Николай хомерики: «я решил стать проще и ближе к людям»
С тех пор как его фильм «Сердца бумеранг» шел одной копией в столичном «Пионере», а за режиссером закрепилось прозвище «Коля — одна копия», прошло четыре года. За это время Николай Хомерики, чьи первые фильмы принимали участие в программе Фестиваля кино в Каннах, снял два телевизионного сериала и один фильм, что выйдет уже на 1200 копий — «Ледокол».
На первом, тизерном постере «Ледокола» с огромным айсбергом, грозно уходящим под воду, не было кроме того имени режиссера — лишь «от создателей „Метро“» и «основано на настоящих событиях». И не смотря на то, что на новой афише с Петром Федоровым внизу возможно прочесть «фильм Николая Хомерики», это имя среднестатистическому кинозрителю, вероятнее, незнакомо.
Его отыщут в памяти разве что увлеченные авторским русским кино синефилы, заядлые читатели издания «Сеанс» и, быть может, особенно внимательные телезрители, почему-то обращающие внимание на титры сериалов. Кто же снял «Ледокол»?
«977»
«Снял его режиссер, что занимался каким-то сложным психотерапевтическим фестивальным кино, и тут решил наконец стать несложнее и ближе к людям, сделать несложную эмоциональную историю, которая имела возможность бы прикоснуться любого. А так.. появился я в Москве, на данный момент живу в Петербурге. Переехал, по причине того, что надоело в Москве и хотелось в Санкт-Петербург.
В какой-то момент уже устал от всей данной суеты», — говорит Николай Хомерики.
От завода до Кинофестиваля в Каннах
Хомерики вправду появился в Москве в 1975 году, но последующая география его передвижений значительно шире — ребенком он жил в Сочи, Новороссийске, Абхазии, позже возвратился в Москву и взял экономическое образование. Экономический факультет был выбран произвольно — хотелось стать студентом, а не предпринимателем, и поступал будущий режиссер, как и многие, в том направлении, куда возможно было поступить. Школьные грезы стать актером — «как Андрей Миронов» — были забыты.
Но как раз в студенческие годы Хомерики начал посещать столичный Музей кино, просматривая по три-четыре картины в сутки и неспешно влюбляясь в кинематограф.
Путь от бухгалтера на заводе «Coca Cola» до участника Фестиваля кино в Каннах лежал через магистратуру по денежному менеджменту в Голландии и импорт бытовой химии. В Голландии Хомерики также отыскал видеотеку с хорошими фильмами, брал по пять кассет за раз, производя перерасмотрение классику и находя картины, каковые в Москве заметить было нереально. Тогда же пришла идея все-таки попытаться себя в режиссуре.
«Сказка про темноту»
«Я сделал вывод, что в случае если поступлю на режиссёров и Высшие курсы сценаристов, то все кину и уйду в кино», — говорит режиссер. На направления Хомерики приняли, а позже приняли и во французскую киношколу La Femis, по окончании которой он взял работу на съемочных площадках у Филиппа Гарреля, Клер Дени, Лео Каракса и Филиппа Гранрийе. У маститых режиссеров Хомерики обучался сотрудничеству с актерами — и как раз за узкие, ненавязчивые актерские работы критики потом будут хвалить его картины.
С дипломной короткометражки «Вдвоем» началась история взаимоотношений Хомерики с Фестивалем кино в Каннах — в конкурсе студенческих работ его фильм стал вторым.
К «сложному психотерапевтическому фестивальному кино» Николая Хомерики относятся всего три полнометражных фильма. Это его Сказка «977» и «дебют про темноту», участвовавшие в каннской программе «Особенный взор», и черно-белый, как сам режиссер говорит, «сложный и нудный» фильм «Сердца бумеранг», что в Канны не попал, а потому ограничивался домашней премьерой на Столичном кинофестивале.
«977» у зарубежных критиков позвал ассоциации с «Солярисом» Тарковского — фантастический сюжет о научном сотруднике, измеряющем загадочный «индекс» человека, и долгие статичные замыслы коридоров абстрактного НИИ. Критики на отчизне за долгими замыслами рассмотрели человечную, душевную интонацию автора. «Сказка про темноту» — наподобие бы «чернушная» на первый взор лента про одинокую милиционершу Ангелину — на поверку была лиричной мелодрамой, в которой тишине отведена более значимая роль, чем диалогам, а серые и безликие интерьеры выглядят не убогими, а ласковыми и кроме того воздушными.
«Сердца бумеранг»
«Сердца бумеранг» — черно-белая история молодого машиниста поезда метро, выясняющего о том, что он может погибнуть в любой момент из-за заболевания сердца — вышел в прокат четыре года назад. На одной копии, по договоренности с кинотеатром, дабы он шел на экранах продолжительнее, чем стандартные 14 дней. «Приятели шутили: „Коля — одна копия“.
Возможно было бы сделать 10 копий, но тогда через 14 дней он бы провалился сквозь землю с экранов, — вспоминает режиссер. — Фильм сложный, черно-белый, нудный, исходя из этого, ясно, потребовал определенных упрочнений, на каковые не все зрители готовы. В этом фильме, мне думается, я выложился, сообщил то, что желал сообщить».
Человек с жабрами, канувший в Лету
Имеется в фильмографии Николая Хомерики и необычный фильм-призрак — триллер «Беляев» по сценарию Геннадия Островского, работа над которым началась в 2007 году, но была остановлена из-за неприятностей с финансированием. Съемки так и не были закончены, но пара лет назад в сеть попала нарезка отснятых фрагментов — и оказалось, что зрители утратили необычное по картинке и атмосфере кино.
«Беляев» говорил о результате тайного опыта по пересадке жабр младенцам, что в 1980-е проводила несколько ученых-океанологов в надежде создать человека, близкого к идеалу. Спустя десятилетия ученые один за вторым начинают погибать, и узнается, что один из подопытных детей остался в живых и владеет свойством продолжительно пребывать под водой.
«Жалко, само собой разумеется, столько сил израсходовано было», — говорит Хомерики, посвятивший «Беляеву» два года. «Ледокол», как согласится режиссер, в чем-то стал для него продолжением этого незавершенного проекта: «Мы „Беляева“ снимали с оператором Федором Ляссом как и „Ледокол“. В „Беляеве“ также смывало в море человека, и я думал, как это снять, дабы его смыло прекрасно. В „Ледоколе“ это оказалось.
В „Беляеве“, как и тут, была сцена шторма, а в „Ледоколе“ имеется персонаж по фамилии Беляев. Не смотря на то, что история, само собой разумеется, совсем вторая».
Николай Хомерики успел попытаться собственные силы и на телевидении, сняв 12-серийный «Синдром Дракона» и 8-серийный «Тайны города Эн» «Первый уже вышел, выхода второго я все ожидаю, контролируя каждую семь дней программу Первого канала — внезапно поставили?», — переживает режиссер. Не обращая внимания на телеформат, сериалы «от Хомерики» носят фирменный отпечаток — это и камера Алишера Хамидходжаева, и воодушевление не современными, но хорошими примерами советских детективов, и нетривиальные сюжеты, в которых люди и их неартикулируемые отношения ответственнее, чем стандартные драматургические конструкции.
«Тайны города Эн»
Новые негромкие: уход в жанровое кино
«Сдержанный», «аскетичный», «неяркий», «замедленный», «немногословный», «отстраненный», кроме того «аутичный» — такие эпитеты не уникальность в критических рецензиях на работы Хомерики.
Эти слова по большому счету довольно часто мелькали в киноведческих текстах середины-финиша нулевых — в кино пришли «новые негромкие» либо, как их еще именовали «режиссеры новой волны русского кино». Борис Хлебников, Алексей Попогребский, Василий Сигарев, Бакур Бакурадзе, Дмитрий Мамулия — на данный момент большая часть из стартовавших десять лет назад режиссеров либо снимают телесериалы («Озабоченные» Хлебникова и «Оптимисты» Попогребского — хорошие примеры), либо экспериментируют с жанровым кино, либо снимают редко, выходя в прокат самым ограниченным тиражом копий, которое только возможно.
«Не все растворились, кто-то снимаетавторское кино, кто-то отошел в сторону, дабы переосмыслить что-то, — уверен Хомерики. — Вопрос не в том, что кто-то денег не может отыскать, у каждого собственные мотивы. Боря Хлебников подготавливается снимать авторский проект, я также в далеком прошлом пробую создать идею собственного авторского фильма. У авторов же бывают разнообразные периоды, по всей видимости, на данный момент — в случае если сказать про меня — подготовка к второму периоду. До тех пор пока я о нем думаю, снимаю зрительское кино.
Позже, всем хочется попытаться себя в втором амплуа, сделать что-то второе».
Николай Хомерики на съемках «Ледокола»
До тех пор пока Хомерики вынашивает авторский план, он рассматриваетпредложения от продюсеров в сфере зрительского кино. Говорит, что «присылают, в главном, всякую жесть» — триллеры, детективы, драмы. Почему-то никто не предлагает романтическую комедию либо мелодраму, не смотря на то, что режиссер совсем не против снять хороший фильм в таком жанре.
Не оставляет он и идею снять сюрреалистический фильм на стыке Параджанова и Бунюэля, но никак не может отыскать подходящего сценариста.
Приключенческое кино с айсбергом в ключевой роли
От фильмов про одиночество и близость и упражнений с теледетективом — к чистому развлечению: еще до съемок «Тайн города Н.» Николай Хомерики дал согласие снимать «Ледокол», обрекая себя на погружение в мир Антартики, ледяных штормов и айсбергов. Сценарий «Ледокола» написан по мотивам настоящих событий и говорит о застрявшем во льдах Антарктиды ледокол «Михаил Громов», экипаж которого должен провести в ледовом плену 133 дня.
«Мне понравилась мысль, люди, характеры, пространство, в котором все происходит. Дальше было нужно все изучать — Антарктику, историю судна „Михаил Сомов“. Мы очень многое поменяли довольно событий и реальных прототипов, но какой-то дух правды в том месте, надеюсь, остался. В случае если бы сделать так, как все было на самом деле — это был бы недетский фильм. Вряд ли бы оказалось развлечение, а для меня стояла задача сделать приключенческий фильм.
Как „Два капитана“, что мы наблюдали в детстве. На стыке и детского — в хорошем смысле — кино, и фильма-трагедии, и драмы».
Николай Хомерики и Петр Федоров на съемках «Ледокола»
Хомерики постоянно говорил, что на храбрецов собственных фильмов проецирует собственное состояние, а «Сердца бумеранг» — и вовсе полуавтобиографическое кино. В «Ледоколе» симпатии режиссера были поделены между несколькими храбрецами. «В „Ледоколе“ два основных храбреца, и часть меня — в одном храбрец, а часть в втором. И вот между ними и разворачивается конфликт.
Было бы эффектно заявить, что мой храбрец — это айсберг. Но, скорее, мой храбрец — это капитан в выполнении Петра Федорова. Зрительское это кино либо авторское — в то время, когда снимаешь, сживаешься с храбрецами и всех обожаешь, как родных».
В интервью, каковые Хомерики давал еще пять лет назад, сквозило снобское отношение к сотрудникам-режиссерам и не лишь: в кино не хожу, книг не просматриваю, настоящая судьба занимательнее, чем кино. Подготовка к «Ледоколу», думается, поменяла отношение к современным фильмам, но лишь жанровым. К авторскому кино Хомерики так же, как и прежде строг.
«Еще не все фильмы Брессона и Куросавы пересмотрел, для чего мне наблюдать эти современные фестивальные фильмы? Уровень на данный момент значительно ниже, чем в 60-70-х годах.А вот жанровые фильмы наблюдаю — с одной стороны это отдых, с второй стороны, мне это полезно на данный момент», — согласится режиссер. Морская тема «Ледокола» вынудила режиссера взглянуть «В сердце моря», «Совершенный шторм», «К-19».
Еще Хомерики желал взглянуть фильмы-трагедии про айсберги («прочие» картины и Титаник, где айсбергу отведено только пара мин., не в счет), но ничего не отыскал. В «Ледоколе» же айсберг — один из главных героев, наровне с персонажами Петра Сергея и Федорова Пускепалиса.
У Хомерики по большому счету нет предвзятого отношения к «зрительскому кино»: в том месте также имеется возможность реализовать себя, говорит он — в работе с актерами, оператором и множестве вторых сфер. «Ну это как сообщить: кто больше нравится — Пугачева либо Бах? Мне вот и Пугачева, и Бах нравятся. Но время от времени хочется послушать одного, время от времени другого — и я тогда возвращусь и хорошую музыку послушаю.
Но затрагивает это различные сферы души, само собой разумеется», — делится он.
Видео со съемок «Ледокола»
Создатель Дарико Цулая
