». Возможно, в то время, когда была уже существенно старше, на данный момент и не отыщу в памяти.
И сказка на меня не произвела особого впечатления.
— Ты в юные годы и юности была гадким утенком либо все-таки прекрасной девочкой?
«Я точно не помню, в то время, когда в первый раз прочла „Белоснежку“»
— Вот такие вопросы постоянно оставляют тебя в дураках. (Смеется.) Ты ни при каких обстоятельствах не предугадаешь, в каком свете тебя выставит пишущий. В случае если сообщить правду о том, что я была уродом, то это будет смотреться так: «О, прекрасная девочка жалуется на то, какой она была дурнушкой в школе». Судите сами: у меня не было верхних зубов до 11 лет, одни клыки по бокам и ничего в первых рядах. Я перенесла желтуху, и в меня влили столько антибиотиков, что мои молочные зубы сгнили, не успев выпасть, как у других детей.
Так что это был непростой период для меня. Представьте себя в школе с другими детьми, в то время, когда ты не можешь не смеяться, в случае если тебе смешно, и как на это реагируют те, кто видит твою ухмылку. Само собой разумеется, это было не очень приятно.
Но на данный момент, вспоминая это время, я могу заявить, что меня это закалило, а не сломало.
— Но ты начала модельную карьеру уже в 14 лет?
— Нет-нет, мне было шестнадцать. И это была мамина неточность: она почему-то посчитала, что это могло быть хорошей шуткой — послать меня в модели! Меня это ни при каких обстоятельствах не интересовало, но оказалось, что в этом были огромные возможности. Я не забываю, что неизменно, глядя на карту миру, поражалась тому, что мы живем где-то в самом низу, на большом растоянии от всех. Мне плохо хотелось путешествовать.
Я обожала просматривать энциклопедии и справочники путешественников, исходя из этого, в то время, когда агент заявил, что мне предстоит трудиться в Милане, я была в восхищении. Мы не были богаты, и я кроме того грезить не смела о поездках куда бы то ни было. Я ни при каких обстоятельствах не бывала в самолете до тех пор, и, в то время, когда мне сообщили, дескать, вот тебе билет на джет в Милан, я расценила это как немыслимый презент судьбы, как приключение.
— Ты осознавала тогда, что с этим связана какая-то ответственность?
— Нет, совсем не сознавала. Я была совсем девчонкой, которой выпал шанс немыслимого приключения в другую страну.
— Любопытно, как складывается твоя карьера в кино: ты снимаешься в фильмах, где героини далеки от привычных канонов красоты, и одновременно с этим ты находишь возможность быть поразительно прекрасной в студийных фильмах и рекламных роликах. Ты выбираешь контраст для более увлекательной и яркой карьеры?
— Я выбираю правду. Все мои решения по выбору проектов, в которых я принимаю участие, в основном связаны с тем, как правдива и естественна моя героиня. Девушки не просыпаются утром с блеском и идеальным макияжем на губах.
И я желаю показывать собственных героинь такими, какие конкретно они имеется, в любой момент присутствия на экране. Я не выбираю сознательно роли, дабы сделать какое-то утверждение в духе «уродство против красоты». Я выбираю героинь, с которыми я ощущаю схожесть, родство. Я желаю, дабы зрители мне верили. Не смотря на то, что в итоге, в случае если поразмыслить, все это упирается все-таки в историю, которую говорит фильм.
Я не думаю о картинах, в которых тружусь, с позиций того, студийный это проект либо свободный. Я выбираю интересную мне историю. И студии на данный момент также, по-моему, больше ориентируются на историю, которая привлечет внимание зрителей.
Времена изменяются. Свободные фильмы уже не так свободны, как прежде, а студии уже не так твердолобы.
— Поведай мало о костюмах Равенны. В случае если делать выводы по замеченному отрывку, они совсем шикарны.
— Работа в кино постоянно предполагает сотрудничество полностью во всем, не обращая внимания на то, что любой совершенно верно знает собственный место и собственную работу. Такое сотрудничество, возможно, в основном относится к работе художников и актёров. По-моему, хороший режиссер замечательно осознаёт, что ты не можешь ожидать блестящего результата от актера, ставя его в неудобную обстановку, заставляя его надевать что-то из костюмов, в которых ему тяжело и не очень приятно.
Режиссер постоянно поощряет сотрудничество художников и актёров на площадке, костюмеров, гримеров, дизайнеров декораций, поскольку как раз актеры оживляют все это своим присутствием, исходя из этого их вывод принципиально важно для живописцев в основном.
«При создании платья для Равенны необходимо знать, что она думает, как она движется»
Из этого и появляется таковой творческий альянс, в то время, когда трудятся действительно страстные и гениальные люди. Коллин Этвуд — живописец по костюмам совсем необыкновенного таланта. Она превосходно осознаёт, что костюм обязан трудиться на роль. Создавая платье для королевы Равенны, она обязана знать, что героиня думает, как она движется, какие конкретно у нее жесты. Возможно придумать изумительное по красоте платье, но оно не будет функциональным для данной роли, поскольку не есть частью характера персонажа.
Исходя из этого сотворчество имеет для картины главное значение. Мне повезло, что, в то время, когда я трудилась над «Прометеем» на студии Pinewood в Лондоне, Коллин начала разработку костюмов для Равенны, и мы имели возможность совершить какое-то время совместно, обсуждая особенности и детали характера королевы. Нам это сильно помогло в будущем.
Я сходу растолковала Коллин, какой я вижу Равенну.
— И какой ты ее видишь?
— Она мне чем-то напоминает мою героиню в «Бедной богатой девочке»: она сама источник собственной боли. Костюмы ее должны были быть такими неудобными, дабы я всегда могла чувствовать эту линии королевы. Они были как бы напоминанием о том, что неудобства и причинение боли — это единственная возможность для нее по большому счету что-то ощущать.
Коллин придумала эти потрясающие подробности, каковые поменяли мой вид уже тем, что я вынуждена была двигаться особенным образом, дабы тащить за собой эти тяжеленные ткани, из которых сделаны костюмы, все эти тяжелые подробности костюмов. У меня было множество порезов и синяков от них. Мы с Кристен Стюарт кроме того шутили, что от сцен драк у нас не было столько ссадин, сколько от костюмов.
— А что ты предпочитаешь в жизни? Если бы я открыла твой платяной шкаф, что я бы в том месте заметила?
— Ничего особого бы не заметила. Я не придаю громадного значения одежде и меньше всего каким-то брендам. Ты видишь, как я одета на данный момент: простые легинсы, майка, шарф. Это достаточно обычный комплект для меня. Я обожаю удобство и не обожаю показуху, я не вижу отличие между белой майкой от какого-либо дизайнера либо майкой из любого простого магазина. Я, в большинстве случаев, ношу простые и эргономичные джинсы, просторные и свитера и светлые блузы.
Я не обожаю громадного количества бижутерии либо по большому счету каких-либо ювелирных украшений. Меня это стесняет, мне это мешает. Я обожаю неброские цвета.
— А планируя в путь, к примеру, что самое серьёзное ты заберёшь с собой?
— Слушай, неужто это кому-то вправду весьма интересно?! Ну хорошо-хорошо, я осознаю. Я беру прежде всего мой паспорт, мой iPad, iPod, очки для чтения, гигиеническую помаду какую-нибудь, бальзам для губ…
— Как в целом ты ориентируешься в жизни? Имеется ли у тебя какой-то девиз, какой-то моральный код, на что ты ориентируешься при необходимости? Жизнь в Голливуде возможно неоднозначной…
— Не знаю, с какой стороны подступиться к этому вопросу. (Усмехается уголками губ.) Возможно, все мы живем по фундаментальным правилам, каковые я не могу выдать за что-то уникальное: живи так, как будто бы это твой последний сутки; относись к людям так, как ты желал бы, дабы относились к тебе. В одном я точно знаю с полной ясностью: я не принимаю жизнь как главную репетицию. Я пологаю, что второй возможности у меня не будет.
Я сомневаешься, что имеется что-то по окончании жизни тут, я могу лишь сохранять надежду, что т а м возможно что-то приятное. Моя мама постоянно говорит: «Живи так, дабы в 80 лет на смертном одре ты не сообщила бы себе, что имела возможность бы прожить жизнь в противном случае, дабы не поменяла бы ни единой 60 секунд в ней». Вот это, возможно, и имеется мой девиз, мое главное правило.
«Я обожаю удобство и не обожаю показуху»
— Я большое количество слышала от различных людей о том, что с тобой легко трудиться и просто приятно пребывать рядом. Возможно, это как-то связано с тем, что ты выросла в Южной Африке?
— (Смеется.) Точно как раз исходя из этого! Мы, южноафриканцы, легко потрясающе классные парни! (Качая головой и через ухмылку) Слышать это весьма приятно. Я думаю, это возможно связано с тем, что я весьма обожаю то, чем занята. Многие из нас вырастают и ходят трудиться в различные конторы. Я выросла и играю . Нет, я не принимаю это как должное.
Я признательна маме и судьбе ежедневно за то, что у меня имеется возможность заниматься любимым делом, которое я ни на что и ни за что не променяю. И я обожаю окружать себя людьми, с такой же страстью относящимися к данной работе. Единомышленникам неизменно легко и легко рядом.
Обожаю трудиться и общаться с людьми, разделяющими мою мой отношение и философию к судьбе. Я терпеть не могу претенциозность — сама этим не страдаю и в других не терплю. Я обожаю людей, каковые живут, осознавая свой место и ценность жизни в ней, тех, кто знает совершенно верно, чем занят, и не делает вид, что находится в отыскивании исцеления рака. Я уважаю актеров, каковые появляются на работе вовремя, подготовленными и не являются головной болью всей съемочной группы.
Я обожаю специалистов. Но не всегда складывается так, что ты можешь быть с этими людьми, а не редкость, что приходится извлекать себя в уголок на несколько слов, обнаружить в себе гибкость, умение уступить, и я была в таких обстановках и среди не самых приятных людей. Я осознаю, что не все люди относятся к работе, как я, и многим приходится уступать, в случае если желаешь закончить работу в обычной обстановке.
Ненавижу, в то время, когда актер начинает выпендриваться и издеваться над людьми лишь вследствие того что вычисляет себя так называемым актером способа либо еще какой-нибудь ерунды. В большинстве случаев такие артисты далеки от профессионализма. Как раз специалисты приходят на площадку с выученным уроком, выполненной домашней работой.
Они делают то, что от них требуется, честно отрабатывают и затем смогут поделить бутылочку пива с рабочими на площадке, каковые, со своей стороны, не меньшие специалисты в собственном деле. Я с уважением отношусь как раз к таким людям. И, понимаете, мне вправду повезло как раз в данной картине трудиться с этими людьми.
Несколько подобралась опытная, с однообразным отношением к работе, с уверенностью в том, что все делают весьма хорошую картину. Я обожаю трудиться в таких условиях.
Создатель Наталья Хиггинсон
