Папа, папа
Владимир Машков – в роли небольшого местечкового коммерсанта Абрама Шварца, актуальный сейчас Егор Бероев – в роли удачливого сына-музыканта. В первый раз фильм продемонстрировали в конкурсе последнего Столичного кинофестиваля. Зал смущенно утирал слезы.
Ничего необычного – за душу моментами вправду хватает.
В 1946-ом Александр Галич написал пьесу «Матросская тишина», постановкой которой в 56-м должен был открыться «Современник». Не дали.
Обвинения в адрес Галича были одно нелепее другого: и что, дескать, по пьесе получается, словно бы иудеи Великую Отечественную победили, и что для чего нам по большому счету столько обмусоливать иудейскую тему, и что из-за чего нет жизнеутверждающего начала – для советского театра, кстати, пишете и ставите… На самом же деле что в пьесе Галича, что в фильме Машкова одна-единственная тема – дети и отцы. предательство сына и Безмерная любовь отца. Смерть отца и запоздалое сыновнее раскаяние.
Грех стеснения собственных своих родителей и невозможность его искупления.
Кадр из фильма
Все это было в пьесе Галича. Всего этого значительно меньше в фильме Машкова. «Матросская тишина» – катастрофа, «Отец» – скорее мелодрама с печальным финишем. Но, в титрах указано, что фильм снят по мотивам пьесы «Матросская тишина», почему появился скандал между дочерью Галича и Машковым Аленой.
Дочь писателя покоробило, что Машков кроме того не удосужился поставить ее в известность о собственных замыслах, и, само собой, никакого разрешения на «изменение» и мотивы заглавия она не давала. Но, обращение на данный момент не о скандале, а о том, из-за чего фильм, на отечественный взор, не оказался, не обращая внимания на слезы в зрительном зале и приз зрительских симпатий на Столичном фестивале.
Итак, гениальный мальчик скрипач Давид, сын Абрама Шварца из местечка Тульчина, уезжает получать образование Москву, где скоро делается основной надеждой советского исполнительского мастерства. У него прекрасная возлюбленная, масса друзей, общее восторг. На вопрос, кто его родители, он придумывает что-то несуразное, по причине того, что отца желает поскорее забыть, не то что на порог пускать.
Отец – чудак, суетливый, обожающий сына, с немытой и нечесаной бородой, брызгает слюной. В то время, когда это существо появляется на пороге общежития, Давиду думается, что жизнь упала – имея для того чтобы отца, не только карьеру не сделаешь, но и всю жизнь будешь стесняться засветло из дому выходить. На протяжении войны Абрам гибнет в гетто, парень заболевает, и в бреду к нему приходит папа – так же, как и прежде любящий и все забывший обиду.
Кадр из фильма
Имеется красивое слово «театр». Имеется похожее слово, но практически антипод – «театральщина». В том месте, где имеется настоящий театр, театральщине места нет. А настоящее кино перестает быть настоящим, в то время, когда в него вторгается театральщина.
То ли давешний опыт Машкова в театре Табакова, где он по юности игрался того же самого Шварца, проснулся, то ли решил Машков продемонстрировать, что может играться не только брутальных типов – Толяна в «Воре», Пугачева в «Русском бунте», Рогожина в «Идиоте», Платона Маковского в «Олигархе», – но в течении всего фильма он как будто бы преследует одну-единственную задачу: продемонстрировать, что любой киноимидж ему по плечу. Машков, думается, собрал в образе Абрама все узнаваемые и когда-либо виданные им внешние показатели несчастных стариков: он нечист очень, головой трясет отчаянно, нервничает сверх всякой меры, интонации выработал максимально придурочные.
Думается, все – режиссер, актеры, живописцы – лишь и трудились на то, дабы образ Абрама стал максимально явным, что ли, театральным, бьющим в глаза. И действительно, были моменты, в то время, когда становилось безрадостно, и можно понять тех, кто проливал искреннюю слезу. В итоге у всех имеется родители, и любой ощущает вину перед ними.
Грех не всплакнуть. Но – увы – все это в переложении исполнителя и режиссёра ключевой роли так отдает мексиканским сериалом, что думается, словно бы храбрецов кличут не Давид и Абрам, а, скажем, Антонио и Хуан.
Кадр из фильма
Роль Абрама Шварца у Табакова первенствоваланастоящей ролью Машкова, все, что он вынес тогда из этого спектакля, он с легкой душой перенес в фильм, не очень кроме того удосужившись поменять театральное пространство на киношное. Перед нами, фактически, перенесенный на экран давнишний спектакль Табакова, и всех-то делов. Это, кстати, к вопросу об сыновьях и отцах.
Фактически нигде Машков не упомянул тот спектакль, что и стал потом фильмом «Отец». Нигде он не поблагодарил Табакова – ну легко за то, что именно там он и сыграл Абрама Шварца, которого и перенес позже на пленку. Похоже, о проблеме отцов и детей Машков сейчас знает не понаслышке.
Кстати, по Данте, один из кругов ада специально предназначен для предателей собственных покровителей.
