Копейка
«Копейку» нужно наблюдать хотя бы вследствие того что прокатчики заявили: «Народ не осознает», — и в прокате она, может, ненадолго. Прокатчики привирают: и народ осознает, и партия, и правительство. Другое дело, свобода в наше время снова не в моде у партии, у правительства и тем более у прокатчиков. А Иван Дыховичный наконец-то снял фильм о себе и жизни собственной. Раскрепостился, значит. Раньше все, дабы кому понравиться, делал либо по большому счету на заказ.
Это беда была. Но «Копейка» — и как артистом трудился в театре на Таганке (взаправду было), и как женился на дочери участника Политбюро ЦК (также взаправду), и как с Высоцким дружил (было), и как всю жизнь машинами увлекался (было и осталось), и как сравнительно не так давно опять женился по любви (это предполагается). «Копейка» — она как бы живое существо, не смотря на то, что не нужно путать «Жигуль» первой модели, в фильме продемонстрированный и большое количество чего в том месте олицетворяющий, с самим Иваном Дыховичным.
Речь заходит об индивидуальности фильма. Существо полно самоиронии, легкости, сантиментов и одновременно с этим это лишь поверхность. Всю землю его в действительности театр, и люди в нем актеры, ни о каком единстве с природой, звездным небом, водой и землёй речи нет.
Всю землю сводится к людским отношениям, каковые выясняются до тошноты, до червячков-опарышей. Но, опарыши очевидно идут от соавтора-сценариста, громадного оригинала Владимира Сорокина, что славен, кстати, еще со времени «Очереди» редким слухом на разговорную обращение родного советского народа с последующей записью. В этом замысле Сорокин весьма на руку «Дыховичному»-фильму с его склонностью определять вторых по небольшим внешним подробностям, доходящей до редкого злорадства.
Помимо этого, фильм как существо полностью рассеян, взор его ни на чем неимеетвозможности застрять на долгое время, нет в нем «неспециализированной идеи» типа «нравственного закона».
Кадр из фильма
Помой-му для чего нам это? Существо не весьма приятное, чего на него наблюдать? Но, во-первых, оно и само про себя все знает, и в том уже необычная цельность, а, во-вторых, оно не умозрительное, а прожившее тридцать последних лет в том месте же, где все мы живем, замечательно запомнившее всех нас и по сей день очень своевременно над нами, годами и собой от души засмеявшееся. Думается, не кто-нибудь, а Кырла-Мырла приказал, смеясь, расставаться со своим прошлым. Господи, может, расстанемся, наконец?
Своевременность существа еще больше оттого, что через чур уж модно на данный момент ностальгировать по тем годам а также кино снимать по их бедовым лекалам, а упомянутое легкомыслие вкупе со злорадством тут весьма выручает. Фильм не лжёт ни в каких мелочах, но складывается из огромного, большого их количества. Захочешь — не сообщишь, что было не так, в особенности при откровенной театральности постановки. «Моя память — куда желаю, в том направлении и поставлю».
Сюжет «Копейки» пересказывать безтолку. Больше десятка новелл о бессчётных сменявшихся обладателях одного несчастного «Жигуля» с 1970 года до наших дней возможно сравнивать с «Золотым ослом», «Декамероном» либо «Мистерией-Буфф».
Дело не в нынешней моде на романы о вещах — большая часть из них вовсе не энциклопедичны, а «Копейка», как и названные выше шедевры, пытается к энциклопедичности, лишь, как и они, неимеетвозможности до тех пор пока отыскать для того чтобы обычного человека, что среднестатистически прожил бы все эти времена. Переходный период у нас снова.
Чумой во Флоренции шестьсот пятьдесят лет назад Боккаччо вязал собственные байки также не от хорошей судьбы: кончалось Средневековье, отправился Ренессанс, в людях было большое количество через чур шатаний и индивидуального разброда. До хорошего романа с лирическим храбрецом типа энциклопедия русской судьбы «Евгений Онегин» мы пока не доезжаем. Иначе, «Жигулей» одной данной модели наваяли три миллиона, а все шестьдесят с лишним персонажей — легко, возможно сообщить, равноправные сожители в существе «Дыховичного».
Нужно признать, фактически все уроды. Один импортное пиво сосет из больничной утки, второй начальственную мочу хлещет из стакана. Энциклопедия все больше сатирическая, но тут уж простите — как жили, таковой и жанр. К тому же уроды все необидные, как бы «разомкнутые».
Большая часть из них сыграно одними и теми же Сергеем Мазаевым, Юрием Цурило, Андреем Краско, Ольгой Дыховичной, сыграно превосходно (прибавить отдельные антре Илоны Столье, Олега Ковалова и Петлюры). Исходя из этого, в то время, когда кого-нибудь пришьют либо сам ласточку сделает, он наподобие позже оживает к второй жизни, другими словами как персонаж он также, может, с экрана, дабы «в общем, все погибли», а в действительности в жизни продолжил цвести и вонять. Возможно додумывать — подобная разомкнутость здорово провоцирует ассоциации.
Кадр из фильма
Основное, дабы было чего додумывать, а этого дела, слава всевышнему, дофига. Гэбисты, гаишники, гангстеры, грузины, гулящие девки, генеральские жены — на одно лишь «г» вон какое количество. И вдобавок очень способный слесарь, густопсовый олигарх и голимый живописец. В разнообразии запрещено снова не похвалить сценарий.
Мысль в нем все же имеется, лишь чисто эмоциональная: «Блин, доколе?!», — и потому имеется логика в жалостливости и чередовании зубоскальства, и тошноты. В то время, когда «Жигуль» с Мазаевым за рулем делает «Мерс» с бандюками, это все равно приятно.
Не очень приятно, пожалуй, в особенности в то время, когда наблюдаешь по второму разу — а это также направляться, — что через чур мало глубинных мизансцен, визуального фона и, напротив, через чур много сделано в павильоне. Сделано-то прекрасно, но, не считая фигурного катания, народ наблюдал еще «От всей души» («Видьтесь!!!»), интеллигенция сплавлялась на байдарках, а местожительство, например, отличалось наличием либо отсутствием ковров 2.60х3.40, полированной стены, сервиза «коллекции» и Мадонна хрусталя, обязательно включавшей рог для вина, из которого ни при каких обстоятельствах и никто не выпивал.
Интеллигенция коллекционировала Гжель и сдавала по 20 кило в огромных очередях заради Дюма с Конан-Дойлем. Не смотря на то, что очень многое в «Копейке» имеется и без того, еще больше имело возможность бы быть при менее театральной либо, как сам Иван Дыховичный именует собственный легкий путь, «сериальной» эстетике. Меньше, состав принятых фильмом правил игры, условностей как бы более ограничен, более монотонен, нежели материал.
Вот если бы все то же самое, с той же настроением и фантазией, к тому же под документ, типа «Зелига» и «Лапшина», произошло бы легко кино на столетия. Но, это уже вкусовщина. Фильм все равно хороший, как бы ни злил ревнителей совка, до смерти не отличающих себя от него, а его — от нас.
Так им и нужно.
