Убийство священного оленя: препарируя древнегреческую трагедию (рецензия)
Многие обрисовывают данный фильм как максимально неуютный и, пожалуй, не лгут.
Картины Йоргоса Лантимоса по большому счету как словно бы лишены тепла. В Клыке он представил ожесточённую и комичную метафору домашних взаимоотношений, в Лобстере в виде бредовой антиутопии продемонстрировал, как социум лезет к людям в постель, принимая за них решения, с кем, в то время, когда и возможно ли по большому счету. Лантимос может вас рассмешить, может кроме того нагнать романтики, но все это далеко за границами вашей территории комфорта.
Убийство священного оленя тут выделяется, возможно, тем, что режиссер сходу выкручивает регуляторы напряжения, регуляторы тревожности до предела.
Наряду с этим сначала (и довольно продолжительное время) ничего ужасного на экране не происходит. Мы легко медлено знакомимся с обстановкой. Дескать, имеется некоторый Стивен Мерфи, кардиохирург, "Наверное," хороший. У него имеется супруга, имеется сын и дочь. И вдобавок он тайком видится с юношей по имени Мартин. Нет, это не то, о чем вы поразмыслили, но некое чувство неловкости в этих встречах в кафешках вправду имеется.
Это похоже на встречи отца с ребенком по окончании развода, но в этот самый момент мимо. Кто таковой Мартин? Либо что он такое?
Думается, это основной вопрос, на что зрителю нужно будет найти ответ.
Камера, повелеваемая умелым Тимиосом Бакатакисом, движется величественно и отстраненно. Тишину то и дело рвут струнные, как раз они приводят к той тревоге, о которой я сказал. Они и Неизвестность. Вы ожидаете, с какой стороны придет беда, осторожно сжимаете подлокотники кресел, ко всему прочему данный дьявольский смычок вползает прямо в ваше нутро, словно бы узкое лезвие, и медлительно лижет натянутые нервы, извлекая из них таковой стон, таковой железный вскрик, от которого начинают шевелиться зубы во рту.
Достаточно броское описание? Но понимаете, в то время, когда сюжет наконец выстраивается перед вашими глазами полностью — делается легче. Напряжение заметно спадает. Регулятор еще будут выкручивать пара раз, но дальше вас по большей части будет двигать любопытство.
Что же из всего этого выйдет?
В этот самый момент я желаю дать совет кое-что.
Не просматривайте дальше этого абзаца, в случае если желаете пережить все вышеописанное сами. Легко уясните для себя, что Убийство священного оленя не будет вас развлекать, сюжет картины достаточно несложен и далек от действительности. Это в основном драма, древнегреческая катастрофа, и в ней кроме того имеется собственный Deus ex machina, лишь не в привычном понимании, по причине того, что он присутствует на сцене сначала действия.
В случае если желаете взять собственный эксклюзивный опыт — дождитесь премьеры 15 февраля и идите в кино на риск и свой страх. В случае если же вы, как и я, побывали на одном из предпремьерных показов, ну либо не любите загадки в кино, то имеете возможность просматривать дальше.
Итак, из-за чего я назвал данный фильм древнегреческой катастрофой? Тут большое количество обстоятельств, и одна цепляется за другую. Начнем с заглавия картины. Разумеется, оно отсылает нас к мифу об Ифигении и Тавриде.
В случае если кратко, то царь Агамемнон на охоте убил священную лань, чем здорово разозлил богиню Артемиду. В наказание та остановила ветер, чем парализовала царский флот, планировавший рвануть к Трое. В этот самый момент, само собой разумеется, пригодилась жертва, дабы умилостивить разгневанное божество. По заверению прорицателя ею должна была стать красивая царская дочь Ифигения.
Говорят, женщина сама кроме того вызвалась. К счастью, в последний момент Артемида сжалилась и заменила жертву на обычную козу, которую все равно никто не обожал, а Ифигению забрала к себе в Тавриду. Предположений мифа, но, много, но нам для понимания хватит и для того чтобы прочтения.
В любом случае Лантимос вдохновляется, но не пересказывает его дословно.
Официальный синопсис Убийства священного оленя информирует, что когда-то в далеком прошлом кардиохирург Стивен совершил неточность, и сейчас ему придется за нее заплатить. Неточность врача — это, само собой разумеется, смерть человека. В случае если вдумчиво наблюдать трейлер, возможно додуматься, что Мартин — сын таковой вот неточности Стивена. И сначала думается, что юноша отыскать замену собственному отцу. Он необычный небольшой, но по первому впечатлению в полной мере вменяем. Но с каждой новой сценой ваше отношение к Мартину изменяется.
Его требования становятся все более твёрдыми, инфантильными, он не знает слова нет и, наверное, не осознаёт отличия между добром и злом. А снаружи все тот же чудаковатый мальчик, мягкий а также, возможно, заторможенный.
Тут нужно отметить игру Барри Кеогана. В случае если остальные персонажи только намечены несколькими чертами, а актерам разрешено только подниматься в определенные позы, то храбрец Кеогана — единственный, кого режиссер рекомендует раскрыть. И самое забавное, наряду с этим он все равно остается самым загадочным явлением в картине. Роль непростая, но Барри Кеоган с ней справляется.
Его не сильный мимика и мало ломанные перемещения завораживают, его, прямо скажем, некрасивое лицо притягивает взор.
Линия, то, как он лопает макароны с кетчупом — это одна из самых ужасных и неприятных вещей в фильме!
Аналогия с упомянутым выше мифом подсказывает нам, что Мартин воплощает тут образ некого божества. Его священная лань убита Стивеном, и сейчас всевышний насылает проклятие на всю семью врача, требуя ужасную жертву, дабы кошмар закончился. Подобно флоту Агамемнона, персонажей одного за другим охватывает паралич, а в первых рядах их ожидает и кое-что похуже. Наряду с этим всевышний дает Стивену власть, он обязан решить, кому жить, а кому нет.
Вот лишь для человека это через чур, не желает он ничего решать, и финал картины — совершенное, по-своему прекрасное и страшное тому подтверждение.
Колин Фаррелл и Николь Кидман в представлении не нуждаются, и сомнений в их актерских талантах в далеком прошлом нет. Вот лишь играться, жить собственными ролями в Убийстве священного оленя этим ребятам запретили. По законам древней драмы они носят на лицах маски. Фаррелл, известный своей ясной мимикой, должен прятать ее в бороде.
Тут вы не встретитесь с ним горящих глаз, его превосходных домиков из бровей. Основное для него тут — быть одутловатым, беззащитным, слабохарактерным.
Кидман со своей стороны сосредотачивается на позе. Недаром сексуальная игра их храбрецов содержится в том, что дама изображает обнаженную скульптуру, застывшую пациентку под наркозом на операционном столе. И в остальном их отношения также весьма стерильны.
На первый взгляд, семью Мерфи возможно было бы назвать успешной, радостной, но вот ощущается эта обезболивание, эта узкая непроницаемая прослойка хирургических перчаток, которая отделяет этих людей друг от друга.
Исходя из этого нельзя сказать, что Мартин уничтожил идиллию, как запрещено совершенно верно заявить, что кара была честной, поскольку мы не видели никаких тому доказательств. Это легко игры судьбы со не сильный ползающими внизу смертными тварями. Кто таковой Мартин?
Ну, если он и всевышний, то не древнегреческий. От эллинов у него лишь четко выраженный Эдипов комплекс. Думается, сначала мальчик хорошо притворяется Иисусом: щедр в любви, жалеет собственную жертву и творит чудеса в стиле поднимись и иди.
Но в действительности это выясняется ложью, манипуляцией, и в Мартине четко проступают черты безжалостного ветхозаветного божества. Око за око и больше ничего. Ну, либо если вы не желаете каких-то конкретных религиозных сравнений, то имеете возможность вычислять Мартина воплощением Рока, не то дабы злого, не то дабы слепого — легко непонятного.
Это людям, храбреца киноленты, нравится быть слепыми, оставляя все на усмотрение судьбы.
В этот самый момент внимание, вопрос!
Как вы думаете, каково мое отношение к фильму? По причине того, что я не знаю. Клык нравился мне от начала до конца, а сцена с гантелей в ванной стала страшноватым пиком этого эмоции. И я знал, что Лобстер мне по душе, в то время, когда поднялся и вместе с другими зрителями в зале начал аплодировать титрам. И вот уже прошли дни по окончании просмотра Убийства священного оленя, но я все еще не осознаю собственных впечатлений. Думается, это не то кино, которое должно нравиться.
Через чур дискомфортное, отстраненное, холодное. В нем нет эмоций, и от этого зрителю не по себе. Первое, что нам показывают — это настоящее человеческое сердце, приготовленное для операции.
Наблюдать на него жутко, но не больно, как не больно самому больному. Йоргос Лантимос умело препарирует душу человека (либо человечества?), но понимаете, от наркоза еще необходимо отойти.
Убийство священного оленя гудитв моей голове, заставляя разбирать замеченное, подталкивая к интересным мыслям, каковые, действительно, мне не через чур близки, но по всей видимости, уже исходя из этого, возможно заявить, что операция прошла удачно.
