Эдуардо санчес: «мою героиню некому спасать»
В русских кинотеатрах показался фильм «Крошка Молли» Эдуардо Санчеса — того самого автора «Колдуньи из Блэр», что своим псевдодокументальным опытом потряс всю землю и создал целую жанровую моду.
«Крошка Молли» резко отличается от «Колдуньи»: вместо интриги, держащей тебя до самого последнего кадра, аудитория приобретает очень неуютный аттракцион, в котором она вместе с основной героиней выясняется всецело беспомощным перед вездесущим призраком, практически издевающимся над центральным персонажем с целым и нестабильной психикой букетом зависимостей. В какой-то момент делается по-настоящему страшно, по причине того, что зритель внезапно осознаёт, что вся наработанная за десятилетия по окончании «Изгоняющего дьявола» мифология хоррор-жанра, в которой в обязательном порядке имеется спасение, внезапно ломается, и выясняется, что никакого спасения нет, ты беспомощен перед иррациональным злом.
Кино-развлечение внезапно преобразовывается в кино-переживание. Кроме того если ты и пережил катарсис, все равняется по окончании просмотра внезапно можешь понять, что нечайно напеваешь песенку «Крошка Молли» и осознаёшь, что больше не веришь в привидения, а веришь в материализацию зла.
С таким сложным настроем КиноПоиск созвонился с Эдуардо Санчесом и поболтал с ним о проблемном и ужасном кино.
— По окончании просмотра «Крошки Молли» нечайно задаешься вопросом: большое количество ли у тебя психологов среди друзей?
— Среди друзей не весьма, но я хожу к психоаналитику время от времени. Но если ты данный вопрос связываешь с основной темой фильма, то я довольно продолжительное время изучал, как люди переживают наркозависимость, психозы, раздвоение личности. Я не знаю, как фильм оказался правильным с научной точки зрения либо точности составления психотерапевтического портрета наркомана, но я в первую очередь делал упор на том, что «Крошка Молли» — это ужастик.
Я смешал все, что знаю о расстройствах, и попытался как возможно точнее изобразить, что имело возможность произойти с несчастной ее семьёй и женщиной. Но по большому счету мне уже пара человек заявили, что я справился и что у меня имеется все основания гордиться этим. Их было мало, но тут, в фильме, и тема такая щекотливая, что не каждый может со знанием дела оценить, как удачно либо не весьма у меня оказалось изобразить надломленный внутренний мир Молли.
Те, кто не в теме,.
— Но фильм вправду ужасный. Нечасто в кино говорят о том, что главный герой нигде не может укрыться от собственного наваждения. В большинстве случаев в каждой хоррор-истории все-таки или что-то необычное происходит в каком-то определенном месте, или имеется метод как-то укрыться от злого духа либо преследователя.
Тут же запрещено, и от того, так реалистично это продемонстрировано, делается по-настоящему страшно.
«Я довольно продолжительное время изучал, как люди переживают наркозависимость, психозы»
— Ага, я так и задумывал! Тут еще вот какой момент имеется. В США правительство наподобие как снабжает какую-то минимальную помощь населения в замысле здравоохранения, но у Молли и ее семьи нет медицинской страховки. В таких условиях необходимо прилично платить за медицинские услуги.
Потому, что денег у Молли нет, то некому проанализировать, что с ней происходит. И тут, по-моему, страшно еще не только то, что от ее наваждения никуда не скрыться, но да и то, что в нашем случае уже никто не сохраняет надежду на спасение. Это вправду страшно, в то время, когда ты во всех смыслах беззащитен и в то время, когда тебе не то дабы нигде не спрятаться, а ты кроме того не воображаешь, от чего, фактически, тебе скрываться.
Это вправду ужасная обстановка.
— Как тебе по большому счету пришла в голову эта мысль?
— Ко мне как-то пришел мой соавтор Джейми Нэш и задал вопрос: «Как ты относишься к тому, дабы снять кино про то, как человек снимает на видео то, как он (либо она) пробует совладать с одержимостью?» Мысль мне понравилась, и я засел за сценарий, начал собирать материалы по теме. Писалось, кстати, как-то достаточно легко и непринужденно. Возможно, вследствие того что я писал сценарий в духе «оборотная сторона «Изгоняющего дьявола»».
Кстати, по-моему, «Изгоняющий сатану» — один из самых ужасных фильмов в истории, как-то так оказалось, что он меня всю жизнь воодушевляет… Меньше, сценарий я писал с ощущением, что придумываю собственного собственного «Изгоняющего». И, в то время, когда я его закончил, внезапно понял, что самого-то экзорциста в моем фильме не будет, некому будет выручать героиню, нет ни священника, ни доктора, что прописал бы необходимые лекарства.
Это было пара нежданно кроме того для меня самого, по причине того, что я сначала желал включить в фильм какое-нибудь изгнание злых духов, а оказался «Изгоняющий сатану» без фактически изгнания. Но, так или иначе, главным для меня было желание продемонстрировать, что происходит с самыми простыми людьми, в то время, когда они сталкиваются с совсем непонятной, но весьма страшной сущностью.
— Занимательный момент, по причине того, что в «Молли» самые простые люди оказываются в таковой глуши, что им бежать уже некуда и не к кому, потому, что в простой судьбе тебе никто не поверит, что тебя преследует не добрый дух. Будь в этом фильме настоящий экзорцист, кроме того ему никто бы не поверил.
— Да-да! Как раз! Я желал сначала ввести в сюжет даму, которая занималась бы изгнанием злых духов. Она должна была быть монашкой, которую отлучили от католической церкви и лишили сана. Но в фильме она так и не показалась, ей попросту не хватило в нем ни места, ни времени. Она имела возможность бы быть хорошим храбрецом, что придал бы истории больший количество.
Но мы сосредотачиваемся на истории Молли и пробуем осознать, что с ней происходит. Вправду ли она одержима? Либо это нервный срыв? Либо это наркотики? Либо она просто сошла с ума?
Ей никто не верит, в то время, когда она пробует с кем-нибудь поболтать о том, что ей приходится волноваться, и это самое страшное, само собой разумеется. Как раз исходя из этого она остается в доме и делает то, что делает. Она пробует по-своему разобраться со своим кошмаром, по причине того, что знает, что больше никто ей не окажет помощь.
Она делает необычные вещи, но для нее они наподобие помощи. У нее неприятность, и она пробует ее решить по-своему. Метод, само собой разумеется, страшный и деструктивный, но это то, как она видит выход из обстановки.
Отрицать это тяжело.
«Молли пробует по-своему разобраться со своим кошмаром, по причине того, что больше никто ей не окажет помощь»
— Из-за чего ты так привержен эстетике любительского качества? Это дает чувство реалистичности? С второй стороны, поскольку было уже «Паранормальное явление» про неверный дом…
— «Паранормальное явление» я взглянул, в то время, когда уже дописывал сценарий «Крошки Молли». Кто-то притащил мне DVD под пиво. Мне фильм понравился, вправду понравился. По-моему, он оказался весьма эффектным. Это, само собой разумеется, все та же мысль, которая лежала в базе «Колдуньи из Блэр»… Но мне не хотелось повторяться и делать фильм наподобие для того чтобы.
В данный раз было весьма интересно, в то время, когда персонажи солидную часть времени выполняют за камерой, а не перед ней. Мне показалось, что может оказаться удачно смешать и съемку от первого лица, и простое повествование. Материал от первого лица типа «отысканных записей» как раз додавал бы того реализма, о котором ты сказал, и ощущений присутствия, которых простое кино тебе не дает.
Я желал их смешать, но не так, как словно бы фильм смонтирован из материалов, каковые наснимали главные храбрецы, а так, дабы возможно было продемонстрировать и храбрецов, снимающих материалы. Этому помогали записи с камер наблюдения, каковые как бы беспристрастно документировали происходящее, помогая увеличить созданную нами действительность фильма. Для меня это было увлекательным опытом, по причине того, что я понятия не имел, как все эти трюки сработают.
Я на практике экспериментировал большое количество, но все равно было в новинку снимать сперва то, что снимает Молли, а после этого — обычное кино. По-моему, опыт оказался. Очень многое, что мы наблюдаем на YouTube либо что снимаем на домашнее видео, не лишь владеет каким-то чуть уловимым обаянием, но и, по сути, есть любительским документальным кино.
В этом, кстати, и содержится сила «Колдуньи из Блэр», «Паранормального явления» либо любого другого кино, поведанного от первого лица.
— Ты сам-то в паранормальные явления веришь?
— Возможно, да. Я не знаю, как это лучше растолковать, но уверен, что нас окружает множество вещей, находящихся за границами людской понимания. Вот, к примеру, мы с тобой говорим через полмира. Раньше такое кроме того представить было нереально, еще сто лет назад это назвали бы колдовством. Так что, возможно, паранормальные явления также являются чем-то, что наука еще не растолковала, но когда-нибудь растолкует.
К примеру, то, что именуют остаточной энергией, которая наподобие как имеется, но мы, люди, ее не видим. Точно имеется и НЛО, и снежные люди. Мне думается, у таких явлений через чур много настоящих свидетелей, дабы списывать их только на богатую людскую фантазию. Действительно, я не отрицаю и того, что нам всем характерно верить во что-то необъяснимое — к примеру, в загробную судьбу.
Это отечественная природа. Так что кроме того в случае если это все так страшно, как нам показывают в кино, то знание того, что загробная судьба существует, все же дает нам какую-то надежду: может, я, перейдя границу между мирами, продолжу собственный существование в второй форме?
— Фактически говоря, все религии имеют уже готовый ответ на это…
— Да, само собой разумеется! Это все из-за страха смерти! Он нами правит на самом деле.
— Ты когда-нибудь вспоминал о том, из-за чего ты стал таким фанатом фильмов кошмаров?
— Ну, намерено я ни при каких обстоятельствах не желал стать человеком, что специализируется на хоррорах. В то время, когда я получал образование киношколе, я считал, что буду снимать боевики либо комедии. Но, в то время, когда показалась мысль «Колдуньи из Блэр», мне она показалась стоящей реализации: цельная, с хорошей интригой и наряду с этим поразительно недорогая в производстве. И по окончании того как мы ее сделали, я застрял в хоррорах.
на данный момент мне думается, что любой новый фильм у меня получается лучше прошлого, хоть и, повторюсь, я ни при каких обстоятельствах не стремился снимать хорроры. Да, в них имеется где развернуться творческому человеку, исходя из этого, хоть я и ощущаю, что в некоем роде застрял в хоррорах, я очень не переживаю вследствие этого. Самое крутое в хоррорах — это то, что у них множество поджанров, в которых как раз и возможно развернуться и с боевиком, и с комедией, и с драмой.
по поводу той же «Молли» возможно заявить, что в ней больше драмы, чем хоррора. Так что тут было бы довольно глупо с моей стороны заявлять, что я переживаю по причине того, что прочно связан с хоррорами и что мне в них негде развернуться. В любом жанре неизменно имеется место для маневра.
«на данный момент мне думается, что любой новый фильм у меня получается лучше прошлого»
Кстати, я только что закончил фильм «Существует» (Exists) про Ейети. Он, как и «Колдунья из Блэр», будет от первого лица, и в нем будет большое количество экшна. Мы его все еще монтируем, но он уже достаточно прилично выглядит.
Мы его закончили снимать всего лишь два месяца назад. Так что посмотрим, что из него окажется. Но я все равняется ищуразличные методы расширения жанровых границ.
— А ты не думал податься в телик, как сделал Орен Пели, что по окончании «Паранормальных явлений» снял сериал «Река»?
— Думал, само собой разумеется. Мы планируем в июле учавствовать в питчинге с телесериалом. Знаешь, на «Колдунье из Блэр» мы прилично получили. Мне было тридцать. Хотелось сделать много чего за пределами кинобизнеса. По окончании «Колдуньи» мы в каком-то смысле ушли на пенсию, дабы заняться чем-то, к чему мы очень без шуток на тот момент относились. Затем потребовалось какое-то время, дабы опять вклиниться в кинобизнес. на данный момент мы снимаем по паре фильмов в год.
И именно сделать шоу для ТВ в отечественных предстоящих замыслах. Не желаю хвалиться, но, по-моему, у нас на данный момент много хороших идей, каковые смогут прекрасно пойти на телевидении. Имеется, к примеру, задумка сделать шоу про вуду.
Имеется мысль сделать шоу в духе «Колдуньи из Блэр», от первого лица. Но тут, само собой разумеется, все еще остаются кое-какие трудности. Мы в любом случае стараемся и дальше снимать кино и экспериментировать прямо в ходе съемок, так что посмотрим, что в итоге окажется.
— Как тебе American Horror Story?
— Плохо понравился. Авторы каким-то чудесным образом смогли смешать в одну кучу всевозможные киноштампы, в итоге у них оказалась мыльная хоррор-опера. Весьма интересно. Сейчас сам ожидаю второй сезон, дабы взглянуть, что они нагородят в данный раз.
на данный момент, кстати, какое-то немыслимое количество хороших сериалов на ТВ. Это в некоем роде дает нам надежду, по причине того, что у телесетей имеется определенные правила, и сериалы наподобие «Остаться в живых» либо «Во все тяжёлые» появляются благодаря опытам кабельных сетей. В этих условиях мы были бы рады также сделать что-нибудь занимательное в рамках нынешнего телеформата.
Сериал — это же хорошая возможность больше поведать о храбрец, выделить больше внимания подробностям, где-то замедлить ритм, а где-то преподнести зрителю больше сюрпризов. В каком-то смысле современное телевидение — это больший холст, на котором ты можешь больше нарисовать.
— A в деньгах это эквивалентно громадному кино?
— Да, в полной мере. В случае если показатели у сериала хорошие и его продлевают, он может стать очень удачным предприятием, в случае если, само собой разумеется, ты не Джей Джей Абрамс либо Стивен Спилберг, каковые все время стремятся к синдикации (по окончании успеха первого сезона либо определенного количества серий сериал может выйти на одновременную продажу нескольким телесетям — Прим. КиноПоиска) и вкладываются в сериалы так же, как в громадное кино.
На питчинге телесети не лишь желают воображать, каким будет целый первый сезон. Они желают услышать идеи того, как ты собираешься развивать сюжет, дабы привлечь интерес зрителя. Фактически, с этого момента определяется, будут ли в проекте деньги. Вот необычно, из-за чего кое-какие хорошие шоу отменяются до синдикации либо выхода на интернациональный рынок. на данный момент для них имеется большое количество возможностей и, как ни необычно, времени на каналах.
Ясно, что с хорошими шоу довольно часто на экран приходят и нехорошие, но все равно десять лет назад сериалы для того чтобы качества, как на данный момент, было тяжело представить.
«У нас имеется задумка сделать телевизионное шоу про вуду»
— Ну да, выходит, что громадное кино трудится как лотерея, а ТВ — как акции.
— Да! В кино у тебя лишь одна попытка. При этом, в то время, когда ты делаешь кино, ты же делаешь «лучший фильм на свете», вряд ли кто-то целенаправленно делает «так себе кино».
В кино все зависит от множества факторов: угадывания потребностей аудитории, того, как трудится трейлер, сколько экранов фильм возьмёт… Но на данный момент, что прекрасно, в случае если фильм не выстрелил с первой попытки, у него имеется второй шанс в формате онлайн либо на DVD а также возможность стать классикой.
— Раз мы заговорили о классике, сходу сможешь назвать хотя бы пять твоих любимых фильмов либо фильмов, каковые тебя воодушевляют?
— Основной фильм, которым я вдохновляюсь, — это «Изгоняющий сатану». Пожалуй, самый ужасный фильм на свете. И, кстати, он еще и пример того, как фильм ухватывает что-то необъяснимое, не столько сам факт чего-то паранормального, а его сущность. В том месте и сами съемки были необычными, насыщенными необъяснимыми и страшными случайностями. По фильму видно, что с ним что-то не так. Позже меня плохо испугали «Ужасные мертвецы 2». Они были и ужасными, и забавными в один момент.
Еще «Челюсти», само собой разумеется. «Подмена». Уникальный «Кошмар Амитивилля». До «Колдуньи из Блэр» моим любимым фильмом, поведанным от первого лица, был Wreck.
Если не брать фильмы кошмаров, то громадное влияние на меня оказали «Звездные войны». По большому счету я в действительности радостнейший человек: мне выпала будущее снимать кино. Это, само собой разумеется, болезненный и стрессовый процесс, но и радости в нем также большое количество.
А позже, знаешь, снимая кино, ощущаешь себя участником привилегированного клуба. Так что я рад, что стал частью проекта «Колдунья из Блэр», что очень сильно поменял мою жизнь.
— Ты свои работы когда-нибудь пробовал разбирать?
— Нет. В киношколе, само собой разумеется, мы разбирали кино с точки зрения ремесла, но не занимались психотерапевтическими качествами. И по большому счету я ненавидел теорию. Мне тяжело объединить логику и мастерство. Но, в то время, когда я закончил фильм про Ейети, кто-то отсматривал материалы и задал вопрос, из-за чего у меня во всех фильмах неизменно имеется лес. Я, в случае если честно, был обескуражен, по причине того, что ни при каких обстоятельствах об этом не вспоминал. В результате я сделал вывод, что это все вследствие того что в лесу страшно.
В лесу довольно хоррор. Да и дешевле, чем в городе. Я грежу когда-нибудь снять научно-фантастический хоррор наподобие «Чужого» либо «Прометея», но пока не могу себе того разрешить, приходится привязываться к тем местам, где снимать дешевле. Но в случае если оценивать мое чувство страха, то, возможно, где-то глубоко во мне живет первобытное примитивное чувство страха перед лесом. В принципе леса я обожаю, у меня кроме того за домом лес, гулять по нему мне нравится.
Но пребывать в лесу ночью, к тому же еще в каком-нибудь походе… Тут уж выгоните с работы. Это кроме того не радостно. Без нужных инструментов либо какого-либо особого знания я в лесу себя ощущаю совсем беспомощным, возможно.
Но намерено я об этом не вспоминал, в случае если честно.
— А учитывая то, что лес в сказочном эпосе — это фактически загробный мир…
— Да! Мне думается, как раз исходя из этого. «Колдунья» была таковой успешной, по причине того, что говорила универсальную для многих культур историю. Мы так как все вышли из леса, он нас манит и пугает.
При этом снова же во всех сказках все беды случаются по причине того, что главные храбрецы не выполняют каких-то правил поведения в лесу. В неспециализированном, в фильме про Ейети у меня примерно тот же расклад: дети находят сторожку в лесу и забираются в нее, не смотря на то, что им сообщили ни в коем случае этого не делать. Ну и по причине того, что они нарушают последовательность правил, у них начинаются проблеме.
Кстати, у вас же также имеется легенды про Ейети?
— Ага. У нас он зовется не бигфутом, а снежной мартышкой либо что-то наподобие того.
— В случае если данный фильм будет успешен, то воздействие его второй части будет происходить в России. В дикой глуши храбрецы отыщут целую свору Ейети. По большому счету необычно, что бигфут — универсальный персонаж, что видится во многих культурах, а про него до сих пор не сняли ни одного хорошего фильма.
— А как же «Гарри и Хендерсоны»?
— Ну так это же так как не хоррор! Затем фильма миф о снежном человеке превратился в шутку! Меньше, посмотрим, окажется ли у меня вернуть серьезность данной легенде, но до тех пор пока то, что у нас получается, мне нравится. Наподобие страшно, бигфут прекрасно оказался, имеется моменты в духе «Колдуньи из Блэр».
Надеюсь, фильм будет успешным.
— Ты это как-нибудь можешь угадать?
— Увы, никак. Но меня успокаивает то, что, даже в том случае, если мои фильмы не всегда были успешными в прокате, у них все равняется пребывало много поклонников либо легко благодарных зрителей, они прекрасно себя показывали на вторичных рынках, так что в каком-то смысле я спокоен. В каком-то смысле ты уже достиг успеха, в случае если закончил фильм и не понаслышке знаешь, как это тяжело. В мире не так много людей, каковые это знают, и я уважаю тех, кто это осознаёт.
Кто-то кино принимает через чур близко к сердцу, для кого-то это практически религия. Но в любых ситуациях это, как ни крути, ответственность.
Создатель Дмитрий Зимин
