Русский ковчег
В Москве продемонстрировали долгожданный «Русский ковчег»
Александр Николаевич Сокуров неприметен в том смысле, что, в отличие от многих собственных сотрудников не выступает за «православие, самодержавие, народность», не посещает киношные съезды, посиделки и пленумы; не голосует, не баллотируется, не играется в аппаратные игры. Низкий прихрамывающий человек с негромким голосом, сейчас – в чёрных очках (перенес операцию на глаза) – снимает кино, не декларируя наряду с этим, что он русский, и это очень многое растолковывает.
Кадр из фильма
За Сокуровым в далеком прошлом закрепилась слава элитарного режиссера, для собственных, для тех, кто осознаёт. Каждая репутация – вещь прилипчивая. Репутация блестящего живописца не от мира этого, дешёвого и понятного только избранным, фактически несмываема.
В далеком прошлом уж канули в Лету времена, в то время, когда Сокуров снимал «непонятное» кино – «Скорбное бесчувствие», «Одинокий голос человека», «сын и Мать», «Затмение»… Последние его картины – «Молох», «Телец» – сколь блистательно сняты, столь и несложны, кроме того примитивны идейно. Актерская игра, картина, технические изобретательства – так у нас, не считая Сокурова, вправду не снимает никто.
И в случае если в «Молохе» еще был некоторый план – продемонстрировать убогость тех, кого мы себе выбираем, соответственно, сами виноваты в бедах народных, – то «Телец» – уже обычное кино для кино. Тот случай, в то время, когда по прошествии какого-либо времени, высвободив мозги и душу от силы и непомерной красоты сокуровских произведений, задаешься вопросом: для чего? «Русский ковчег», непременно, войдет во все книжки по истории кино. «Русский ковчег» – это, непременно, подвиг.
Второй вопрос – возможно ли вычислять подвигом подвиг для подвига? Да забудут обиду меня поклонника этого фильма – так и осталось автору этих строчков непонятным, для чего все было снимать одним дублем, без продыху, без остановок? В случае если возможно было снять в пара дублей, с остановками камеры?
Очевидно: чтобы как раз этим фактом привлечь зрителя, а особенно того, кому творчество Сокурова не весьма близко. Остальные сами отправятся.
Кадр из фильма
Про «Русский ковчег» уже, думается, известно все, и ненужно в очередной раз пересказывать сюжет, восхищаясь планом (вся история России за полтора часа одним дублем по залам Эрмитажа) и опытнейшей мощью его воплощения. Все знают, что камера оператора весила 35 кг, и стоический немец Тильман Бюттнер совместно со всей историей России спешил с данной махиной по Эрмитажу безостановочно все полтора часа; что массовки и актёров было занято практически 900 человек, пудры для грима закуплено 3 ведра, а особых «исторических» пуговиц произведено 6500 штук; что подобный фильм не имеет прецедентов, по крайней мере в Российской Федерации.
Но что-то очень сильно, хоть и исподволь, мешает безграничному восторгу. В одном из интервью Сокуров жаловался, что Европа по большому счету готова нас не подмечать, что европейцы знают про нас куда меньше, чем мы про них. Это жалко. Значит, давайте устроим загранице небольшой, в полтора часа ликбез? Продемонстрируем наконец, что такое отечественный, русский, ковчег культуры? Быть может, это и хорошо.
К тому же кассовые сборы «Ковчега» в Америке были более чем сносными – к примеру, в одном из кинотеатров Сан-Франциско фильм собрал за чемь дней около 28 тыс. долл., в Нью-Йорке «касса» составила 400 тыс. долл., а по большому счету за время проката в Соединенных Штатах, по словам американских прокатчиков, последняя сокуровская картина собрала порядка миллиона долларов (по другим сведеньям – 1 млн. 800 тыс.). Для русского фильма это совсем хорошо.
Причем его продюсеры и Сокуров связывались с тамошними прокатчиками напрямую. За год российско-немецкий «Ковчег» повидало чуть ли не полмира – США, Германия, Бразилия, Япония, Португалия… на данный момент фильм идет в прокате в 20 (!) государствах. Вот лишь Российская Федерация в эти полмира почему-то не вошла, и только на прошлой семь дней «Ковчег» всплыл на родине, сперва в Петербурге, и вот сейчас – в Москве.
Кадр из фильма
Причем столичную премьеру устроили в Киноцентре, Громадный зал которого раза в три меньше, чем, к примеру, зал в Доме кино, не говоря уж о новых мультиплексах. Помнится, как нагнетался ажиотаж около «Тельца», в то время, когда практически незадолго до премьеры ее отменили и перенесли на малоизвестное время. Совсем сравнительно не так давно Сокуров снял фильм с голосования на «Золотого орла», растолковав это тем, что фильм еще не готов, и попросил номинировать его в следующем году.
Для Канн готовься , для Северной и Южной Америк, для Японии – готов. Для «Золотого орла» – уж простите… Но сейчас вряд ли у кого появятся сомнения относительно того, кто в следующем году «Орла» и возьмёт. Сейчас наподобие и не наградить как-то некомфортно будет. Чуть раньше Сокуров попросил Европейскую киноакадемию убрать из перечня номинантов на премию академии в номинации «лучший оператор» Тильмана Бюттнера, того самого, кто носился по Эрмитажу с 35-килограммовой камерой.
Дескать, были-таки издержки в его работе, повлекшие кое-какие убытки. По большому счету сам по себе жест необычный, а вдруг еще учесть, что солидную часть денег на фильм дали немцы, легко, мягко говоря, несимпатичный. Действительно, бюджет для для того чтобы ударного проекта мал – 2,5 млн. долл., да и родное государство кое-что для каннского любимца наскребло, но, говорят, как раз германская компания «Эголи Тоссель Фильм» настрополила режиссера, обиженная убытком в полмиллиона долларов.
Долговременные виды на компанию плюс потребность в скандале — вот так и поссорился Александр Николаевич с Европейской киноакадемией. У Бюттнера были все шансы на один год стать лучшим европейским оператором, но ожесточённый самопиар, которым мастерски сейчас овладел Сокуров, Бюттнера в лучшие операторы не разрешил войти.
Кадр из фильма
Нести русскую культуру в западные веса – дело добропорядочное. И прибыльное. В случае если наряду с этим ты еще не кричишь на каждом углу о восстановлении России вкупе с ее мастерством, не объявляешь себя громогласно радетелем России, которую мы утратили, либо России, какой она имела возможность бы быть; если ты не пробуешь на глазах у всех открывать ногой дверь в высокие кабинеты и не дружишь с их хозяевами; если ты хоть и русский, но это немногое растолковывает; если ты негромко на западные деньги делаешь кино для узкого широких кругов и круга соотечественников от Парижа до Находки потом везде, – ты в полной мере потянешь на подлинного радетеля родной культуры.
Славы хочется каждому живописцу. Кто-то для этого готов, презрев собственное славное прошлое в мастерстве, стать Главным Хранителем Державной Культуры, как сделал это Никита Михалков. Кто-то, презрев национальный официоз, также готов стать Главным Хранителем, лишь неофициальным, так сообщить, теневым. Один больше трудится на внутреннем рынке, второй — на интернациональном.
Итог — приблизительно один. Лишь ко второму пиетета — побольше, по причине того, что истошных криков на русскую тему мельче да фильмы снимает все же качественные (справедливости для увидим, что, увлекшись коммерцией и самопиаром, Сокуров талант сохранил-таки), барышов — даже больше чем нужно. Русские миссионеры от культуры, наверное, на Западе снова входят в моду.
