Прав ли парфенов?
До сих пор не утихают споры около речи Леонида Парфенова, которую он сказал 25 ноября на вручении телевизионной премии им. Владислава Листьева. Мнения медийных персон разделились: одни всецело поддерживают журналиста и будут считаться, что готовы подписаться под каждым его словом, другие, напротив, считают это выступление предательством по отношению к Константину Эрнсту, с которым Парфенова связывала не только работа, но и дружба.
Сергей Юрский:
— Отлично, что Парфенов высказал те мысли, каковые, по большому счету говоря, совсем очевидны. Но он нарушил регламент, он высказал их в тот момент, в который не положено высказывать, в том месте, в котором не положено высказывать.
Виктор Шендерович:
— Слова хорошие. Жалко, что они не раздались лет девять назад из тех же уст, но это частное замечание. По сути дела — как случай с «Викиликсом». Он не сообщил ничего… Поразительное совпадение этих двух случаев!
Так как и Парфенов, и американские дипломаты не сообщили ничего, чего бы мы ни знали. И целый скандал содержится в том, как это сообщено.
Дмитрий Быков:
— Я считаю, что это мегаэтичный поступок, по причине того, что Парфенов своим примером внес предложение всей данной компании нестыдный стиль поведения. Вправду, нестыдный. Парфенов, непременно, в первую очередь стилист, это человек, определяющий главный стиль эры, у него нюх на это фантастический.
И в случае если сейчас он задал таковой стиль, не сомневайтесь, что на следующий день это подхватят все. Занимательная бледность, нервность, выделенное произнесение и смущение чуть ли не дрожащим голосом, но весьма без шуток и с пафосом достаточно очевидных вещей. То, что он в том месте выступил, это поступок смелый, говорю честно.
По причине того, что в совете нечестивых такое сообщить – это нужно мочь. Независимо от подлинных мотивировок Парфенова, я считаю, что это мотивировки добропорядочные и честные. Быть может, встреча с Кашиным на него повлияла. Не так долго осталось ждать данный стиль будет подхвачен всеми.
Для него это подвиг, для них это будет мода.
Андрей Малахов:
— Три года тому назад, в декабре, я видел, как Леонид Парфенов, выгнанный с работы тогда и с главредакторского поста в «Русском Newsweek», зябко поеживаясь, ловит на улице машину. «Бывают обстановке, — поразмыслил я в тот момент, — в то время, когда кроме того таковой известный человек остается один на один с зимней стужей». Но в жизни Леонида Парфенова был приятель Константин Эрнст.
Именно он опять забрал его на работу в «Останкино», обосновывая в высоких кабинетах, что теряет телевидение без броских программ Парфенова, именно он посадил в кадр жену Леонида Геннадьевича, журналистку Елену Чекалову, и она начала вести кулинарное шоу. И вот я наблюдаю на выражение лица собственного начальника, слушающего обращение приятеля, и ловлю себя на мысли: «Что ощущает он в эти 60 секунд?» И вдобавок, глядя на Константина Львовича, я думаю не о речи Парфенова, а о том, что серьёзнее на данной почва: истина либо дружба?
Светлана Сорокина:
— Я уверена, что обращение эта была обращена не к залу, а вовне, другими словами не к узкому сообществу, а ко всем, кому эта тема хоть как-то близка. То, что Леня «не борец» (по собственному признанию), я знаю в далеком прошлом, еще со времен развала ветхого НТВ. Тем большее чувство произвело на меня его выступление.
Пологаю, что обстоятельств две: во-первых, надоело ему быть допущенным только к ретротемам, хочется заявить себя политическим журналистом; во-вторых, Леню как специалиста дотянулась эта, уже долгая, обстановка на телевидении. И прекрасно, что высказался.
Кирилл Клейменов:
— У меня очень неоднозначное отношение к данной истории. Очень многое из того, что сообщил Парфенов, – действительно, и я с чем-то согласен. Но… Леонид Геннадьевич замечательно знал, что Константин Эрнст весьма за него боролся, отстаивал его право быть в эфире и поддержал именно в тот момент, в то время, когда многие от него отвернулись.
Наряду с этим он точно предполагал, что у Эрнста из-за данной речи смогут быть неприятности – в итоге, он замечательно осведомлен о той совокупности координат, в которой мы все существуем…
… Для меня в данной истории многое остается неясным. Парфенов всегда был достаточно отстранен от политики, это человек только творчества. У него неоднократно была возможность в острых обстановках заявить о собственной позиции, но он этого не делал. И мне весьма интересно — из-за чего на данный момент? Из-за чего человек с замечательной памятью, о которой знает целый цех, просматривал эту обращение по бумаге?
И из-за чего у него дрожали наряду с этим руки, — не смотря на то, что эфирные люди могут справляться с беспокойством?
Михаил Швыдкой:
— Когда-то Камю в собственной нобелевской речи заявил, что свободная пресса не редкость или хорошей, или плохой. А несвободная пресса неизменно нехорошая. Леня сообщил то, что он думает.
А вопрос скорее в другом. Мы все из одного телевизионного сообщества. И я на данный момент уже думаю не столько о смелости Лени, а он сообщил честно, и было видно, как он нервничал, а о том, дабы эта смелость не обошлась дорого ему самому… А также не только ему самому, но и… Я бы весьма не желал, дабы у кого-то, среди них и у Константина Львовича Эрнста, по окончании выступления Леонида Геннадьевича Парфенова появились какие-либо неприятности.
Андрей Лошак:
— К Парфенову возможно относиться по-различному, но он – один из немногих людей, кто реально живет не по лжи. Он ни при каких обстоятельствах не соврал, он просто органически не может фальшивить. Может, и рад бы был – так как он вправду «не боец» по натуре, – но вот неимеетвозможности. И он сообщил все то, о чем в далеком прошлом думают тысячи закадровых работников.
По причине того, что реально дотянулось уже… В противном случае, что его обращение выложили на сайте Первого канала – ну это такая элегантная попытка сохранить лицо. Основное, дабы в телек не попало, по причине того, что телек – для «быдла», которое ни в каком случае не должно просыпаться.
Евгений Киселев:
— При всей отточенности речи Парфенова, при том, что в его тексте, как неизменно, каждое слово выверено и любая фраза отшлифована, все это так разумеется, что похоже на банальность. Но вопрос не в содержании, а в самом факте появления данной речи. В том, что она вывешена на сайте Первого.
В том, что начальники национальных каналов, каковые ей внимали, не поднялись и не вышли из зала. Это, само собой разумеется, показатель каких-то разрешенных изменений.
А по большому счету давайте говорить прямо – Парфенов выступает перед узким, элитным клубом начальников русского телевидения. Перед ним сидят Добродеев, Эрнст, Миткова и культурно слушают, как он говорит им, что они сделали с телевидением. Это лучшая иллюстрация пословицы «Хоть плюй в глаза, все божья роса». Не смотря на то, что эти люди создавали либеральное телевидение 90-х годов.
И я полностью уверен, что на следующем витке истории они же, засучив рукава, начнут делать новую перестройку.
Николай Сванидзе:
— Выступление сильное. Парфенов не сообщил ничего нового и уникального, не изобрёл что то новое. Но в его задачу и не входило ничего открывать. В его задачу входило. Он сообщил то, что многим его сотрудникам, рефлексирующим по поводу происходящего в стране и в журналистском цехе было ясно.
Но мало кто сказал это так связно, продолжительно, с высокой трибуны, прочувствованно с четкими, твёрдыми, я бы кроме того сообщил, резкими формулировками.
Владимир Познер:
— Я был самую малость в курсе того, что он будет сказать, по причине того, что перед началом данной церемонии, потому, что я был ведущим и, помимо этого, мы с Леней в хороших отношениях, он мне сам заявил, что написал достаточно злую обращение и не уверен, верно ли выбрал место чтобы произносить ее. Так что я ожидал резких слов по поводу того, что происходит на телевидении. По-моему, со стороны Парфенова это был поступок.
Леонид Геннадьевич сам заявил, что он не инакомыслящий, не борец и достаточно осмотрителен в том, что говорит совершает. Тут, разумеется, его. Я его полностью в этом поддерживаю и подписываюсь под каждым словом.
