Роль реализма в хорроре
Прим. редакции: Роль реализма в хорроре — это эссе писателя Виктора Глебова из цикла Мастерская хоррор-гика. В первый раз было размещено в издании RedRum, но на данный момент, в то время, когда сам создатель добавил ее в Зону Кошмаров, с наслаждением публикуем. Материал отражает взоры самого писателя, автора нескольких романов, самый свежий из которых, Фаталист, выйдет в текущем году в серии Самая ужасная книга.
С этими взорами возможно соглашаться либо нет — в итоге Территория Кошмаров это среди них и Территория дискуссий об кошмарах.
Не секрет, что, в то время, когда мы думаем об ужастиках, то прежде всего вспоминаем о монстрах – тех тварях, каковые выскакивали в самые неожиданные моменты и заставляли нас вздрагивать от страха. Но мы забываем, что твари эти оказались не сходу, что мы ожидали их, и ожидали довольно продолжительное время, предвкушая эту знаменательную встречу и строя предположения, какое как раз воплощение зла приуготовил для нас создатель книги.
Это оттягивание момента, это отложенное появление твари и образовывает сущность хоррора, потому что страшно не то, что у монстра зубы в три последовательности и когти, как будто бы лезвия бритвы, не то, что призрак может высосать душу либо забрать новорожденного у матери. Страшно, пока его ещё в книге нет, но ты уже совсем уверен, что он существует.
Что же заставляет нас, поклонников и читателей хоррора, верить? Так как мы знаем, что никакие чешуйчатые трёхногие ящерицы не живут в канализации, и дома не пожирают людей, стоит тем начать распаковывать вещи и расставлять на каминной полке доставшихся от бабушки фарфоровых пастушек и пастушков. Знаем, и однако поддаёмся силе писательского слова.
Это и имеется иррациональность, которая заставляет нас перелистывать страницы и каждую свободную 60 секунд посвящать чтению ужастика. Иррациональность. Необъяснимость. Тайная.
Отечественная цель – сделать смутное чётким, загадочное – очевидным.
Как же создаётся это волшебное чувство действительности нереального, достоверности происходящего? Из-за чего мы идём на предлогу у автора и вздрагиваем в том месте, где ему захотелось? Секрет несложен.
Он уже сумел убедить нас, что всё, не считая чудовища (каким бы оно ни было) реально!
Ещё Ян Флеминг, создатель романов о Джеймсе Бонде, утверждал в собственной статье о том, как придумывать триллеры (а он, как ни необычно, верил, что пишет как раз триллеры), что очень принципиально важно убедить читателя в реалистичности происходящего – причём, чем фантастичней сюжет, тем реалистичней должно быть всё другое. Он предлагал для данной цели упоминать марки вещей и одежды и сам применял данный приём. Само собой разумеется, на данный момент авторы стараются избегать аналогичного, потому что опасаются, что их обвинят в скрытой рекламе, но сам по себе совет верный.
Но упоминанием брендов дело, само собой разумеется, не исчерпывается. Принципиально важно атаковать читателя со всех сторон, не оставляя лазейки для его скептицизма. Давайте определим, с каких позиций мы будем это делать.
Нужно задаться вопросом: что создаёт чувство действительности мира около нас? Ответ на него и станет тем пунктами, с которыми возможно будет действующий при создании произведения в духе хоррора.
Во-первых, это антураж, либо быт. Тут имеет значение всё: выбор одежды, вещей, еды (обязательно направляться не просто упомянуть, что храбрец покушал, а поведать, что именно он ел, и сделать это так, дабы у читателя потекли слюнки, в противном случае повествование преобразовывается в сухой отчёт, и суть в аналогичных подробностях теряется).
В случае если храбрец живёт не Сейчас, а веке в девятнадцатом либо раньше, то имеет значение тщательный отбор лексики (к примеру, первые машины именовали самоходными автомобилями).То же самое касается случаев, в то время, когда храбрец принадлежит к характерной социальной группе либо владеет профессией, вынуждающей его использовать так именуемые «профессионализмы». Само собой разумеется, наряду с этим условии оптимальнееесли вы сами трудитесь в той же сфере, в противном случае нужно будет поднимать матчасть.
Но, как мы знаем, оптимальнееписать или о том, в чём ты разбираешься досконально, или о том, в чём не разбирается никто. В последнем случае беспроигрышным вариантом есть фантастика, но это не отечественный предмет, не правда ли?
Во-вторых, средством создания реалистичности в художественном пространстве помогают повседневные дела, которыми занимаемся мы все, а основное – читатель. Само собой разумеется, направляться избегать избыточной детализации, дабы не отвлекать внимания от того, для чего мы тут все, так сообщить, собрались – от кошмара, что обязан охватывать нас глав за главой.Исходя из этого не следует детально обрисовывать каждое посещение главным храбрецом туалета, всё утренние омовения, каковые он совершает, и без того потом.
Достаточно сделать это в один раз. Читатель не желает знать, какого именно цвета была моча у того, с кем он будет себя отождествлять, в случае если лишь это не имеет значения для развития сюжета (а такое, кстати, в полной мере возможно).
Кроме привычных дел (рутинного ритуала), мы испытываем тревоги. Не просто едим, дремлем и таскаемся на работу, а рефлексируем. У главного храбреца должны быть неприятности, и они должны дробить на небольшие, большие и – внимание! – главную. Без этого не появится сопереживания, а вдруг нет его – нет ижелания смотреть за судьбой персонажа, другими словами — за сюжетом.
Исходя из этого, как бы мы ни закручивали коллизии, какие конкретно бы чудеса изобретательности ни являли, вести читателя по этому дантовому аду будет его эмпатия – другими словами то, как нам удалось «вжить» его в шкуру главного храбреца.
В-третьих, и не просто так данный пункт я покинул надесерт, не обращая внимания на все отечественные прошлые упрочнения, никакого реализма не будет, в случае если мы не убедим читателя в том, что отечественный храбрец – живой человек. И это самое сложное. Посмотрим, как это сделать.
Последуем правилу американских реалистов, признанных во всём мире мастеров этого литературного направления. Основной их идеей было (и, если вы задумаетесь, то осознаете, что Стивен Кинг удачно пользуется вот уже какое количество десятилетий как раз этим приёмом) то, что судьбу человека определяет один поступок. Само собой разумеется, они не сами это придумали, а забрали из древнегреческой катастрофы, но хуже так как от этого находка не делается, правильно?
Мысль рока, довлеющего над человеком, трансформируется в реализме в ответственность, налагаемую отечественными поступками на предстоящую судьбу. К примеру, стоит храбрецу спьяну психануть и сломать в приступе агрессии малолетнему сыну руку, как будущее уже ведёт его в отрезанный от окружающего мира отель у чёрта на куличках (выясняете? Да-да, об этом я и говорю!).
Кроме рокового поступка, имеется пара пунктов, следование которым окажет помощь нам создать убедительного храбреца, за которого не будет стыдно (и да не назовёт ни один критик отечественного персонажа «картонным»!)
Во-первых, это связи с родителями. Чем хуже и сложнее будут эти отношения, тем лучше, по причине того, что таковой движение окажет помощь сходу решить следующий пункт: назовём его условно «душевная рана».
Итак, во-вторых, храбрец обязан мучиться. И делать это убедительно, но не навязчиво. Это не размазня и нытик, это стоик, что может дать слабину, быть может и преодолеть себя. Будет ли «рана» чисто психотерапевтической травмой либо физическим недочётом, развивающим комплекс неполноценности – не имеет значение. Основное – она обязана ограничивать возможности храбреца. Это возможно будет применять в развитии сюжета: в острый момент читатель поймёт, что храбрец не всесилен и может умереть.
Именно это чувство уязвимости храбреца заставляет ему сочувствовать, вынуждает волноваться за него. Из-за чего не весьма интересно смотреть за приключениями какого-нибудь Конана? Да по причине того, что мы заблаговременно знаем: ничего ему не сделается, он же цепи рвёт без всякого оружия! Упаси Боже сделать храбреца всесильным и неуязвимым. Это прекрасно знают создатели комиксов. Кроме того Супермен чахнет, стоит поднести к нему поближе кусок криптонида. Нет, неуязвимость нам не подойдёт!
Что будет делать читатель, в то время, когда монстр, которого он так продолжительно ожидал, наконец, покажется и начнёт бесполезно тыкать в бронированную кожу храбреца собственными наточенными зубами? Верно, он будет подыхать – лишь не от страха, а от скуки!
В-третьих, персонаж обязан владеть хоть какой-нибудь уникальностью. Пускай он простой юноша (представитель среднего класса, работяга, к примеру), но у него имеется талант. Может ли он показывать фокусы либо угадывать карты, либо складывать в уме огромные числа, либо вывихивать палец, дабы выскользнуть из наручников– не имеет значения. Основное, дабы это в один раз помогло ему по ходу сюжета и нужно на протяжении кульминации (борьбы с чудовищем, кем бы оно ни было).
Данный приём показывает читателю, что в каждом простом человек имеется божья искра – и в нём также!
В-четвёртых, храбрец должен иметь преобладающую страсть. Это то, что ведёт его по судьбе, его путеводная звезда. Мечта обучиться руководить самолётом, желание стать доктором, необходимость добраться до постели умирающего отца – всё, что угодно.
Эта страсть должна быть понятна читателю. Как раз по данной причине маниакальное рвение мужчины переделать себя любой ценой, допустим, в кенгуру не подойдёт.
В-пятых, у храбреца должны быть сексуальные неприятности. Это не означает, что он – конченый извращенец, мечтающий о спаривании и козах с детскими трупами. Это указывает, что его отшила невеста, либо ему предстоит операция по удалению яичка и исходя из этого он временно неимеетвозможности удовлетворять любимую жену, либо эта самая любимая супруга изменяет ему с лучшим втором. Быть может, данный пункт будет связан с душевной раной храбреца.
По большому счету, в случае если удаётся увязать все пункты в единое, логичное целое, где любой элемент так или иначе проистекает из другого, то цель достигнута – живой, «объёмный» храбрец создан!
Итак, мы узнали, что для первых двух третей отечественного произведения (романа либо рассказа – количество не серьёзен), каковые обеспечат успех последней, третьей, в которой неописуемый кошмар, наконец, выползет из мрачной мокрой глубины, нужно направляться следующим пунктам:
1. Антураж (быт, лексика, особенности окружающей обстановки)
2. Распорядок дня (ежедневные дела и бытовые неприятности)
3. Убедительный храбрец (имеющий талант, преобладающую страсть, ранимый (но не размазня), духовно и психологически связанный с родителями, с сексуальными проблемами)
Сейчас возможно выписать эти пункты на листок бумаги, положить его перед собой рядом с клавиатурой и приступать к написанию хоррора.
P.S. Последнее, о чём хотелось бы сообщить: обрисовывая персонажа, не нужно повторять приём других классиков и Вальтера «Скотта», что тратили абзац либо два чтобы дать представление о том, как выглядит их храбрец. Просматривать это скучно, да и нафталином попахивает.
Приведу пример того, как сделать «классическое» описание более динамичным и, не побоюсь этого слова, эргономичным.
Исходник:
Открылась створка подъехавшего к универмагу автомобиля, и из него вышел мужчина лет тридцати, со яркими курчавыми волосами, крючковатым носом, бровями вразлёт, прочно вылепленным подбородком, насмешливым взглядом и высокими скулами голубых глаз. Он был одет в долгое серой драповое пальто с меховым воротником, лакированные ботинки и тёмные брюки на толстой подошве. Шею скрывал полосатый шарф.
Ощущаете, как повеяло платяным шкафом? Нет? А ветхими книжками с пожелтевшими страницами? То-то же!
Сейчас переделаем это описание:
Выйдя из остановившегося «БМВ», мужчина широким шагом направился к входу в универмаг. На ходу он размотал полосатый шарф, как будто бы ему было жарко, но наряду с этим зачем-то поднял меховой воротник серого драпового пальто, из-под которого показывались чёрные штаны. Проводив насмешливым взором голубых глаз торопящуюся мимо блондинку в кожаной мини-юбке, мужчина отвернулся, мельком посмотрел на зеркальную витрину, в которой отразился курчавый блондин с волевым подбородком и высокими скулами, и вошёл в отъехавшую при его приближении дверь универмага.
Сейчас отечественное описание вплетено в экшен а также наметилась какая-то интрига: а чего это он шарф снимает, а воротник поднимает? А?!
В завершение хочется сообщить банальность: ни при каких обстоятельствах не поздно обучаться; ни при каких обстоятельствах не поздно написать лучше, чем в прошлый раз. Когда вы почувствовали, что стали повторяться – ищите знания, каковые разрешат вам вырваться за рамки. Потому что нет эйфории в повторении, но имеется радость в открытиях, а самый лучшие открытия – те, каковые мы делаем в себе!
