Смутные времена
Владимир Познер — интервью русскому GQ о жизни и свободе слова.
Человек, первым проложивший русско-американские телемосты, президент Академии Русского телевидения.
Владимир Познер сделал предложение, от которого нереально отказаться, – пригласил в Останкино в субботу к восьми утра. В одиннадцать – прямой эфир программы «Времена», дальше – «я неизменно занят». Фотографу выделил 120 секунд, ни единый вопрос не игнорировал, отправить интервью для вероятных правок не просил. По причине того, что очевидно сообщил лишь то, что желал сообщить. GQ Прямой эфир у вашей программы лишь на Дальний Восток – в других часовых поясах «Времена» идут уже в записи.
Сообщите, довольно часто ли по окончании Владивостока руководство ее чистит?ВП Само собой разумеется, было – раза три-четыре за семь лет. Время от времени без того, дабы я об этом знал, и это приводило к скандалам. Бывали случаи – дело шло к тому, дабы уходить из программы.
Но тут стоит взвешивать. «Времена» являются некой отдушиной, дают зрителю возможность услышать различные точки зрения. То, что убрали какое-то в том месте предложение, – факт обидный, но не предлог для того, чтобы закрывать программу. Более того – в случае если б из-за данной программы сняли председателя совета директоров, я бы также ничего хорошего в этом не видел. По причине того, что могу себе представить, кого вместо него отправили бы. Последний случай был совсем сравнительно не так давно – под выборы.
В том месте наверху люди с ума – и подставляться под это, дразнить гусей было, предположительно, неправильно. Вы осознайте, говорят, Владимир Владимирович – так как если они голосов не соберут, сообщат, это Познер виноват и Первый канал.По-моему, и вопрос так не стоял, что не соберут.Ну собрали, само собой разумеется – еще бы. Но финал программы – так называемая прощалка – привёл к серьёзному недовольству. Меня просили ее поменять, я заявил, что поменять не буду.
Тогда финал – во Владивостоке лишь его и видели. Я предотвратил, что оставляю за собой право, в случае если кто-то позвонит из газет и спросит: «Из-за чего не было прощалки?» – сообщить: «По причине того, что она была снята». «Договорились!» Но никто не позвонил. В случае если б я был телевизионным критиком, я бы отслеживал: «Чой-то у Познера нет прощалки?
Необычно».Хотя бы я спрошу, в чем дело.В Назрань за чемь дней до выборов приехали две группы «РЕН ТВ» – одна из информационной работы, вторая из программы Марианны Максимовской. Приехали снимать демонстрацию оппозиции. Информационная несколько жила в прекрасно защищаемой гостинице «Асса», Марианна – в другом месте. Ночью в «Ассу» ворвались люди с оружием, в масках и камуфляже. Положили всех на пол, забрали документы, технику.
Загнали в грузовик, не разрешив одеться, – кого в майке, кого в шлепанцах. Вывезли за город, выкинули, избили, надели на голову мешки, поставили, щелкнули затворами – и уехали. Ночь, холодно.
Люди добрались до ближайшего села, их разрешили войти в дом в четыре часа утра, привели к милиции. Милиция ничего не стала делать – не смотря на то, что журналисты были избиты прилично, один позже был в Склифосовского. Отвезли их в Назрань, в президентскую администрацию Зязикова. Он с ними встретился, выслушал и заявил, что дает слово офицера – разберется с этим делом.
Новостийщики в итоге, само собой разумеется, ничего не сняли.Вот об этом я и поведал в эфире. А дальше у меня появились кое-какие вопросы: вот если бы в той же Ингушетии не знали, что такое обхождение с журналистами им пройдет, что особенного шума не будет, – разве б они так сделали? Они почувствовали: ага, с журналистами возможно разбираться. И второй вопрос: потому, что были поданы иски и в прокуратуру Ингушетии, и в Генеральную прокуратуру, – будет центр чего-то делать с этим либо нет?
Мне сообщили: «Какое отношение это имеет к выборам?» Я говорю: «Имеет». Они: «Желаете – поведайте это спустя семь дней. Лишь не на данный момент».
Забавно – ваша передача выходит в те времена, в то время, когда считается, что публике политика более решительно не увлекательна.Все главные каналы управляются властью – информация оттуда исходит пара однообразная. Это отбивает охоту к просмотру. Помимо этого, люди ощущают, в то время, когда им лгут, и неспешно отключаются.
Я вас уверяю: в случае если б я имел возможность на Первом канале услышать одно, на «России» – второе, на НТВ – третье, и наряду с этим в том месте находились бы оппозиционные точки зрения…Так так как и политика как таковая закончилась – вместе с соответствующим вещанием.Да нет, внутриполитические неприятности возможно обсуждать. Но кое-что трогать не нужно – просто не выпустят в эфир. Скажем, положение дел в Чечне. Мне говорят: «Когда вы показываете Чечню, все переключают на другой канал».
Ну да – по причине того, что знают, что им все равно ни хрена не сообщат! «Нет, имеется усталость…» Да хорошо – усталость.Что может вынудить вас уволиться?Я, как сказал один привычный пятилетний мальчик, человек весьма «терпелительный». Но имеется предел, и я его отлично знаю. В то время, когда мне сообщат, что я не могу пригласить кого-то в студию. Перед думскими выборами я, скажем, не приглашал Каспарова – по причине того, что его партия не была зарегистрирована.
Но вот будет на данный момент президентская кампания – я предотвратил: в случае если Касьянов официально, в случае если Каспаров официально – я их позову. В случае если сообщат, что запрещено – это будет финиш. Я не оппозиционный журналист – журналист не может быть ни за, ни против, он обязан заниматься совсем вторым: задавать вопросы. В случае если выясняется, что он их задать неимеетвозможности – работа тщетна.Свирепствует, значит, цензура.Контроль, осуществляемый сверху, я цензурой не назову.
Я жил и действующий при ней: приходил в кабинет к дядьке, сдавал ему материал, он его просматривал, красным карандашом чего-то вычеркивал, ставил штамп. В этом была определенность – вот это возможно, а это запрещено. Сейчас имеется самоцензура. Мы все сидим и гадаем: «Возможно либо запрещено?
Быть может, лучше не нужно?» Я вот сейчас в эфире заявил, что мне не пришлись по нраву выборы – уверен, по этому поводу будет истерика кое у кого. (Через полчаса в кабинет зайдет начальник программы; Познер провалится сквозь землю на несколько мин. и возвратится с удовлетворенной ухмылкой: «Ну вот, я же сказал – уже взглянули, уже позвонили».)Мне не весьма комфортно задавать данный вопрос, но…Задавайте.Ни в одном интервью не просматривала, чтобы вы сообщили: «Я на данный вопрос отвечать не буду». В чем уникальность вашего положения?
Как вы так умело балансируете между прямым эфиром на Первом канале и четко позиционируемой независимостью суждений? Из-за чего как раз вам это разрешают?Я прошел долгий путь. Дал лучшие годы собственной жизни тому, чему их не нужно было отдавать.
Я был пропагандистом – весьма замечательным, весьма действенным. В какой-то момент разобрался, что моя вера ошибочна, – но это был продолжительный, болезненный процесс. Затем я сообщил себе: все. Больше ни при каких обстоятельствах не буду лгать, сказать полуправду и ни у кого не буду помогать. Я получил хватает средств, дабы быть свободным: на следующий день закроют программу – на паперти не окажусь.
Помимо этого, у меня не одно гражданство. Это дает серьёзное чувство: «Да не опасаюсь я вас, парни!» Они это ощущают; а иначе, знают, что у меня нет фиги в кармане. Я не кричу глупостей про кровавый режим Путина – я делаю собственную работу и делаю ее честно. Меня убрать? Все вероятно. Но… будет не очень приятно.
Я открою пасть, созову пресс-конференцию. Для чего им это нужно?Да опасается ли кто-нибудь реакции общества? Мало кто верит, что она по большому счету вероятна.Я не надеюсь, что народ возразит, выйдет и сообщит: «Свободу Юрию Деточкину!» Но я позову всю зарубежную прессу – она придет. Приглашу часть русском прессы – какую-нибудь в том месте «Новую газету».
И будет шум, и этим господам будет не очень приятно. Не смотря на то, что мы опережаем события.Рожденный в Париже, Познер окончательно сохранил верность совершенствам Французской революции. Свобода превыше всего!Вспомните, как по России шарахнуло свободой слова: кто имел возможность поразмыслить, что это ненадолго…Я сейчас трудился в Америке – и понимаете, что меня больше всего поразило? самые готовыми к отрицанию прошлого были журналисты. Это было весьма необычно.
Как их именовали? «Воины идеологического фронта», задача которых – разъяснять и продвигать правительства и политику партии. И внезапно «Московские» новости «и Огонёк» были на острие изменений. Значит, не верили ни во что?Сейчас отыщем в памяти, как все закончилось. Вы 14 лет возглавляете Академию русского телевидения – за это время оно сильно поменяло жанр.
В какой момент вы начали подмечать, что дело идет к замене новостей «Звездами на льду»?Все началось с прихода Путина. Сейчас развлекательные программы на русском ТВ – наибольшего уровня! Сериалы – весьма хороши: «Диверсанты», «Ликвидация» – шикарно сделано! Но все это стало главным содержанием телевидения.
Мало просвещения – я уж не говорю о информации и политике. Я другой раз слышу: «Ой как расслабляет телевидение!» Рас-не сильный-ля-ет. А не считая расслабления, может, что-то еще нужно? «Ну осознаёшь, у людей и без того работа, неприятности…» Я все осознаю! Но у нас нет публичного телевидения – для того чтобы как BBC, NHK, – которое не зависит от властей и рекламы.
Мне сообщат: «Это ТВ для элиты». Ну пускай хотя бы для пятнадцати процентов населения – прекрасно! А какой процент в действительности прочёл «наказание и Преступление»? Да я голову даю на отсечение, что не больше пятнадцати! И что сейчас – не печатать Достоевского?Ну и писать ему при таких условиях также ничего не нужно было.Что – страна начинается за счет народа? Да не нужно мне говорить! За счет элиты – интеллектуальной и денежной.
Они определяют, куда страна идет. При всем уважении к дяде Васе-истопнику – ну не он это делает! Но отечественное коммерческое телевидение ориентировано именно на него.Это, само собой разумеется, лукавство – утверждать, что деньги приносит лишь развлекуха. Смею высказать предположение, что и в вашей программе 60 секунд рекламы порядочно стоит.А как же!Не знаю, дороже ли она, чем в каких-нибудь «Звездах на льду»…Об этом и я ничего не знаю.
Но в то время, когда говорят о развлечениях, все время задаю вопросы: а что, политическая программа неимеетвозможности развлекать? Если она не занимательна – ее не наблюдают! Вот мне один американский журналист говорил, что ему ментор в юности сказал: «Основное на ТВ – чтобы было весьма интересно». А журналист думал: «Да что он несет ерунду! Основное – быть актуальным, правдивым, сбалансированным». А сейчас я, говорит, пожилой человек и осознаю: будь ты правдивей всех – в случае если скучно, никто наблюдать тебя не будет.
Так вот что – «Времена» не развлекают? В том месте же и юмор, и споры, и страсти.Лукавство номер один – утверждать, что пользуются спросом только развлечения. Лукавство номер два – прикрываться деньгами. В программе Парфенова «Намедни» была чуть ли не самая дорогая рекламная 60 секунд на отечественном телевидении.И сделана программа была классно.
Легко потрясающе.Но на данный момент данный довод не работает.Само собой разумеется. Рациональные доводы в принципе прекратили трудиться.
ТЕКСТ: ОЛЬГА ШАКИНА. ФОТО: ПАВЕЛ САМОХВАЛОВ
N3 Март 2008
