Мы здесь больше не живем
Сперва думается, чего огород городить с «Мы тут больше не живем», в случае если про домашнюю кадриль по-американски Майк Фиггис в далеком прошлом все растолковал в «Свидании на одну ночь» /отрядом специального назначения Night Stand/ (1997). Позже осознаёшь, что Фиггис снимал про любовь, которая имеется, а не редкость она у сильных людей и у взрослых. «Мы тут больше не живем» ближе к чеховским мотивам – к инфантам, слабости, скуке, «звуку лопнувшей струны». Это ни при каких обстоятельствах не объяснение, но неизменно кажимость, кажимость.
Многие так и умирают.
Две университетские семьи дружат зданиями. Один доцент по зарубежке (Марк Руффало) женат на истеричной неряхе (Лора Дерн), у них девочка и мальчик. Второй доцент с писательскими амбициями (Питер Краузе) женат на хорошенькой нимфоманке (Наоми Уоттс), у них девочка. в один раз первый доцент захотел хоть какой-нибудь эйфории и пошалил с нимфоманкой.
Оба знали, что супруг дружит с мужем, а супруга с женой, исходя из этого первый вопрос: «Весьма интересно, на чем нас накроют?». Позже все происходит совсем, как положено, второй доцент в следствии пошалил с истеричкой, но уже совсем безрадостно, не смотря на то, что последняя реплика – все же сильная: «Из-за чего ты уходишь? – По причине того, что я могу это сделать».
Кадр из фильма
Возможно, рассказы писателя Андре Дюбю («В спальне» /In the Bedroom/ (2001)), по которым поставлен фильм, были почленораздельней, чем режиссура начинающего Джона Керрана. Керран прокололся кроме того в выборе актеров. На своем месте лишь телесериальный Краузе («Клиент неизменно мертв» /Six Feet Under/ (2001)), но линчевская Лора Дерн («Дикие сердцем» /Wild at Heart/ (1990)) так скверно выглядит, что в матери годится Марку Руффало («Соучастник» /Collateral/ (2004)).
Со своей стороны, Руффало чисто снаружи – не герой романа Наоми Уоттс («Звонок» /Ring, The/ (2002)), и про любовь между ними Станиславский бы все сообщил. Всех четверых связывает только физиономическая интеллигентность, по показателю чего их, по всей видимости, выбирали. Так же выбирали интерьеры и натуру – воздушно, природно, осенне-ностальгично, но чтобы ничем не выделялось.
Однако, в случае если учесть, что в фильме совмещены два различных рассказа, что означает «нечистый» случай, тогда без любви, без сюжета получается кроме того легче. Чисто инстинктивно Керран снял про что-то собственный, и это «собственный» в полной мере возможно разглядывать и не забывать.
Кадр из фильма
Они все неправильно когда-то поженились, и сейчас от перемены мест слагаемых сумма не поменяется. «А вы, приятели, как ни садитесь»… Сейчас и окончательно – легко четыре одиноких человека без права на счастье, записанного для всех в американской конституции. В сущности, это один одинокий человек на различных фазах эгоизма, каковые он по-различному оправдывает. Но ни на миг не выходит за схему «эгоизм-самооправдание», исходя из этого из четверых никого не хочется жалеть.
Правильность, предугаданная Керраном – тонкости поведенческих схем. Что им делать в любой момент, каждому, да из-за чего. Платить.
Мучиться. Уходить. Ничего не ощущать. Соответственно, публике не мешает угадывать то, что в кадре отсутствует.
Происхождение, всецело предсказуемое, в то время, когда права на счастье больше нет.
Кадр из фильма
Доцент Руффало очевидно вырос в именно радостной семье, где отец с мамой обожали друг друга и тем самым как бы давали слово ему, что будет легко. А так ли это? Доцент Краузе – маменькин сынок, выросший у ранней вдовы, всю нерастраченную любовь к похороненному мужу перенесшей на сына и ставшей безумным матерью, как бы перекормившей его тем, что было ему не требуется.
А что не требуется? Нимфоманистая Уоттс – дочь хорошей разведенки, всю жизнь на глазах у дочери пребывавшей «в поиске», чем как стала бы причиной ее выйти за первого, кто попался. А для чего? Неряшливая Дерн – из многодетной семьи, где ее не обожали, отец выпивал, вероятнее, и бил маму при детях, грезивших куда-нибудь вырваться и исходя из этого как бы ревновавших друг друга к каждой попытке прорыва. А с какой стати?
Всего этого в кадре нет, об этом не говорится, но считывается на раз.
Кадр из фильма
Подобная предсказуемость судьбы, в то время, когда «как бы» всех победило и сделало врунами-подлецами-живыми трупами (по большому счету трое дней не поменять ребенку мокрую пижаму – это впечатляет) – основное достижение Джона Керрана. Он вывел еще более подробную, чем «скука-дом» и «адюльтер-дети – не развод», закономерность личной судьбе. «Если ты по большому счету так, то с тобой по-второму не будет». Единственное, что смущает – сексуальный нюанс событий.
Что-то юноша здорово наврал про позы и оргазмы либо американские дамы по-второму устроены.
