Вещи для любви
В прокат выходит «Форсаж 4» – последняя часть саги про нелегальные уличные гонки. Режиссер ленты Джастин Лин поведал нам о Вине Дизеле и о вещной цивилизации прошлого и будущего.
— Вы весьма жестоко обошлись с Домиником, вам не думается? Вы убили его девушку и приготовили для него достаточно твёрдый финал…
— Осознаёте, в то время, когда мне позвонили и внесли предложение снять «Форсаж 4» /Fast and Furious/ (2009), я поразмыслил, что я желал бы сделать это лишь со ветхими актерами. В то время, когда снимаешь громадное кино с громадным бюджетом, принципиально важно, дабы люди прекрасно осознавали, для чего они это делают. В то время, когда мы занимались сценарием, тяжелее всего давался Дом. Он и в первом фильме был чем-то громадным, чем казался на первый взгляд.
Вопрос заключался в том, как он будет развиваться, как личность. Так вот у нас оказалось кино о семье. Классическая семья, и это что может значить. Для Дома поразительно ответственна мысль жертвенности. Раньше Дом постоянно убегал, у него ни при каких обстоятельствах не было необходимости остаться. А в этом фильме он достаточно многому обучился, и в свирепой гонке в туннеле между Америкой и Мексикой он решил остаться. И сделав это, он приготовился к последствиям.
Но в кино, в то время, когда ты готов ответить за собственные поступки, происходят лишь хорошие вещи. В итоге, у него же имеется приятели. (Смеется).
— Имеете возможность рационально растолковать обаяние Вина Дизеля?
— Я думаю, он весьма дотошен. Это при том, что он весьма фактурный актер, играется «от живота». Ему нужно было сыграть три строки диалога, и я не преувеличиваю, мы говорили о них семь часов: из-за чего, из-за чего, как и для чего он это говорит? Он так готовится… но возможно и спонтанным.
Вот из-за чего он так увлекателен. У кучи парней имеется гора мышц, у него имеется что-то значительно большее. В большинстве случаев в этом фильме люди говорят о погонях, а для меня основная сцена – разговор Дома с сестрой, в то время, когда они сидят в машине.
Он бывает самым сильным юношей в мире, но он уязвим, он обожает собственную сестру. Он довольно много вкладывает в персонажа – в итоге, в случае если этого не делать, в фильме останутся лишь тачки.
— Давайте о тачках поболтаем. В этом фильме вы очевидно восхищены американскими автомобилями семидесятых. Забавно, я в семь дней заметил два зеленых форда Гран Торино – в вашем фильме, и в иствудовском.
— Мы снимали практически в один момент. И я именно поразмыслил, что мне нужен Гран Торино, мы начали их брать, в этот самый момент именно обнаружилось, что у нас имеется соперники. Цена выросла, обладатели этих автомобилей чуть с ума не посходили.
— Слушайте, но вот так как необычная вещь. Имеется замечательная мифология древних американских тачек, начиная, возможно, с сороковых годов, в каждом десятилетии. И в семидесятых, по всей видимости, показался последний таковой миф – Мустанг, Торино, Камаро – и затем ничего.
Из-за чего так?
— Я обучился ценить автомобили, пока снимал это кино, так-то я к ним в полной мере был равнодушен. По большому счету на данный момент, в то время, когда все детройтские фабрики на грани банкротства… вы взглянуть на автомобили 60-х и 70-х? Легко взглянуть на линии. В них столько страсти и любви… И исходя из этого они до сих пор ездят. Это машина, которую необходимо обожать, за которой необходимо заботиться. А в наши дни люди, каковые делают автомобили, руководствуются не любовью, а лишь деньгами.
Вы берёте машину, а через три года вам с ней скучно и вы ее реализовываете. Так задумано. Запрещено же обожать машину двадцать лет, необходимо, дабы вы каждые пара лет брали новую. То же самое с телефонами, компьютерами, всем остальным. Каждые три года необходимо приобрести новый.
Детройтским воротилам хочется сообщить: вот же у вас ответ. Попытайтесь опять делать вещи, каковые люди будут обожать. Я думаю, это принципиально важно.
Я не желаю выручать автомобильную компанию, которая делает одноразовое говно. Это именно в восьмидесятых началось, в то время, когда все вещи стали одноразовыми.
— А как вы думаете, что в последние, допустим, двадцать лет выпустили для того чтобы, что люди будут коллекционировать и с чего они будут сдувать пыль через три десятилетия?
— Это безрадосно. Я пологаю, что через три десятилетия люди все еще будут фанатеть по автомобилям 60-х и 70-х. У нас на данный момент имеется шанс из-за мирового кризиса опять перейти к данной стратегии, в то время, когда машина покупается на долгое время. А по большому счету я вот что думаю.
на данный момент имеется такие технологии… высокотехнологичные недорогие цифровые камеры, к примеру. Режиссер может снимать необычное кино фактически безвозмездно.
— Ну да, раньше необходимо было брать километры пленки…
— Как раз. В 2001 году я снял собственный первый свободный фильм, тогда уже были цифровые камеры, но разрешение никуда не годилось. А на данный момент отличия в качестве уже нет. Я думаю, это народовластие и революция.
Я думаю, это шанс для каждого. Я надеюсь, через три десятилетия кто-то придумает, как снять кино за сто тысяч американских долларов, которое по качеству не уступит голливудскому либо будет лучше. Я грежу заметить это кино.
— А что вы думаете о франшизах, таких, как ваша? Из-за кризиса что-то поменялось?
— Правда в том, что нам на данный момент нужно будет смотреть все больше таких фильмов. По-настоящему под ударом лишь свободное кино. Его и раньше было тяжело финансировать, а на данный момент по большому счету нереально. В то время, когда я был в киношколе в 2001 году, я взглянул первый «Форсаж» в кино – я билет приобрел! на данный момент, в то время, когда люди приходят на фильм с Вином, Полом, Мишель и Джорданой, это все равно, что посетить ветхих друзей. В такое время, как на данный момент, это полезно, люди смогут убежать от действительности.
И я надеюсь, что студии не примут это за должное. Это громадный бюджет, погони и тачки, но необходимо, дабы это было чем-то громадным. В Голливуде люди время от времени об этом забывают, они забывают, что необходимо вообще-то кино снимать.
— Значит ли это, что голливудские продюсеры будут давить нас сиквелами?
— Вероятно. Тут вот что принципиально важно: они так же, как и прежде будут снимать глобальные крупнобюджетные проекты. И неспешно отказываться от средне- и малобюджетных фильмов, вот что безрадосно. И это хороший шанс для кинематографистов со всех стран – шанс заполнить эту дыру. Продюсеры студий люди неэмоциональные, их получение – денег и работа математика.
Но у меня вторая работа, я режиссер, и я обязан видеть в любой ситуации шанс снять кино. Давайте сделаем что-то забавное, что-то, что будет для нас принципиально важно. Я думаю, на данный момент реально увлекательное время. Вот смотрите, вышли «Хранители» /Watchmen/ (2009). Нравится вам это кино либо нет, но это хорошая история.
Человек вынудил студию снять что-то такое, что в большинстве случаев на экраны не выходит.
— А как это у него оказалось? В том месте же и бюджет громадный…
— По причине того, что это Зак Снайдер, он сорвал банк на «300 спартанцев» /300/ (2006). Он это заслужил. Я надеюсь, что и я когда-нибудь заслужу такие возможности.
— Ногой дверь открывать?
— Ну да (смеется).
