Страсти христовы
Те, кто считает, что Мел Гибсон, снимая «Страсти Христовы», сознательно шел на громадный риск, очень сильно заблуждаются. Он тертый калач и в Голливуде не первый сутки, исходя из этого высказать предположение, что кроме того для возможности создать фильм всех времен и народов отправится на разрыв с голливудскими воротилами, не имел возможности ни он, ни тот, кто хоть на секунду воображает себе, что такое шоу-бизнес по большому счету и кино, в частности.
Кадр из фильма
Гибсон – громадный хитрец. Он все сделал так, как нужно. С одной стороны, он забрал тему заблаговременно обреченную на интерес к ней со протестантов сторон – и всех католиков, православных и иудеев, киноманов и атеистов, антисемитов и евреев, гурманов и вовсе неразборчивых. С другой – он сходу отвел от себя все обвинения в святотатстве, кощунстве и святотатстве, сделав подробную, практически ученическую экранизацию Евангелия.
К тому же он снял картину на тех языках, на каких говорили настоящие прототипы его фильма, – арамейском и латыни. Гибсон замечательно осознавал, что обиженными и обиженными останутся многие, но его совесть будет чиста. Он подлинный католик, узнаваемый в Голливуде своим религиозным усердием, в противном случае, что отец Гибсона высказался против иудеев – так сын за отца не отвечает.
На всякий случай Гибсон собственноручно прибил в кадре ладони Христа (Джеймс Кэвизел) гвоздями к кресту (руки мы видим в кадре, действительно, сам Гибсон остается за кадром), дабы никого кроме того столь формальным и примитивным методом не обвинить в убийстве – ни иудеев, ни римлян.
Кадр из фильма
Но обиды не вынудили себя ожидать. Обиделись голливудские продюсеры-иудеи, поклявшиеся покинуть впредь режиссера без работы за оголтелый антисемитизм. Успели обидеться неевреи, усмотревшие в картине нарочитое смакование кровавых подробностей. Что до неприглядной роли иудеев в смерти Христа, тут, открыто говоря, возразить нечего. В Иудее вправду жили иудеи, и было бы необычно, если бы Христа распял кто-то второй.
Действительно, конкретно убили Христа все-таки римские легионеры, исходя из этого наступит еще момент, в то время, когда обидятся итальянцы. по поводу кровавых подробностей… Перед нами – последние двенадцать часов судьбы Христа, выписанные с тщательностью художественного биографа-анатома. Если бы две тысячи лет назад существовало документальное кино, «Страсти Христовы» в полной мере имели возможность бы за него сойти.
Быть может, ревностный католик Гибсон преследовал в полной мере добропорядочную цель – напомнить нам об подлинных мучениях Христа. Так как за пеленой лет страдания Сына человеческого стали вызывать достаточно умозрительное сострадание, с икон наблюдает на нас измученный, но чистенький Христос, на известных картинах крест собственный на Голгофу он несет хоть с большим трудом, но стойко. В фильме же в течении двух часов мы видим нечеловеческие издевательства, тело Христа растерзано плетьми с железными крючьями на кровавые лохмотья, лицо – кровавое месиво, один глаз вытек, второй заплыл, приблизительно полфильма Христос восходит на Голгофу – падая истерзанным телом в грязь, не в состоянии подняться, приобретая очередные ужасные побои римских стражников.
Кадр из фильма
Вот тут-то, думается, и кроется основная обстоятельство неприязни к фильму.
Не думается ли вам необычным факт, что показавшаяся порядка тридцати лет назад рок-опера «Христос – суперзвезда» («Jesus Christ Superstar»), мгновенно ставшая хитом, не позвала и малой доли тех нареканий, что выпали на данный момент на долю «Страстей Христовых»? А скандально-крамольное «Последнее искушение Христа» Мартина Скорсезе, что ни рассказываете, все-таки по части скандального накала куда как уступает фильму Гибсона? Либо «Евангелие от Матфея» Пьера Паоло Пазолини, пропитанное марксистскими идеями?
Никому из перечисленных режиссеров таковой скандал и не снился. Причем во всех прошлых случаях возмущались церковники, а сейчас возмущение – сплошь светское. Из-за чего, весьма интересно?
Хотя того либо не хотя, Гибсон столкнул реальность и миф, ввел их в несоответствие между собой. За многие много лет, что прошли с момента распятия Христа, образ Сына человеческого купил черты мифологизированного персонажа. Для мифа нет ничего ужаснее, чем попытка смахнуть с него пыль времени, разогнать облако стереотипов и несуразиц, клубящееся около него, покинув только то, что хочется именовать действительностью.
реальность и Миф не смогут существовать совместно, кто-то один обязательно обязан победить. Эта борьба, в большинстве случаев, болезненна для тех, кто привык к мифу. В конкретном случае с фильмом Гибсона все предельно светло.
Подобно археологу, он постарался оживить события 2000-летней давности, не привнося в рассказ ничего от себя. Но пока Христос оставался в далеком прошлом уже обезличенным Мессией, все были довольны. Когда из Мессии потекли кровавые слюни, на кончике носа замерла кровавая слеза, а окровавленные руки беспомощно и жалко затряслись от слабости и боли, он начал раздражать.
Но Спаситель неимеетвозможности, не должен злить, его нельзя видеть в грязи и без глаза – вот что вывело из себя бессчётных ревнителей мифа. До тех пор пока масса людей, распявшая Христа, была безликой, тупой и неблагодарной толпой, мы не имели к ней отношения. Когда масса людей собралась из раз, два, три, четыре, сто, тысяча – но отдельных людей, любой раздельно ужасный в собственной низости, внезапно отыскали в памяти, что эти люди – иудеи.
Начались обвинения в антисемитизме.
«Страсти Христовы» были фильмом не про страсти а также не про Христа. В основном он был фильмом про тех, кто пришел данный фильм наблюдать. Пришли – и узнали, что никто не желает знать, как было в действительности, всем хочется сказки. страдания и Боль, в большинстве случаев, нечисты, а нам хочется чистенького Спасителя, этакой расплывчатой фигуры в глубине столетий с нимбом над головой.
Умный Гибсон устроил нам диагностику на веру. И прошли ее не все.
Кадр из фильма
Поэтому-то скандал около «Последнего искушения Христа» думается сейчас невинной перепалкой между Скорсезе и церковью. Люди готовы забыть обиду вольную интерпретацию мифа, отход от всех канонов, наличие разнообразных трактовок образа, но лишь не игру в раздевание. Придумывай что желаешь, крути-крути, лишь не трогай действительно. Гибсон, как ни кощунственно звучит, раздел Христа, раздел любимый многовековой миф, постаравшись влезть поглубже в клубок страстей Христовых тире людских.
За что и взял – то ли суперрекламу, то ли анафему. Не смотря ни на что, «Страсти Христовы» за 20 дней проката уже десять (!) раз окупились – фильм с бюджетом 25 млн. долл. собрал 250 млн. Из знаменитых актеров в фильме снялась только Моника Белуччи – в роли Марии Магдалины.
