Полосатый рейс
Книга, не поддающаяся экранизации, начинающий актер, четыре тигра… Как Энг Ли решился снять глубоко персональный эпик «Жизнь Пи»
Это нагромождение складских контейнеров, окружающее громадный резервуар с водой в закинутом аэропорту в городе Тайджун (центральный Тайвань) члены съемочной группы прозвали Тайджунглями. Тут жарко, влажно, и тут их дом. За окном май 2011 года. На стене какой-то остряк ставит отметки под надписью «Дни в цистерне» – совсем как в тюремной камере.
Но это не означает, что на съемках царит воздух исправительного заведения – наоборот, все страшно горды собой. Один из киношников на бегу информирует, что они практически «за месяц с нуля выстроили студию». Около резервуара громоздятся большие ангары с другими декорациями, а в бывшем терминале расположился продюсерский офис.
Размах легко титанический – во всех смыслах этого слова.
Энг Ли на съемочной площадке фильма
И лишь Энг Ли выглядит усталым. Режиссер одет в голубые джинсы и чёрную футболку Lee (без шуток!), его волосы растрепаны. Стресс очевидно отражается на нем, не смотря на то, что Энг Ли неизменно учтив и любезен – как на съемках, так и за обедом. Он оседлал тигра – не в буквальном смысле, не смотря на то, что по съемочной площадке вправду рыщут четыре полосатых зверя, – а в плане масштабности и амбициозности его двенадцатого фильма, снятого по удостоенному Букеровской премии роману Янна Мартеля «Жизнь Пи».
Воздействие в основном происходит в спасательной шлюпке среди океана, где вынуждены сосуществовать потерпевшие кораблекрушение огромная кошка и мальчик. Перед тем как возвратиться к Ли, что присматривался к роману с момента его выхода в свет, эта история озадачила не одного режиссера (М. Найт Шьямалан, Альфонсо Куарон и Жан-Пьер Жене). По собственной сути это книга о вере, и как раз вера нужна была тому, кто решился снять по ней фильм.
Парадоксальная смесь глубоко личного и эпического, сочетание поставленных во главу веры и угла вопросов и выживания с водным экшном и укрощением зверей и делают все предприятие очень рискованным. Одним словом, «Крадущийся тигр, затаившиеся беды».
Как будто бы этого мало, Ли еще и снимает в 3D, что свидетельствует дополнительные трудности как технического, так и драматургического замысла. «Это не простой фильм. Это что-то особое, – говорит Ли. – Мы – первопроходцы в создании этого языка. Он лишь начинает развиваться. С этим связана масса трудностей, и иногда ты застреваешь часов на шесть и просто не знаешь, что происходит.
У меня тут случались такие ночи, каких в жизни не было. Четырнадцать часов работы, а в следствии ни единого снятого кадра. Это дико злит. Приходится решать логические неприятности, технические неприятности. Придумывать какие-то методы.
Но так как в случае если уже все налажено, это значит, что ты уже не первый на этом пути, так что радость первооткрывателя смягчает раздражение».
До этого Ли ни при каких обстоятельствах не делал кроме того раскадровки, а тут весь год у него ушел лишь на цифровую превизуализацию всего фильма. Само собой, на протяжении съемок не все пошло по замыслу. «Все происходящее напоминает мне съемки «Крадущегося тигра…». Снимаешь, пока руки не отвалятся, а позже все равно начинаешь прорабатывать следующий кадр. Мы настойчиво трудиться.
Но в то время, когда что-то получается, это весьма волнующе. Самые настоящие партизанские съемки, лишь с громадным бюджетом».
Энг Ли и Сурадж Шарма. Съемочный процесс
На водных просторах Сурадж Шарма под порывами ветра и дождя пробует опустить тент собственной спасательной шлюпки. В образе доведенного до отчаяния мореплавателя, которому все приходится делать собственными руками, обнаженный по пояс жилистый семнадцатилетний индиец полностью убедителен. Впечатления не портит кроме того висящая над ним камера.
У Спенсера Трэйси была привычка делать на некоторых страницах сценария пометку «NAR», что расшифровывалось как «No acting required» – «Актерской игры не требует» (то же самое, кстати, делает и Энтони Хопкинс). Это именно такая сцена. Происходящее не выглядит спектаклем, это настоящая борьба за выживание.
Громадный резервуар, вода в котором мгновение назад была полностью спокойна, как будто бы вскипает от рукотворных волн и прекрасным образом преобразовывается в океан. Потрясающее зрелище.
В чёрном складском контейнере, из которого за всем этим действом замечают Ли и его команда, царит негромкая суета. Режиссер наблюдает в мониторы, позже поднимается и что-то говорит собственному первому помощнику. Тот передает его слова по рации.
«Энг задаёт вопросы, нет ли у нас ветродува замечательнее?» Узнается, что нет, но возможно добавить мощности на имеющейся машине. Ли берет рацию, дабы переговорить с Шармой, что так же, как и прежде находится в шлюпке.
«Сурадж, ты как, не устал? В противном случае следующий кадр будет тяжелее».
«Да нет, все в порядке».
«Прекрасно».
«Сурадж молодец, – говорит Ли. – Необходимо – значит, сделает. Никаких неприятностей с мотивацией. Он только что закончил школу и раньше ни при каких обстоятельствах профессионально не игрался». За данной невинностью и новизной кроется сила, в которой Ли черпает собственный воодушевление. «Наблюдаешь на него и физически чувствуешь его энергию, что-то чистое и свежее. Все около смогут быть вымотаны, но данный юноша – настоящий духовный фаворит. в течении трех месяцев он находится в центре каждого кадра.
На протяжении обеденного перерыва он тренируется, дабы скинуть вес, бегает часами. Юноша выкладывается по полной. Любой дубль получается свежим. Повезло нам с ним.
Работа с Сураджем – хорошее средство поднятия боевого духа».
Живущий в Дели Сурадж опередил в кастинге на роль Писцина Молитора «Пи» Пателя 2999 вторых молодых талантов, прибывших на пробы. Он ни разу не игрался. На кастинг Сурадж пришел за компанию с младшим братом, которому захотелось попробоваться. «А мне тогда очевидно хотелось имеется», – говорит он. До тех пор пока он ожидал брата, директор по кастингу внес предложение попробоваться ему самому. «Ну я и поразмыслил: »А что, все равно я ничем не занят«».
По окончании пяти проб ему позвонили. «Это было как во сне».
Роль Пи – действительно основная в фильме. Бoльшая часть книги посвящена описанию приключений парня, появлявшегося в открытом море в спасательной шлюпке вместе с двухсоткилограммовым бенгальским тигром по кличке Ричард Паркер. Эта роль требует обаяния, умения передавать глубокие эмоции и физической выносливости.
Вдобавок ко всему, Шарма не умел плавать. Более того, он кроме того не имел возможности задержать дыхание под водой продолжительнее, чем на пара секунд. «В то время, когда мне в первоначальный раз было нужно задерживать дыхание, мне показалось, что я не дышал целую вечность. Но в то время, когда я выскочил на поверхность, оказалось, что прошло всего пятнадцать секунд.
Это было легко жалко!» – смеется актер. Он начал тренироваться, и к концу съемок «мой рекорд был 2 60 секунд 52 секунды. Это уже достаточно сильно».
Еще одна трудность заключалась в необходимости трудиться с животными. Он часами следил за тиграми, снимавшимися в роли Паркера. «У нас было четыре тигра, по причине того, что у них были совсем различные характеры, – говорит Шарма, которому ни разу не было нужно оставаться в шлюпке наедине со зверем (не то дабы вы сможете это подметить). – Я часами наблюдал, как они репетируют на шлюпке, по причине того, что на протяжении съемок нужно было воображать себе, что тигр рядом со мной».
Фильм, к счастью, обходится без больших замыслов общения парня с зубастыми сотрудниками по актерскому цеху, но и штормов в неестественном океане в полной мере хватило бы, дабы привести в кошмар кого угодно. Но Шарма обращает все не в серьез: «Мне эти волны по ночам снились. Парни прибавят мощности, а я прыгну в бак и знай себе купаюсь. Снимать сцены в волнах было одно наслаждение.
Весьма насыщенное переживание».
Чтобы оказать помощь Шарме и проконсультировать участников съемочной группы по вторым вопросам, касающимся выживания и мореплавания экипажа, на съемки пригласили человека, для которого одиночество среди океана было не в диковинку. Стивен Каллахан 76 дней совершил на плоту в Атлантике, о чем поведал в собственной книге «Adrift» («По воле волн»).
Мы болтаем с ним на съемочной площадке, пока он копается с плотом, что снимали в фильме, в один момент вспоминая события, глубоко его потрясшие и одновременно с этим полные будничной рутины. «Это как простая судьба, лишь на стероидах. Взлеты весьма, довольно большие. Падения весьма, весьма болезненны, – говорит Каллахан. – Любая прожитая 60 секунд значит, что спасение на 60 секунд ближе… Необходимо радоваться мелким удачам.
Имеется громадная цель, но о ней не думаешь, а ставишь перед собой мелкие задачи, каковые способен решить. Так проходит с каждым днем, и ты сохраняешь надежду, что любой из них приближает тебя к спасению».
Кадр из фильма
Позднее мы говорим Шарме, что это весьма похоже на процесс съемок. «В самую точку! – отвечает он. – Это была достаточно безумная обстановка. Я чувствовал, что, пока Пи плывет по океану, у съемочной группы параллельно как бы происходит собственный собственное путешествие. К концу у большинства из нас уже начала действительно ехать крыша».
«Это сверхсложный фильм, и любой заметит в нем что-то собственный, – додаёт Сурадж. – Реакции будут самыми разнообразными. Не смотря на то, что фильм и крупнобюджетный, я считаю, что он весьма эстетский. Надеюсь, он вынудит людей глубоко задуматься».
Кадр из фильма
Слышали данный грохот? Это отдел маркетинга Fox в полном составе дружно упал в обморок. ЭСТЕТСКИЙ?
Ну, в итоге, фильм все-таки ставит Ли. А у него талант делать хиты из неперспективного материала. Вспомните хотя бы «Крадущегося тигра, затаившегося дракона» либо «Горбатую гору», которая принесла ему «Вручения Оскара» за лучшую режиссерскую работу. Кто, если не он, способен перенести на экран это интеллектуальности и странное сочетание зрелищности?
Вспомните Хита Леджера и Джейка Джилленхолла в глуши либо смерть на обочине в «очень холодном ветре». Практически во всех его фильмах имеется это превосходное чувство сопричастности.
«Я так живу, – говорит Ли. – Не смотря на то, что персонажи и придуманные, ответственнее них в этот конкретный момент в моей жизни нет ничего. На мой взор, это отличительная черта кинематографа, причем без отличия, снимаешь ли ты фильм либо наблюдаешь его. Но осмыслить это чувство весьма тяжело. В какой-то степени мне бы хотелось, дабы оно оставалось моей тайной.
Его весьма тяжело обрисовать словами».
Кадр из фильма
Еще одной тайной остается то, как зрители отреагируют на хитроумное трансформацию повествовательной манеры романа, которое было перенесено в фильм. Поведанная история – это не просто захватывающая повесть о выживании, но и размышление о том, какую жизнь мы выбираем для себя. О подробностях умолчим, но Ли открыто говорит о том, что привлекло его. «Вот как я это вижу: жизнь сама по себе лишена какого именно бы то ни было смысла. Но в истории суть имеется.
И лишь делясь собственной историей с другими, возможно отыскать смысл жизни, мудрость, наполнить жизнь каким-то содержанием. И как раз за этим, мне думается, нам нужна история – дабы обобщить веру, осознать, какую как раз мудрость, какой суть мы желаем отыскать в собственной жизни». Вам остается лишь заметить это собственными глазами.
«Жизнь Пи» выйдет в прокат 1 января.
ПИ-САТЕЛЬ
Янн Мартель об энг-кранизации собственного романа
Какова была ваша первая реакция, в то время, когда вам позвонили по поводу фильма?
«Да они с ума сошли». Считалось, что роман не поддается экранизации, причем не только по техническим обстоятельствам, но и вследствие того что он весьма необычный. Это роман о зоопарках и о религии, а простой светский читатель (что в Лондоне, что в Монреале) не обожает ни того, ни другого.
Так что меня поразило, что кто-то захотел взяться за эту книгу.
Янн Мартель
Говорят, что трудиться с животными и детьми нереально, а вы к ним еще и Всевышнего добавили…
Совершенно верно. В то время, когда в фильме, вычисленном на широкую зрительскую аудиторию, без шуток относятся к религии, это очень необычно. Весьма интересно будет взглянуть, как люди на Западе воспримут данный открыто религиозный фильм, лишенный всякого цинизма. А «Жизнь Пи» – как раз таковой фильм.
Энг направляться оригиналу не только в сюжете, он сохраняет все главные элементы романа, одним из которых есть религия.
В публичной жизни религия довольно часто отождествляется с понятием собственной праведности, с уверенностью в собственной правоте…
Опять-таки правильно, но такие взоры – это пародия на религию. Слово «ислам» вообще-то свидетельствует «покорность». Если ты действительно, подобающим образом религиозен, то ты покоряешься, смиряешься – с тем, что не можешь осознать всего. И в то время, когда ты отпускаешь себя, это живительное освобождение.
Для меня уж совершенно верно было так. И да, вы правы, у большинства в глотке, к примеру, любое упоминание об Иисусе.
Янн Мартель, Энг Ли и Сурадж Шарма
Что вы почувствовали, в то время, когда наконец заметили фильм?
Ну, это было необычное чувство… В визуальном смысле это было достаточно ошеломительно. Особенно 3D. Сцена кораблекрушения легко необыкновенна.
Данный фильм возможно было снять лишь Сейчас: лишь сейчас новейшие технологии достигли уровня, разрешающего передать план Энга Ли. Фильмы Энга весьма красивы, он может создавать броские сцены, так что при виде тигра в спасательной шлюпке легко дух захватывает. И у него все весьма правдоподобно – нет ощущения, что это какая-то сцена из игры.
Чувство необычное, фантастическое, потрясающее.
А вы не думали над тем, дабы самому написать сценарий?
Нет. В то время, когда я выяснил, что снимать будет великий режиссер, я негромко отошел в сторонку и не вмешивался в его работу. Мне бы не пришлось по нраву, если бы кто-то начал указывать мне, как писать мою книгу; думаю, Энг Ли также не пришел бы в восхищение, возьмись я ему рекомендовать, как снимать его фильм.
