Человек с поезда
Новый фильм Патриса Леконта имел фестивальный успех и весьма понравился критике. Для просматривающих эти строки хуже советы быть неимеетвозможности. В чем-то вы правы, люди из Интернета. В «Человеке с поезда» Интернетом не пахнет, как и Голливудом, другими словами он занудный и неблестящий.
Помимо этого, Леконт («Женщина на мосту», «Вдова с острова Сан-Пьер») вправду как тот суп — наподобие все имеется, а чего-то неизменно не достаточно. И наподобие кино на этот раз — конкретно для бабулек. Но все так, да не так.
Большое количество чего из далеко не блестящего «Человека с поезда» запоминается окончательно, подсознательно, самостийно, а этим не блещет сейчас практически по большому счету ничего. Либо вычисляйте меня бабулькой.
В захолустье сошел с поезда ветхий Джонни Холлидей (рок-звезда 60-х годов) и случайно столкнулся с местным ветхим Жаном Рошфором («Тандем», «Ласковая мишень»). Три дня они прожили рядом между собой, позже все кончилось. Другое – подробности, из них и состоит кино.
В частности, Холлидей был грабителем банков, вышедшим на последнее дело, явным прежним плейбоем, до сих пор в тёмной коже, без племени и роду, немногословным и с гипнотическим взором. Рошфор был преподавателем литературы на пенсии, идущим на операцию на сердце, всю жизнь – при покойной маме, исходя из этого за всю жизнь – одна, может, две любовницы, хроническое реченедержание, тысяча извинений перед каждым прохожим и домашняя вилла для нескольких тысяч книг, каковые он просматривал, пока они не состарились так же, как стенки и потолки.
Кадр из фильма
Самая неубедительная из подробностей – как Леконт свел их совместно и, в итоге, поселил Холлидея на вилле у Рошфора. Тут целые натяжки, но эта подробность неизбежна. Как-то же нужно сводить, а жизненная случайность на то и случайность, что предугадать ее, придумать нереально.
Однако, в жизни, не требующей доказательств, обстановка дружбы (с непременным эпитетом «мужской дружбы») известна и вероятна. Два умных человека время от времени сходятся и общаются на равных. Леконт в принципе интересуется моделью для того чтобы общения, его границами и путями.
Ею постоянно интересовалось французское кино, начиная с «Будю, спасенного из воды» (30-е годы), через «Врата ночи» (40-е), последовательность фильмов Габена-Делона (60-е), «Часовщик из Сен-Поля» (70-е), «Мужское дело» с Брассером и Трентиньяном. Хронически они в том месте дружат, в общем, кроме того заразили этим Голливуд («Схватка» с Пачино и Де Ниро). Своеобразие «Человека с поезда» – в том, что в полной мере диалоги и традиционный сценарий, чересчур умышленно умственные, легко размываются исполнителями Рошфором и Холлидеем.
Они как личности посильнее всех традиций, и вещи в кадре также начинают на них трудиться. Одни стулья чего стоят.
Кадр из фильма
В то время, когда в начале Рошфор с налета начинает говорить незнакомцу, что два лучших оргазма в жизни испытал, мастурбируя перед древней картиной, висящей в кабинете, болтливость как осложнение одиночества сама собой очевидно. Своеобразие в том, что Рошфор замечательно знает за собой болтливость от одиночества, и знает, что Холлидей это знает, но все равно настойчиво болтает . Он осознал, что Холлидей пересекается с ним в чем-то более значительном и такую мелочь забудет обиду.
Своеобразие в том, что перед нами все время вправду два различных человека, а не игрушки, и они вправду на равных. Равенство проверяется зубной тапками и щёткой, булочной и пистолетом, Бальзаком и, думается, Элюаром (быть может, Превером).
В итоге из максимально детального общения двух ветхих французских козлов выстраивается модель, пригодная для козочек любой возраста и национальности. Настоящий приятель неизменно с первого взора знает о тебе чуть больше, чем если бы ты всю жизнь все ему растолковывал. Настоящий приятель все время бьет тебя сапогами под дых, но почему-то не больно.
Настоящий приятель все время ходит на цыпочках по событиям, каковые около тебя сложились, дабы ни от его жеста, ни от вздоха они не сложились для тебя хуже. Настоящая дружба не продолжается больше трех дней — дальше начинаются формальности. Ну, и все такое другое.
Кадр из фильма
Но, напомним, Леконт – не гений. При редкой тонкости большинства мизансцен, из которой вправду имело возможность выйти что-то стоящее, он все время опасается того, чего не опасаются Рошфор и Холлидей. Не будучи самим собой, все время манипулирует окружающими. Но правильные формулировки уместны лишь на словах, а в кино, во всех событиях и персонажах их навязчивость плюс ужасный приделанный финиш (последние пять мин.) обесценивает сам предмет.
В случае если Леконт не может быть на равных с другими, с публикой, с какой стати он вешает нам на уши по большому счету всю эту лапшу? Желание дальше выстраивать модель настоящей дружбы на примере Рошфора и Холлидея исчезает вместе с надписью «финиш фильма».
