Железнодорожный роман
EMPIRE побывал на съемочной площадке «Анны Карениной», британской экранизации русского романа…
Анна Каренина сидит в ложе полуразрушенного театра в сверкающем колье Chanel за ?7 000 000 и пристально слушает мужчину на сцене: это третий ассистент режиссера, одетый в кроссовки и дутый жилет, и он старательно открывает рот под запись оперной арии. Одинаковая фраза про счастье повторяется неоднократно подряд, разобрать слова достаточно сложно, да и вряд ли это необходимо: ария звучит на русском, а Анна – она же Кира Найтли – русского не знает. Рядом с ней – княгиня Махотина.
Она в перерывах между дублями добывает из-за бортика театральной ложи громадную кружку с надписью Nescafe и греет руки; от кружки на бархатном бортике остается след, и она вытирает его кружевной перчаткой. Кира Найтли смеется, но когда начинается очередной дубль, она пробует стать Анной Карениной совершает печальное лицо.
Около – целый свет Санкт-Петербурга, и нужно подметить, что это весьма условный Санкт-Петербург весьма условного 1840-го года: блистательное общество и Петербург находятся в намерено выстроенного театра; театр находится в павильоне киностудии Шеппертон, киностудия находится в пригороде Лондона. Тут же снимали серии «Гарри Поттера», «2001 год: Космическая Одиссея» и большое количество чего еще.
Кадр из фильма
Тим Бивэн, продюсер: «Мысль экранизировать »Анну Каренину«, прямо скажем, не нова. Совсем не нова – существует множество экранизаций. Но все-таки Джо Райт решился также попытать счастья и пришел в компанию Working Title с данной идеей.
Практически сходу они осознали, что единственный человек, что может приспособить эту большую книгу – это Том Стоппард. Он услышал про эту идею, прочёл книгу и перечитал ее пять раз; по окончании чего взглянул все до единой существующие экранизации и пришел к малоутешительному – либо, наоборот, обнадеживающему – выводу, что все это делали решительно неправильно.
Из всех существующих предположений самой стоящей Джо Райту показалась последняя – снятая Сергеем Соловьевым, с Татьяной Друбич в ключевой роли. Многие вычисляют это произведение величайшим написанным романом, революционной книгой, шедевром – и наивно считать, что возможно создать конденсат этих 820 страниц и продемонстрировать его в двухчасовом фильме. Из всех сюжетных линий, слоёв и переплетений Том решил хирургическим методом извлечь самое основное, эссенцию истории и делать фильм как раз по ней.
И этим стало нескончаемое изучение всех вероятных качеств любви, этому подчинено каждое слово, любая реплика сценария. Социальные взаимоотношения, к примеру, были за бортом. Другими словами данный фильм не в полной мере корректно именовать экранизацией – адаптация будет правильнее».
Кадр из фильма
Помимо этого, Джо Райту не хотелось снимать хорошую историческую драму. Началось все с того, что продюсеры и режиссёр отправились в Санкт Петербург и-Москву и стали ходить по улицам и дворцам, и им все время показывали на строения и говорили – вот, смотрите, тут снимали такую-то версию «Анны Карениной», а тут – такую. «Из-за чего бы вам не снять эту сцену тут, раз ее тут снимали в прошедший раз?» – такие слова мало кого смогут вдохновить на создание принципиально новой трактовки.
Джо Райт не стал исключением и решил взглянуть на целый проект мало в противном случае. Его весьма вдохновили фильмы Пауэлла и Пресбергера «Красные башмачки», «Сатирикон» Феллини, что-то от более современной помпезности База Лурмана с его «Мулен Руж» а также игровая составляющая фильмов Мишеля Гондри. Еще одной отправной точкой – либо последним штрихом – стала книга Орландо Фигеса «Наташин танец», посвященная изучению социальной судьбе России XVIII и XIX столетий.
Само общество, составляющее среду и атмосферу обитания Анны Карениной, по сути, воображало собой театр – аристократы говорили между собой по-французски, но к слугам обращались по-английски, по-итальянски либо пользовались германским языком. С русским языком у большинства из них были неприятности. Эта искусственно созданная среда, иллюзия общества, и стала воодушевляющей идеей для Джо Райта.
Наряду с этим меньше всего ему хотелось снимать и телепостановку спектакля.
Кадр из фильма
Вместе с Сарой Гринвуд, с которой Джо трудится уже 15 лет, они создали отдельный необычный мир. Это театр с множеством дверей, в котором нет актеров. Двери со сцены смогут вести на заснеженное поле, на вокзал, в лабиринт; в самом театре, перед сценой, вместо кресел и публики оказывается ипподром либо каток.
На сцене – благодарю новым разработкам – проекции скачущих лошадей либо снегопада, а в зале – настоящий лёд и живые лошади, что, с гордостью говорит продюсер, заливала та же компания, которая занимается британской версией «Танцев на льду». Однако сами актеры ведут себя максимально конечно; пожалуй, что кроме того на порядок «обычнее», чем это делали ее Анны окружения и прототипы Карениной. Театр, в котором живые люди переживают настоящие эмоции (по мере свойств, очевидно), для режиссера стал неповторимым инструментом: вместо того, дабы снимать многосерийный фильм, в котором тема загнивающего общества раскрывалась бы серия за серией, он просто бросил собственных храбрецов в уничтоженный театр, покинув зрителям догадываться, что ветхие кресла и красиво облетающая краска на стенах – и имеется данный самый лживый разлагающийся свет.
Кадр из фильма
На съемочной площадке куда увлекательнее, чем имело возможность бы появляться в декорациях «костюмной», как это принято именовать на данный момент в Англии, драмы. Театр переполнен представительными мужчинами и нарядными девицами в смокингах; среди них иногда пробегают помощники с указаниями и кружками – «Darling, can I put you in your box, please?» Одну из эпизодниц отпускают выпить чаю – и совсем неожиданно она потягивается и владеет русскимязыком подружке: «Дашка, передай сигареты».
Даша в действительности не актриса, а трудится в медиа-бизнесе, на кастинг попала случайно: «Про это везде в Лондоне писали – на форумах, в русских газетах, что набираются актеры либо легко типажи на съемки »Анны Карениной«. Я так обожаю эту книжку, и пришла. Находились в очереди шесть часов, как словно бы к поясу Божией матери, устали весьма.
А на данный момент пришлось на работе отпуск забрать, дабы тут быть. Но я сейчас слышала, как режиссер сообщил оператору забрать мой большой замысел – что я его major priority! Здорово, правда?» Объявляют паузу и узнается, что около и правда по большей части поляки и русский.
Пребывать на съемках им всем занимательнее, чем на неинтересной работе; главные жалобы касаются только размеров платьев – талии узковаты, да и фасоны не самые эргономичные – и обуви. Даше повезло, ей достались красивые розовые Manolo Blahnik, каковые ей не хочется снимать, а ее подружке – туфельки на два размера меньше. Многим мужчинам – к примеру, на съемки сцен скачек – по большому счету обуви не выдавали, просили приходить в собственной тёмной кожаной обуви.
Тут, очевидно, появляется праведный бешенство: замахнулись на Анну Каренину, и, как в большинстве случаев, окажется что-то наподобие сцены из «Евгения Онегина», где Райф Файнс танцует вальс под «На сопках Маньчжурии».
Кадр из фильма
Жаклин Дюран, костюмер: «Имеется основное отличие в моей работе над историческими драмами и этим фильмом. Тут мы не пробовали гоняться за аккуратностью и исторической точностью в подробностях – в простой практике будет тщательный ресерч, на протяжении которого ты определяешь форму, силуэт, длину, разрез и обработку.
Тут же главным было чувство: как и с декорациями, мы старались передать чувство распада, внутреннего тления окружающих Вронского и Анну людей, и исходя из этого платья на балах, к примеру, создавались как раз с этим прицелом. Они все скисших пастельных тонов и намерено сделаны с деталями и покрытием, говорящими о разложении: неровно, неаккуратно, но, поверьте, весьма продуманно. Мы обращаемся к внутренним инстинктам, первому впечатлению зрителя.
Большинство аудитории все равно не осознает, какая это эра. Но мне нужно будет признать, что затем фильма я предпочла бы пойти трудиться в том направлении, где требуется больше педантичности и дотошности: так спокойнее. Нет никакой гарантии, что мое и Джо видение данной эры и того, как мы их одели, имеет хоть какое-то отношение к действительности либо ощущению действительности.
Частично исходя из этого я старалась кроме того усилить какие-то моменты, каковые возможно принять за неточности. Анна носит множество шляпок, как в 50-х, да и фасоны оттуда – и я старалась это выделить, дабы это смотрелось как мое ответ, а не как нелепая неточность».
Костюмер прячет глаза и весьма негромко признает, что, к примеру, костюмы Китти и Левина, и особенно Агафьи, хотелось сделать максимально правильными, но бюджета на это не было; по книгам, каковые были в распоряжении команды, было сложновато что-то сделать, довольно часто не хватало легко перевода.
Кадр из фильма
По окончании костюмерной мы идем осматривать реквизиторскую. Это простой склад: иконы, кружевные зонты, затхлый запах шуб, фарфоровые супницы, шляпные булавки; в одном углу свалены кареты – не считая шуток, пара карет, в беспорядке громоздящихся в углу. Сундуки, куклы и стулья. Долгий последовательность стеллажей с едой из польских супермаркетов в Лондоне: консервные банки с селедкой, соленые огурцы.
В следующем зале играется громкий хип-хоп, раздается ритмичный звук степлера – кто-то обивает стулья для обстановки квартиры Карениных светло синий-золотой парчой. На рабочем столе – пять кока и разномастных самоваров-кола. В случае если же не сказать про сам театр – выстроенный, кстати, по образу закинутого викторианского театра в парке Alexandra Palace в Лондоне, – то интерьеры кажутся пустоватыми.
Квартира Карениных – обнажённые стенки темно-зеленого света с нарисованными везде имперскими орлами, мраморный пол и чуть ли по пять предметов мебели в помещении.
Кадр из фильма
Съемочная площадка думается скорее декорацией на съемках фильма по школьному сочинению на тему «Анны Карениной», чем адаптацией либо экранизацией самого романа. В полной мере возможно, что это чувство появляется оттого, что книга Толстого для русских значит больше, чем для всех участников съемочного процесса. Продюсер Тим Бивэн очертя голову подтверждает тот факт, что ему страшно Примечательно, что поразмыслят русские зрители: «Еще бы. Мы понимаем, какая это ответственная книга.
Исходя из этого мы попытались избежать обычных, на отечественный взор, неточностей прошлых фильмов. Мы не желали точности, мы желали ощущений. В этом фильме вы не застанете – не дай Боже! – Киру Найтли за попыткой сказать что-то по-русски, как это делала Софи Марсо.
Это же смешно. Мы снимаем фильм про любовь, так, как это смогут сделать Джо Райт по сценарию Тома Стоппарда – необычно, необычно, театрализованно, но весьма интересно».
