Томас кречманн: «у моего героя нет выхода и нет надежды»
Он сыграл чуть ли не каждого второго офицера СС в голливудских фильмах. И, думается, совсем этим не расстроен. В «Сталинграде» Федора Сергеевича Бондарчука Томас Кречманн снова надевает нацистскую форму. Более того, фильм с заглавием «Сталинград» уже значится в его фильмографии. В самом ее начале, в то время, когда Кречманну было 25.
Как раз та роль была стартом его карьеры, которую немец решил строить не в Германии, а в Штатах. на данный момент он снимается в роли Ван Хельсинга в новом сериале канала NBC «Дракула», а летом посмотрел в Москву, дабы озвучить собственного храбреца в «Сталинграде».
Кречманн смеется, что он проделал необычный круг от одного «Сталинграда» к второму. Но на этом, само собой разумеется, останавливаться не планирует. В первую очередь подмечаю татуировку у актера на ноге — красную рыбку в азиатском стиле. «О да, я выбирал дизайн татуировки 10 лет. Осознаёте, я же немец.
Я не могу нанести на кожу что попало, не вспоминая. Для китайцев это указывает успех, для японцев — храбрость», — совсем без шуток растолковывает Кречманн и переходит к рассказу о «Сталинграде». Нам на интервью отведены практически считанные 60 секунд.
— Возможно, в то время, когда вам на стол лег сценарий называющиеся «Сталинград», было чувство дежавю?
— Сперва мне это показалось легко забавным. Так как «Сталинград», германский фильм, был моей первой работой в карьере, а карьера до тех пор пока что складывается очень и очень удачно. По окончании того фильма я постоянно искал роли, каковые чем-то похожи. Осознаёте, по окончании моего первого фильма все говорили мне: ты так прекрасно сыграл!
А мне казалось, что это необычно, поскольку играться мне было весьма легко. Позднее я осознал, что легко было вследствие того что предметом фильма были простые человеческие эмоции, вопросы жизни и смерти. Сами события были весьма большими, и для актера это выигрышная обстановка, в которой он может делать что угодно, поскольку его храбрец существует в адских, в нечеловеческих условиях.
По окончании того «Сталинграда» было не так много столь же значимых для меня картин. Была парочка, среди которых «Пианист» Полански. И тут мне в руки попадает сценарий фильма Федора. Красивый сценарий. Понимаете, Федор — ужасный перфекционист. Я совсем не ожидал для того чтобы размаха.
В то время, когда я попал на площадку, я был поразительно удивлен замеченным. Она была огромной, реалистичной, безумно прекрасной. Огромное количество людей, Максим (Максим Осадчий — Прим. КиноПоиска) — это, возможно, лучший оператор, с которым я когда-либо трудился. Грим, костюмы — все было такими точным! А Федор умудрялся быть везде и смотреть за всем, как словно бы вмещал в себе десятерых!
Я был радостен поработать с таким умным, душевным и тонко ощущающим режиссером. Исходя из этого играться опять было весьма легко. Как тогда, в моей первой картине. «
Мир катится в преисподняя, а он часть этого мира»
— В то время, когда мы были на съемках «Сталинграда», Александр Роднянский говорил нам, что у вас сверхсложный персонаж, покалеченный войной человек.
— Да, это то, что мне понравилось в моем персонаже и что, кстати, делает его похожим на моего храбреца из первого «Сталинграда». Мне не нравится играться односторонних персонажей, каковые только отрицательные либо только хорошие. Так как в каждом человеке имеется и та сторона, и вторая. Мой храбрец мне думается самым занимательным в фильме. В него разыгрывается настоящая драма.
С одной стороны, он часть германской военной машины, но он ощущает, что не желает принадлежать ей. У русских хотя бы имеется товарищи, имеется то, что они защищают, а у него ничего этого нет. У него нет выхода и нет надежды, ему некуда пойти. Он крутится, как белка в колесе, не имея возможности сбежать.
Замечает, как мир катится в преисподняя, а он часть этого мира.
— А еще актер Петр Федоров сказал, что снимать в 3D сложнее, поскольку кадр строится мало по-второму, наряду с этим ты чаще оказываешься без партнера.
— Нет, я для того чтобы не почувствовал. Я кроме того, честно говоря, не чувствовал, что около нас камеры. Технически, кстати, площадка была оснащена легко великолепно.
Я снимался во многих голливудских фильмах и наряду с этим ни разу не видел для того чтобы оборудования, как на съемках в России.
— Кстати, поскольку вы учили в детстве, совершённом в ГДР, русский язык. Вернули знания?
— Нет, я, само собой разумеется, фактически ничего не помню из того времени. Но, нужно заявить, что на площадке я осознавал практически все, что говорили мои русские сотрудника. Они довольно часто пробовали что-то мне растолковать, переводя на английский язык , а я их останавливал, по причине того, что уже осознал все по-русски.
В случае если предмет беседы мне знаком, то я фактически все могу разобрать.
— «Сталинград» — необыкновенное для отечественной индустрии кино. Это относится масштаба, эффектов, компьютерной графики. Что поразило лично вас на съемках?
Может, какие-то конкретные сцены?
— Самые дорогие моему сердцу сцены — они негромкие, камерные. Мои любимые в «Сталинграде» — это сцены с Машей. Но я был полностью поражен эпизодом битвы, в котором мы бежим навстречу друг другу и видимся в траншее.
Мне было мало страшно сначала, по причине того, что это сложная сцена, ее снимали одним долгим дублем, что весьма непривычно для человека наподобие меня, снимавшегося в главном в Голливуде. В большинстве случаев подобные масштабные действа снимают по кусочкам, а позже монтируют совместно мелкие фрагменты, каковые имели возможность снимать в течении трех либо четырех месяцев. «
„Дракула“ из того же последовательности, что и „Игра престолов“ либо „Тюдоры“»
А в «Сталинграде» была поставлена хореография всей сцены, и я очень сильно переживал, как все пройдет: тут бегут актеры, тут люди с камерами… Но все было так четко отработано, что, в то время, когда мне продемонстрировали дубль полностью, я поразился: в большинстве случаев из таких дублей возможно забрать несколько секунд тут, несколько секунд в том месте, а тут возможно было применять целый материал полностью, 60 секунд либо две. И, глядя на него, не ощущаешь фальши, веришь, что эти люди вправду сталкиваются в бою и убивают друг друга.
Не знаю, как они это сделали. То имеется нет, знаю, само собой разумеется, поскольку они месяцами это репетировали как сумасшедшие, но все равно это страно.
— Что вам предстоит в ближайшее время? Вы так как на данный момент снимаетесь в «Дракуле» в роли Ван не?
— Ван Хельсинг — это Ван Хельсинг, это классика. Думаю, это шоу. «Дракула» станет одним из хитов этого телесезона. Джонатан Риз Майерс играется Дракулу. Понимаете, «Дракула» из того же последовательности, что и «Игра престолов» либо «Тюдоры». Он богат подробностями, фактурой. В большинстве случаев я не снимаюсь в телевизионных сериалах, поскольку значительно чаще это чистый бизнес, никакого творчества, но в данном случае все по-второму, имеется настоящее развитие персонажей.
Мы на данный момент именно заканчиваем работу над первым сезоном, снимаем девятый и десятый эпизоды, и для моего персонажа именно начинается история становления. Мы показываем, как он стал Ван Хельсингом. Сериал вправду говорит его малоизвестную историю.
Смотреться это будет потрясающе. К тому же мы снимаем в Европе, в Будапеште, а по окончании 15 лет в Лос-Анджелесе я соскучился по Европе. У меня имеется квартира в Берлине, и в перерывах между съемками я еду в том направлении.
Выйдет «Дракула», возможно, в осеннюю пору, быть может, кроме того в один момент со «Сталинградом». В начале года я снимался в английском гангстерском фильме «Пластик», что обязан показаться на экранах к финишу года, а до «Сталинграда» были съемки в хорроре «Открытая могила». Он также обязан выйти зимний период.
— У вас насыщенный будет конец года!
— Да, наподобие того. (Смеется.)
Создатель Дарико Цулая
