Интервью
Прославленный режиссер задумал снять фильм о собственном прошлом. А тут именно японские журналисты подвернулись, которым весьма захотелось определить, какими же первенствовалишаги Федерико Феллини в кино. И вот на экране все объединилось — документальный рассказ Феллини и художественная его реконструкция.
— «Вы желаете узнать, как все начиналось?» — Федерико Феллини с готовностью вспоминает, как сорок с лишним лет тому назад молоденьким робким журналистом он в первый раз переступил порог студии «Чинечита». Но он может не только поведать об этом. Так как он мастер, колдун!
Он может все это еще и продемонстрировать!
…И вот уже восстанавливается на отечественных глазах ветхая улица. Появляются на фасадах ее домов вывески, ставится на рельсы старенький довоенный трамвай, каких сейчас нигде уже, пожалуй, не встретишь. Мановение руки — и вот трамвай уже отправился, отправился в прошлое, замелькали мимо пустыри, дом, в одном из окон кто-то внезапно взмахнул белым полотенцем — но ни при каких обстоятельствах Феллини не суждено определить, кто же махал вслед трамваю и для чего.
Да и застенчивого юного журналиста по имени Федерико больше нет — а имеется актер, выполняющий его роль, тоненький парень с восторженным взором, вечно взволнованный тем, что он играется самого маэстро.
Весьма многие режиссеры испытывали потребность в определенную пору собственной жизни снять фильм о кино. К примеру, «Все на продажу» Анджея Вайды, «Американская ночь» Франсуа Трюффо, «Весна» Григория Александрова либо «Начало» Глеба Панфилова. И во всех этих картинах, при полном их различии, упорно повторяется один мотив.
Мотив суеты, неразберихи, судорожной взвинченности кинематографической судьбе.
Кино — это колышащиеся, наспех склеенные декорации, ругань на съемочной площадке, потекший грим, ночь, которую постоянно снимают днем, и зима, которую постоянно снимают летом. Кино — это капризы стареющей актрисы и торопливые романы, которым суждено бесславно угаснуть вместе с окончанием съемок… Режиссеры всматриваются в лик кинематографа с усмешкой.
Но за ней постоянно скрываются безграничное удивление и любовь перед силой этого искусства, растущего из для того чтобы сора, из хаотичного перемещения многих людей, из столкновения различных случайностей и воль.
Феллини в фильме «Интервью» всецело разделяет данный взор. Разве что хохот его пара громче, а влюбленность окрашена нотками грусти. Так как ничего уже не вернешь! Сотворенное некогда чудо живет само по себе. И дама с твёрдыми складками у губ, стареющая на собственной уединенной вилле, думается, не имеет больше ничего общего с фантастически-пышной, практически излишней красотой Аниты Экберг, снявшейся когда-то в «Сладкой судьбе».
С каким грустным удивлением наблюдает и она сама, и постаревший Мастроянни, и Феллини кадры из этого шедевра! «Сладкая судьба» больше им не в собственности. Но так как создали-то ее как раз они!
И вот Феллини добросовестно пробует растолковать — японским журналистам, зрителям, наконец, себе — как же рождается его кинематограф. Прелесть «Интервью», но, содержится в том, что, старательно ответив на все вопросы, Феллини самого главного секрета, в сущности, нам так и не раскрыл.
Волшебник, колдун, классик, достигший (о чем свидетельствует, например, и «Интервью») в собственном мастерстве невиданной свободы, завоевавший право безбоязненно соединять в одном фильме различные жанры, создавший кинематограф таковой мощи, что он помой-му уже не подвластен ни критическому, ни зрительскому суду — Феллини в финале «Интервью», как робкий парень, каким он в первый раз переступил когда-то порог «Чинечиты», склоняет голову перед странностью, непредсказуемостью кинематографа. Все, думается, он нам растолковал, расписал, да мы и сами убедились, что никакого чуда кинематограф в себе не таит, все — целый обман…
Но вот внезапно обрушился ливневой дождь на съемочную площадку, актеры забились под целлофановый полог — шум, хохот, кто-то сварил кофе, пошли простые в таких случаях беседы… И внезапно ринулись на эту колышащуюся под целлофаном людскую массу индейцы в полном боевом облачении. Откуда взялись индейцы на римской окраине? Ниоткуда. Это само кино рождает образы. Оно полно теней.
И быть может, в тот поздний час, в то время, когда пустеют павильоны (не смотря на то, что тяжело вообразить, что это когда-нибудь случается), жизнь на студии все равно не останавливается. В данный час оживают привидения.
Вы сомневаетесь? Зря! А вот Феллини готов в это поверить.
Довольно много лег тому назад Федерико Феллини привез на отечественный, лишь зародившийся, всего третий по счету Столичный кинофестиваль собственный новый шедевр «Восемь с половиной», в котором он поведал о творческих муках, о каторге, счастье, вечном празднике кинематографа. Спустя двадцать четыре года все повторилось. Феллини снова привез на отечественный фестиваль собственный фильм о кино и снова завоевал основной приз.
Само собой разумеется, изменился и сам мастер, и отечественный фестиваль, и мир около. Но в то время, когда наблюдаешь «Интервью», появляется надежда, что, возможно, из-за какого-нибудь поворота на данный момент выглянет юный Мастроянни, блеснет ослепительная ухмылка Клаудии Кардинале. Так как вечный карнавал кино не кончается…
